..
Ибо для работы на этом лайнере их специально отбирала московско-петербургская комиссия «Посейдона».
Впереди шли Таня Закревская и Лялька Ахназарова.
За ними вышагивал веселый и раскованный Константин Анатольевич Беглов с жезлом тамбурмажора. Буквально за руки он втягивал в это искрящееся веселье всех пассажиров, попадавшихся на его пути.
За ним устремлялись тщательно причесанные немецкие старушки и бывшие в военном употреблении старики немцы...
Как и повсюду, во все времена, около оркестров скакали дети...
Веселый и тощий английский очкарик уже приплясывал, точно попадая в ритм оркестровых мелодий...
На юте стали подниматься из шезлонгов...
По внутренним трапам пошло движение, снизу вверх помчались лифты, захлопали двери наспех покидаемых кают...
(Когда-то, в восьмидесятых, Мартов прочитал о таком праздничном корабельном дефиле в одной очень симпатичной книжке. Но никогда даже и не думал, что это известный, отработанный трюк для отвлечения пассажиров от сиюсекундной ситуации!..)
Судовые девочки маршировали укороченным шагом, словно породистые лошадки на цирковом манеже, лукаво постреливая глазками по сторонам. Этого уже мужское пассажирское сословие не смогло вынести!
Мужчины побросали ломберные столики, оторвались от созерцания восхитительных берегов, плюнули на игровые автоматы, на палубный хоккей и все остальные занятия и устремились за этим парадом настоящих красоток в надежде на то... что сегодня вечером... если очень сильно повезет... то, может быть... к себе в каюту... вон ту беленькую... или нет! Вон ту – с голубыми глазками... или...
Женская же половина пассажирского состава, пританцовывая кто во что горазд, не отрывая влюбленных глаз от блистательного старшего пассажирского помощника, шла за ним почти в гипнотическом состоянии!..
– Ты сейчас напоминаешь средневекового гаммельнского флейтиста, который увел детей из оскорбившего его города, – негромко сказала Таня Закревская Беглову.
На что тот тихо, сквозь зубы ответил Тане:
– С той разницей, что флейтист уводил детей из жизни, я же это делаю с точностью до наоборот...
Наверное, только один доктор Зигфрид Вольф не участвовал в этом общем странном и неожиданном приступе веселья. Доктор Вольф продолжал стоять у фальшборта и неотрывно смотреть на струю воды толщиною в телеграфный столб, хлеставшую из теплохода...
А на всех углах, на переходах, у трапов, – в коридорах пассажирских кают, у шлюпок и спасательных вельботов стояли ребята из группы «охраны порядка» и следили за каждым движением пассажиров – от мала до велика.
Что же происходило сейчас на судне в действительности, они не имели понятия. Зато твердо знали свои обязанности по штатному расписанию при объявлении команды «Тревога!».
... В машинном отделении горел силовой распределительный щит...
Плавился металл, уродливыми пузырями вздувалась и вспыхивала краска, с нестерпимой удушливой вонью горела изоляция, синим огнем с желтыми искрами взрывались токопроводящие медные шины под высоким, убийственным напряжением...
У щита быстро и нервно работал Валерик. Он был в резиновых перчатках, респираторе и резиновых сапогах. Респиратор не спасал – Валерик кашлял и задыхался. Большими двуручными специальными ножницами, похожими на саперные кусачки, он уже успел перерезать несколько толстых проводов...
Ему помогали старший электромеханик и еще один сменный электрик. Старший электромеханик повернулся к прозрачной загородке, за которой стоял главный механик Борис Сладков, и крикнул ему в уоки-токи:
– Борис Палыч! Отключайте щит к едрене фене!.. Под напряжением не сладим!..
Видно было снизу, как Сладков поднял микрофон, и по машинному отделению понесся его голос:
– Отключить все второстепенные потребители! Секунду, ребята! Держись, Валерка!.. Сейчас снимем с вашего щита нагрузку! Оператор на гээрща! Быстрей, мать твою!..
На главном распределительном щите – гээрща – раздалась команда:
– Отключить питание камбуза! Отключить провизионные кладовые! Выключить вентиляцию! Выключить кондиционеры воздуха! Подготовить к пуску аварийный дизель-генератор!!!
Валерик совсем задыхался в ядовитом дыму...
Пытаясь на ощупь перерезать один из проводов своими огромными ножницами, он нечаянно перемкнул какие-то шины, с которых еще не было снято напряжение. Раздался взрыв, и на руки несчастного Валерки брызнул расплавленный искрящийся металл...
... В пятидесяти метрах над «Федором Достоевским» висели два вертолета, набитые журналистами и телевизионными операторами.
