– спросил капитан.
– Есть, – ответили динамики. – Если вы согласитесь вернуться к причалу и таким образом освободите выход супертанкера, ваши убытки снизятся до двухсот – ста восьмидесяти тысяч долларов. Или вы предпочитаете платить в евро?
– Секунду, – сказал Николай Иванович Потапов и оглядел порт с высоты своего мостика, находящегося на уровне крыши девятиэтажного дома.
Он увидел за северным волноломом дрейфующий итальянский пассажирский лайнер, увидел замерший на растяжках двух буксиров либерийский супертанкер, перевел взгляд на яхт-клуб, прижавшийся к береговой стенке, помолчал и наконец решительно проговорил в микрофон:
– Пайлотстейшн! Вы меня слышите?
– Говорите, капитан, – ответили динамики на судовом мостике.
– У меня есть третий вариант, – сказал Николай Иванович и без улыбки подмигнул старпому. – Вы мне даете четыре буксира, лоцмана на борт, и я снимаюсь с якоря. При помощи буксиров я прижмусь к яхт-клубу и пропущу «Леонардо да Винчи». Затем спущусь на юг, встану в этом углу и выпущу супертанкер из порта. По моим подсчетам, это обойдется мне не больше двенадцати тысяч долларов. О'кей?
– Минутку, капитан, – слегка неуверенно проговорили черные динамики. – Нам нужно подумать...
В лоцманской станции – пайлотстейшн и в службе контроля порта у радиостанции и радиотелефонов сидели пятеро сотрудников этих двух очень важных для любого судоводителя звеньев мореходной цепи. Здесь же присутствовал и лоцман, который совсем недавно покинул русское судно.
Через огромное, во всю стену, окно вся акватория порта была видна как на ладони. Говорили по испански...
– Если этот русский капитан когда-нибудь захочет стать президентом Национального банка, я первый отнесу ему все мои деньги и до смерти буду уверен в их сохранности и преумножении! – сказал один.
– Грамотный капитан... – сказал второй.
– Даже излишне, – с досадой заметил третий.
– Только где мы возьмем ему четыре буксира? – спросил лоцман.
– Тоже верно... – сказал первый. – М-да... Не бывать ему президентом Национального банка. А жаль!
Он щелкнул тумблером, включил передатчик, еще одним щелчком врубил громкую связь с капитанским мостиком «Федора Достоевского» и перешел на английский:
– Вы меня слышите, капитан?
На мостике «Достоевского» все замерли в ожидании решения береговых служб порта. И как только динамики спросили, слышит ли их капитан судна, Николай Иванович сразу ответил:
– Внимательно слушаю вас, пайлотстейшн!
– Ваше предложение принимается, капитан. Однако в порту всего восемь буксиров. Два, как видите, работают у танкерного терминала. Четыре буксира заказал «Леонардо». Остаются только два...
* * *
Переговоры Николая Ивановича Потапова с лоцманской службой порта очень внимательно слушали и на мостике «Леонардо да Винчи».
– ...а с двумя оставшимися буксирами вам не справиться. Нет ли у вас еще какого-нибудь варианта? – говорил в это время порт капитану Потапову.
Воспользовавшись внезапно образовавшейся паузой в эфире, итальянский капитан неожиданно бурно отреагировал.
– Ну, это уже просто бандитизм! – выругался он, схватил ручной микрофон и мгновенно включился в общий радиоразговор: – Пайлотстейшн! Пайлотстейшн!.. На связи «Леонардо да Винчи» – капитан Луиджи Безано! Что за русский? Название!
– "Федор Достоевский", – ответили ему его динамики.
– Немедленно отдайте русскому все четыре буксира! Я войду с двумя... Николай! Это ты?!
– Я, Луиджи. Привет! Очень тебе признателен, – послышался голос Николая Ивановича.
– Что у вас произошло? – спросил капитан Безано.
– Оперируем одного англичанина.
– Бог в помощь!
– Спасибо, Луиджи.
Капитан Луиджи Безано отключился от разговора, с чувством нескрываемого превосходства оглядел всех находящихся на мостике и слегка театрально, небрежно закурил сигарету.
В эту секунду он себе очень нравился!
Внутренне Луиджи Безано был от себя просто в полном восторге! Тем более что капитан Безано и сам почувствовал полную искренность в этом своем корпоративном порыве...
Но его старший помощник, который считал, что слишком задержался на флоте в своей второстепенной должности, вкрадчиво проговорил:
– Капитан, а как же быть с Берлускони? Или вы собираетесь висеть на пьяцца Венеция рядом с ним?
Но капитан Безано только рассмеялся и ответил:
– Я всегда знал, что вы дерьмовый судоводитель. Но я и не подозревал, что вы еще и просто дурак.
... В медицинской части «Федора Достоевского» операция уже прошла самую опасную стадию. Это было видно по приподнятому настроению всех участников этого спасительного действа.
