– Я, Тимур Петрович, нам сейчас такого чайку заварю, что вам любой бразильский кофе сущей ерундой покажется! – откровенно похвастал капитан. – Меня этому один новозеландский мореход научил, и теперь заварка чая по его невероятному рецепту стала просто моим коронным эстрадным номером!
– Вам помочь, Николай Иванович? – И Тимур с готовностью попытался встать с кресла.
Но Николай Иванович Потапов строго посмотрел на него и укоризненно произнес:
– Обижаете, доктор. Сегодня вы – мой гость...
* * *
Какая все-таки превосходная штука – эти мобильные телефоны! Как можно было когда-то жить без них – одному Богу известно.
И всяческое медицинское кликушество двух десятков лабораторий мира, предрекающих гибель человечества от этих прелестных маленьких телефончиков, угрожая массовой онкологией от излучений этих аппаратиков, никогда не сможет переубедить сотни миллионов обладателей карманных и всемогущих «средств связи», как сухо и неприязненно обзывают их разные ничтожные псевдонаучные силы, противоборствующие прогрессу...
... Когда небольшой потрепанный «рено» приятеля Николь Лоран повернул с авеню Жан Жорес на улицу Люмьеров и оказался на самом краю Девятнадцатого, слава Господу, недорогого района Парижа, где Николь снимала крохотную квартирку-студию под самой крышей старого дома, то до ее улицы – Арман Карель оставалось всего полтораста метров.
– Я смогу зайти к тебе? – почти утвердительно спросил приятель.
– Несомненно, – улыбнулась ему Николь, с нежностью вглядываясь в тонкий, интеллигентный профиль своего друга. – Через три-четыре дня. Ты же знаешь, у меня этот процесс затяжным не бывает.
Они уже поворачивали на Арман Карель.
Дом Николь Лоран находился в глубине скверика, отгороженного от улицы высокой затейливой решеткой с красивыми ажурными воротами для въезда машин и такой же дверью, снабженной автоматическим запирающим устройством и электронным домофоном.
– Но, Николь... – жалобно протянул приятель.
– Нет, – ласково и твердо проговорила Николь. – Сейчас самые опасные дни. А я вряд ли сумею с собой совладать... Останови здесь. Спасибо тебе, мой дорогой!
Николь чмокнула приятеля в щеку, распахнула дверцу «рено» и уже собралась было выйти из машины, как приятель придержал ее за руку:
– Но ты же хотела позвонить отцу насчет нас? Причем собиралась это сделать при мне – на случай если он захочет задать мне пару вопросов.
– О, это не проблема! – И Николь вынула из кармана мобильный телефон. – Это мы сейчас же сделаем абсолютно безопасно для здоровья. Позвоним папе тоже на сотовый телефон. Неизвестно, где он сейчас – то ли дома, то ли в порту, то ли уже в заливе на каком-нибудь судне...
– Может быть, все-таки следует подняться к тебе и позвонить ему с обычного городского телефона? Стоить будет вчетверо дешевле. Я обещаю даже не прикасаться к тебе... – сказал приятель.
– Зато я тебе этого не обещаю! – рассмеялась Николь. – А деньги... Да плевать на них! Эти расходы мы с папой выдержим.
И на своем замечательном маленьком мобильном чуде прямо из автомобиля с открытой дверцей Николь стала набирать номер телефона своего отца – лоцмана Анри Лорана, находящегося сейчас за много тысяч морских миль и еще больше тысяч сухопутных километров от Парижа...
А напротив старенького «рено», через треугольный газон с садовыми дорожками и скамейками с пьяненькими дремлющими клошарами, на коротенькой уличке Эдуард Пуалерон, стояла «тойота-авенсис» с притемненными стеклами, за которыми сидели два человека Фриша из его парижского бюро французского филиала.
Один снимал на видео «рено», Николь и ее приятеля, второй, с наушниками на голове, раздраженно возился с прослушивающей и записывающей аппаратурой. На всякий случай в машине был подключен и динамик, из которого доносился голос Николь:
– Папочка! Ты не будешь возражать, если я прилечу к тебе не одна, а со своим университетским дружком? Он тебе очень-очень понравится!.. И доктору Краузе тоже. Передай доктору, что я целую его...
В эту секунду в динамике раздались треск, щелчки, и в салоне «тойоты» возникла пауза.
Сидевший за рулем зло сорвал с головы наушники. Второй, не прекращая снимать, приложил палец к губам:
– Это, наверное, говорит Лоран...
И вдруг неожиданно сквозь щелчки и разряды в «тойоту» снова прорвался взволнованный голос Николь:
– ...почему?.. Почему не прилетать?! Папа! Я ничего не понимаю!.. А как же каникулы, па?.. Что с тобой? Что с тобой происходит, папуль?! Ты здоров?.. С тобой все в порядке?..
В динамике раздался треск, голос Николь, сидящей в «рено» всего в пятидесяти метрах от «тойоты-авенсис», намертво исчез, и тот, который снимал Николь на видео, отложил камеру на сиденье и сказал своему партнеру:
– Хотел бы я знать, что ей ответил папаша...
Второй яростно выругался, отключил «прослушку» и запись и даже плюнул на приборную панель устройства, вмонтированного в перчаточный ящик «тойоты».
– Боже мой! Когда они наконец сменят нам эту рухлядь?!!
– Не нервничай, – посоветовал ему партнер. – Надеюсь, наши ребята там, около Лорана, запишут все как нужно...
... А в двенадцати тысячах километрах от недорогого Девятнадцатого округа города Парижа, в семи с лишним тысячах морских миль от улицы Арман Карель Анри Лоран сидел у себя на кухне, и в открытое окно к нему пытались прорваться какие-то изумительные тропические цветы, которые росли у него прямо у стены дома.
Великолепная это все-таки штука – мобильный телефон! Как он облегчает жизнь. А если бы таких телефонов не было и Лоран находился бы не дома, а в море? Как бы Николь смогла разыскать его? Как он сумел бы ее предупредить?..
Лоран положил свой телефон в верхний карман рубашки, открыл холодильник, достал оттуда банку мгновенно запотевшего «Карлсберга», но не открыл ее, а обессиленный разговором с Николь рухнул на стул, стоящий у кухонного стола, уронил голову на руки и зарыдал...
* * *
Солнечным жарким утром пассажирский лайнер «Федор Достоевский» шел в открытом океане...
... В послеоперационном изоляторе медицинской части теплохода было очень тесно. В гостях у прооперированного Джеффа Бриджеса были все три Сердюка – папа Пол, мама Маргарет и их дочь – Галю Сердюк.
Терапевт Эдуард Юрьевич, неловко изогнувшись, склонился над сидящим в подушках полуголым Джеффом Бриджесом и фонендоскопом выслушивал его со спины.
Старик Джефф двумя руками бережно придерживал на животе длинную вертикальную марлевую наклейку, закрывающую его операционный шов.
Главный врач судна Тимур Петрович Ивлев стоял в дверях. За его спиной с наполненным шприцем иглой вверх ждала своей очереди Луиза.
– Вы можете убрать руки с живота, мистер Бриджес, – по-английски сказал Тимур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71