Для удобства съемок по просьбе операторов двери вертолетов были открыты. Остальные журналисты смотрели вниз в иллюминаторы и видели...
...оркестры на верхних палубах... танцующих судовых девчонок со стариками пассажирами... прыгающих от восторга ребятишек...
Видели какого-то парня во флотской тропической форме, весело дирижирующего жезлом тамбурмажора всем этим праздником...
– Я охотно поменялся бы с ними местами! – закричал один из телеоператоров, не прекращая съемки.
– Не скрою, я сделал бы то же самое, – рассмеялся второй.
Но человек Фриша сидел рядом с пилотом, и ему отчетливо было видно другое: «Федор Достоевский» кормой уже вышел из опасной зоны, медленно развернулся вправо и теперь неторопливо направлялся в свободную воду, оставляя маяк по левому борту...
И тогда этот служащий синдиката убийц посмотрел вниз и сказал:
– Мистер Уоррен! Чарли! Мне искренне вас жаль. Как мы и предполагали, ваш Лоран оказался полным дерьмом...
В машинном отделении лайнера, рядом с рефрижераторными установками, в проеме двери, ведущей в аварийный отсек между шпангоутами номер восемьдесят два и восемьдесят четыре, где борт судна разорвала подводная скала и чуть не отправила всю эту махину на тот свет, захватив с собою всех, кто не успел бы спастись, стоял главный механик судна Борис Сладков с уоки-токи в руке.
Вода уже почти совсем сошла. И сейчас Сладков наблюдал, как аварийная партия – несколько вдрызг мокрых и измученных мужиков его команды делали последние дожимы стальными винтовыми распорами. На его глазах последняя, тоненькая, струйка воды залива Принцессы Дайяны перестала проникать через огромную рваную дыру в корпусе корабля и прекратила свое существование...
В уоки-токи Сладкова раздался голос капитана:
– Главный механик! Как обстановка?
– Секунду, Николай Иванович, – ответил Сладков. Он внимательно, по всему периметру осмотрел пластырь, намертво прижатый стальными распорами к искалеченному борту, и убедился в том, что течи больше нет. Хотел было вызвать капитана на связь, но тот сам подал голос:
– Как дела, Боря?
– Нормально, Николай Иванович. Сейчас зальем все цементом и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Ибо для работы на этом лайнере их специально отбирала московско-петербургская комиссия «Посейдона».
Впереди шли Таня Закревская и Лялька Ахназарова.
За ними вышагивал веселый и раскованный Константин Анатольевич Беглов с жезлом тамбурмажора. Буквально за руки он втягивал в это искрящееся веселье всех пассажиров, попадавшихся на его пути.
За ним устремлялись тщательно причесанные немецкие старушки и бывшие в военном употреблении старики немцы...
Как и повсюду, во все времена, около оркестров скакали дети...
Веселый и тощий английский очкарик уже приплясывал, точно попадая в ритм оркестровых мелодий...
На юте стали подниматься из шезлонгов...
По внутренним трапам пошло движение, снизу вверх помчались лифты, захлопали двери наспех покидаемых кают...
(Когда-то, в восьмидесятых, Мартов прочитал о таком праздничном корабельном дефиле в одной очень симпатичной книжке. Но никогда даже и не думал, что это известный, отработанный трюк для отвлечения пассажиров от сиюсекундной ситуации!..)
Судовые девочки маршировали укороченным шагом, словно породистые лошадки на цирковом манеже, лукаво постреливая глазками по сторонам. Этого уже мужское пассажирское сословие не смогло вынести!
Мужчины побросали ломберные столики, оторвались от созерцания восхитительных берегов, плюнули на игровые автоматы, на палубный хоккей и все остальные занятия и устремились за этим парадом настоящих красоток в надежде на то... что сегодня вечером... если очень сильно повезет... то, может быть... к себе в каюту... вон ту беленькую... или нет! Вон ту – с голубыми глазками... или...
Женская же половина пассажирского состава, пританцовывая кто во что горазд, не отрывая влюбленных глаз от блистательного старшего пассажирского помощника, шла за ним почти в гипнотическом состоянии!..
– Ты сейчас напоминаешь средневекового гаммельнского флейтиста, который увел детей из оскорбившего его города, – негромко сказала Таня Закревская Беглову.
На что тот тихо, сквозь зубы ответил Тане:
– С той разницей, что флейтист уводил детей из жизни, я же это делаю с точностью до наоборот...
Наверное, только один доктор Зигфрид Вольф не участвовал в этом общем странном и неожиданном приступе веселья. Доктор Вольф продолжал стоять у фальшборта и неотрывно смотреть на струю воды толщиною в телеграфный столб, хлеставшую из теплохода...