И только Тане Закревской было все еще худо. Но как ни странно, в половине случаев ее перевод был уже и не так важен – хирурги понимали друг друга по взглядам, движениям рук, а Ирина Евгеньевна следила лишь за поворотом головы каждого. В сторону столика с инструментами.
Но Таня, почти ничего не понимая, все-таки пыталась переводить, стараясь не опаздывать с нужной фразой...
– Зигфрид, подведите сальник к перфоративному отверстию, – говорил Тимур, склонившись над открытой брюшной полостью спящего под наркозом Джеффа Бриджеса. – Вот так... Спасибо. Сейчас мы его подошьем...
– Мне нравится, как вы шьете, – радостно похваливал Тимура старый доктор Зигфрид Вольф. – Шов хирурга – его почерк. Ирина! Еще тампон...
Ирина Евгеньевна подала ему короткий тампон, салфеткой вытерла его вспотевшее лицо. Вольф благодарно кивнул ей и пальцем показал на свои забрызганные очки. Тогда она молча сняла с него очки, тщательно протерла их спиртовым раствором и снова надела Вольфу на нос.
– Спа-си-бо... – вдруг неожиданно по-русски проговорил Вольф.
Все рассмеялись. Улыбнулась даже Таня Закревская.
– Теперь главное – промыть и осушить брюшную полость, – сказал Тимур. – Как давление, Луиза?
– Норма, Тимур Петрович! Сто на восемьдесят.
– Готовьте фурацилин. Не меньше двух с половиной литров. Пожалуйста, Зигфрид, вот здесь растяните чуть шире... Я хочу пройти еще раз «дугласово пространство» и малый таз. Там такое скопление...
Задерживаясь на незнакомой терминологии, Таня начала было переводить, но Вольф остановил ее:
– Я все понял, Таня. Спасибо.
– Прекрасно... – бормотал Тимур Ивлев, ни на секунду не прекращая работы. – Еще шире, Зигфрид... Очень хорошо! Ирина Евгеньевна! Вы считаете тампоны?
– Обижаете, Тимур Петрович!
– Вы прекрасная операционная сестра, Ирина Евгеньевна! – весело сказал Тимур, выбрасывая в таз очередной кровавый тампон.
– Прима! – согласился с ним Вольф. – Супер!
– А Луиза – замечательный анестезиолог!
– Натюрлих! – подтвердил доктор Вольф. – Зи ист аусгецайхнет!..
– "Конечно! Она прекрасна!.." – перевела Таня слова Вольфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Есть, – ответили динамики. – Если вы согласитесь вернуться к причалу и таким образом освободите выход супертанкера, ваши убытки снизятся до двухсот – ста восьмидесяти тысяч долларов. Или вы предпочитаете платить в евро?
– Секунду, – сказал Николай Иванович Потапов и оглядел порт с высоты своего мостика, находящегося на уровне крыши девятиэтажного дома.
Он увидел за северным волноломом дрейфующий итальянский пассажирский лайнер, увидел замерший на растяжках двух буксиров либерийский супертанкер, перевел взгляд на яхт-клуб, прижавшийся к береговой стенке, помолчал и наконец решительно проговорил в микрофон:
– Пайлотстейшн! Вы меня слышите?
– Говорите, капитан, – ответили динамики на судовом мостике.
– У меня есть третий вариант, – сказал Николай Иванович и без улыбки подмигнул старпому. – Вы мне даете четыре буксира, лоцмана на борт, и я снимаюсь с якоря. При помощи буксиров я прижмусь к яхт-клубу и пропущу «Леонардо да Винчи». Затем спущусь на юг, встану в этом углу и выпущу супертанкер из порта. По моим подсчетам, это обойдется мне не больше двенадцати тысяч долларов. О'кей?
– Минутку, капитан, – слегка неуверенно проговорили черные динамики. – Нам нужно подумать...
В лоцманской станции – пайлотстейшн и в службе контроля порта у радиостанции и радиотелефонов сидели пятеро сотрудников этих двух очень важных для любого судоводителя звеньев мореходной цепи. Здесь же присутствовал и лоцман, который совсем недавно покинул русское судно.
Через огромное, во всю стену, окно вся акватория порта была видна как на ладони. Говорили по испански...
– Если этот русский капитан когда-нибудь захочет стать президентом Национального банка, я первый отнесу ему все мои деньги и до смерти буду уверен в их сохранности и преумножении! – сказал один.
– Грамотный капитан... – сказал второй.
– Даже излишне, – с досадой заметил третий.
– Только где мы возьмем ему четыре буксира? – спросил лоцман.
– Тоже верно... – сказал первый. – М-да... Не бывать ему президентом Национального банка. А жаль!
Он щелкнул тумблером, включил передатчик, еще одним щелчком врубил громкую связь с капитанским мостиком «Федора Достоевского» и перешел на английский:
– Вы меня слышите, капитан?