А на всех углах, на переходах, у трапов, – в коридорах пассажирских кают, у шлюпок и спасательных вельботов стояли ребята из группы «охраны порядка» и следили за каждым движением пассажиров – от мала до велика.
Что же происходило сейчас на судне в действительности, они не имели понятия. Зато твердо знали свои обязанности по штатному расписанию при объявлении команды «Тревога!».
... В машинном отделении горел силовой распределительный щит...
Плавился металл, уродливыми пузырями вздувалась и вспыхивала краска, с нестерпимой удушливой вонью горела изоляция, синим огнем с желтыми искрами взрывались токопроводящие медные шины под высоким, убийственным напряжением...
У щита быстро и нервно работал Валерик. Он был в резиновых перчатках, респираторе и резиновых сапогах. Респиратор не спасал – Валерик кашлял и задыхался. Большими двуручными специальными ножницами, похожими на саперные кусачки, он уже успел перерезать несколько толстых проводов...
Ему помогали старший электромеханик и еще один сменный электрик. Старший электромеханик повернулся к прозрачной загородке, за которой стоял главный механик Борис Сладков, и крикнул ему в уоки-токи:
– Борис Палыч! Отключайте щит к едрене фене!.. Под напряжением не сладим!..
Видно было снизу, как Сладков поднял микрофон, и по машинному отделению понесся его голос:
– Отключить все второстепенные потребители! Секунду, ребята! Держись, Валерка!.. Сейчас снимем с вашего щита нагрузку! Оператор на гээрща! Быстрей, мать твою!..
На главном распределительном щите – гээрща – раздалась команда:
– Отключить питание камбуза! Отключить провизионные кладовые! Выключить вентиляцию! Выключить кондиционеры воздуха! Подготовить к пуску аварийный дизель-генератор!!!
Валерик совсем задыхался в ядовитом дыму...
Пытаясь на ощупь перерезать один из проводов своими огромными ножницами, он нечаянно перемкнул какие-то шины, с которых еще не было снято напряжение. Раздался взрыв, и на руки несчастного Валерки брызнул расплавленный искрящийся металл...
... В пятидесяти метрах над «Федором Достоевским» висели два вертолета, набитые журналистами и телевизионными операторами.
Для удобства съемок по просьбе операторов двери вертолетов были открыты. Остальные журналисты смотрели вниз в иллюминаторы и видели...
...оркестры на верхних палубах... танцующих судовых девчонок со стариками пассажирами... прыгающих от восторга ребятишек...
Видели какого-то парня во флотской тропической форме, весело дирижирующего жезлом тамбурмажора всем этим праздником...
– Я охотно поменялся бы с ними местами! – закричал один из телеоператоров, не прекращая съемки.
– Не скрою, я сделал бы то же самое, – рассмеялся второй.
Но человек Фриша сидел рядом с пилотом, и ему отчетливо было видно другое: «Федор Достоевский» кормой уже вышел из опасной зоны, медленно развернулся вправо и теперь неторопливо направлялся в свободную воду, оставляя маяк по левому борту...
И тогда этот служащий синдиката убийц посмотрел вниз и сказал:
– Мистер Уоррен! Чарли! Мне искренне вас жаль. Как мы и предполагали, ваш Лоран оказался полным дерьмом...
В машинном отделении лайнера, рядом с рефрижераторными установками, в проеме двери, ведущей в аварийный отсек между шпангоутами номер восемьдесят два и восемьдесят четыре, где борт судна разорвала подводная скала и чуть не отправила всю эту махину на тот свет, захватив с собою всех, кто не успел бы спастись, стоял главный механик судна Борис Сладков с уоки-токи в руке.
Вода уже почти совсем сошла. И сейчас Сладков наблюдал, как аварийная партия – несколько вдрызг мокрых и измученных мужиков его команды делали последние дожимы стальными винтовыми распорами. На его глазах последняя, тоненькая, струйка воды залива Принцессы Дайяны перестала проникать через огромную рваную дыру в корпусе корабля и прекратила свое существование...
В уоки-токи Сладкова раздался голос капитана:
– Главный механик! Как обстановка?
– Секунду, Николай Иванович, – ответил Сладков. Он внимательно, по всему периметру осмотрел пластырь, намертво прижатый стальными распорами к искалеченному борту, и убедился в том, что течи больше нет. Хотел было вызвать капитана на связь, но тот сам подал голос:
– Как дела, Боря?
– Нормально, Николай Иванович. Сейчас зальем все цементом и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71