На мостике «Достоевского» все замерли в ожидании решения береговых служб порта. И как только динамики спросили, слышит ли их капитан судна, Николай Иванович сразу ответил:
– Внимательно слушаю вас, пайлотстейшн!
– Ваше предложение принимается, капитан. Однако в порту всего восемь буксиров. Два, как видите, работают у танкерного терминала. Четыре буксира заказал «Леонардо». Остаются только два...
* * *
Переговоры Николая Ивановича Потапова с лоцманской службой порта очень внимательно слушали и на мостике «Леонардо да Винчи».
– ...а с двумя оставшимися буксирами вам не справиться. Нет ли у вас еще какого-нибудь варианта? – говорил в это время порт капитану Потапову.
Воспользовавшись внезапно образовавшейся паузой в эфире, итальянский капитан неожиданно бурно отреагировал.
– Ну, это уже просто бандитизм! – выругался он, схватил ручной микрофон и мгновенно включился в общий радиоразговор: – Пайлотстейшн! Пайлотстейшн!.. На связи «Леонардо да Винчи» – капитан Луиджи Безано! Что за русский? Название!
– "Федор Достоевский", – ответили ему его динамики.
– Немедленно отдайте русскому все четыре буксира! Я войду с двумя... Николай! Это ты?!
– Я, Луиджи. Привет! Очень тебе признателен, – послышался голос Николая Ивановича.
– Что у вас произошло? – спросил капитан Безано.
– Оперируем одного англичанина.
– Бог в помощь!
– Спасибо, Луиджи.
Капитан Луиджи Безано отключился от разговора, с чувством нескрываемого превосходства оглядел всех находящихся на мостике и слегка театрально, небрежно закурил сигарету.
В эту секунду он себе очень нравился!
Внутренне Луиджи Безано был от себя просто в полном восторге! Тем более что капитан Безано и сам почувствовал полную искренность в этом своем корпоративном порыве...
Но его старший помощник, который считал, что слишком задержался на флоте в своей второстепенной должности, вкрадчиво проговорил:
– Капитан, а как же быть с Берлускони? Или вы собираетесь висеть на пьяцца Венеция рядом с ним?
Но капитан Безано только рассмеялся и ответил:
– Я всегда знал, что вы дерьмовый судоводитель. Но я и не подозревал, что вы еще и просто дурак.
... В медицинской части «Федора Достоевского» операция уже прошла самую опасную стадию. Это было видно по приподнятому настроению всех участников этого спасительного действа.
И только Тане Закревской было все еще худо. Но как ни странно, в половине случаев ее перевод был уже и не так важен – хирурги понимали друг друга по взглядам, движениям рук, а Ирина Евгеньевна следила лишь за поворотом головы каждого. В сторону столика с инструментами.
Но Таня, почти ничего не понимая, все-таки пыталась переводить, стараясь не опаздывать с нужной фразой...
– Зигфрид, подведите сальник к перфоративному отверстию, – говорил Тимур, склонившись над открытой брюшной полостью спящего под наркозом Джеффа Бриджеса. – Вот так... Спасибо. Сейчас мы его подошьем...
– Мне нравится, как вы шьете, – радостно похваливал Тимура старый доктор Зигфрид Вольф. – Шов хирурга – его почерк. Ирина! Еще тампон...
Ирина Евгеньевна подала ему короткий тампон, салфеткой вытерла его вспотевшее лицо. Вольф благодарно кивнул ей и пальцем показал на свои забрызганные очки. Тогда она молча сняла с него очки, тщательно протерла их спиртовым раствором и снова надела Вольфу на нос.
– Спа-си-бо... – вдруг неожиданно по-русски проговорил Вольф.
Все рассмеялись. Улыбнулась даже Таня Закревская.
– Теперь главное – промыть и осушить брюшную полость, – сказал Тимур. – Как давление, Луиза?
– Норма, Тимур Петрович! Сто на восемьдесят.
– Готовьте фурацилин. Не меньше двух с половиной литров. Пожалуйста, Зигфрид, вот здесь растяните чуть шире... Я хочу пройти еще раз «дугласово пространство» и малый таз. Там такое скопление...
Задерживаясь на незнакомой терминологии, Таня начала было переводить, но Вольф остановил ее:
– Я все понял, Таня. Спасибо.
– Прекрасно... – бормотал Тимур Ивлев, ни на секунду не прекращая работы. – Еще шире, Зигфрид... Очень хорошо! Ирина Евгеньевна! Вы считаете тампоны?
– Обижаете, Тимур Петрович!
– Вы прекрасная операционная сестра, Ирина Евгеньевна! – весело сказал Тимур, выбрасывая в таз очередной кровавый тампон.
– Прима! – согласился с ним Вольф. – Супер!
– А Луиза – замечательный анестезиолог!
– Натюрлих! – подтвердил доктор Вольф. – Зи ист аусгецайхнет!..
– "Конечно! Она прекрасна!.." – перевела Таня слова Вольфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71