Хан предлагал 16 000 вспомогательного войска взамен значительных субсидий. Фридрих на аудиенции выслушал это предложение, осыпал посла подарками, предназначавшимися ему и его государю, и отослал его, вручив проект договора. Гольц, молодой офицер из свиты короля, сопровождал его, чтобы ускорить исполнение этого договора и руководить татарами, которые должны были вторгнуться в Венгрию. Это прусское посольство сопровождал еще немецкий врач, по имени Фрезе, который при помощи своего искусства весьма легко мог способствовать приобретению дружбы и уважения этого невежественного народа. Король с некоторых пор работал уже над иным замыслом, который, однако, представлял больше затруднений. Бокамп, бывший доселе представителем его в татарской Орде, изо всех сил старался побудить хана к вторжению в Россию, так как Порта принуждена будет тогда поддерживать его даже вопреки своему желанию. На этих шатких основах покоились теперь надежды Фридриха.
Между тем австрийцы и русские старались упрочить за собой завоеванные прусские области. Еще никогда не доводилось им тут зимовать, а теперь имперцы считали Силезию своей неоспоримой собственностью. По приказанию двора подданным завоеванных округов было выдано зерно для посевов, а в Шмидеберге основан общественный зерновой рынок. Различным значительным коммерсантам из горных городов велено было явиться в Прагу, так как издавались новые распоряжения насчет торговли. В начале этого года австрийцы сделали вид, будто собираются на мирный конгресс в Аугсбурге; послы императорских дворов были заранее уже назначены с этой целью, точно определен размер их столового содержания, избрана блестящая их свита и выдано 150 000 гульденов для найма гостиниц в этом имперском городе. Но все эти приготовления пропали даром, и теперь никто и не думал о мире. В Вене были до того убеждены, что его можно теперь заключить легко, выгодно и без всяких конгрессов, что в декабре 1761 года было начато большое сокращение императорской армии. В каждом полку были упразднены три роты, а во всей {армии} предложена отставка 1500 офицерам. Даже столь необходимая легкая кавалерия была сокращена. Все австрийские патриоты возмущались этими вредными мерами, ослабившими армию на 20 000 человек и предпринятыми если не по совету, то во всяком случае с согласия Дауна, которого Мария-Терезия почитала своим военным оракулом. Большинство полководцев громко выражали свое неудовольствие по этому поводу; даже князь Левенштейн воскликнул в одной публичной речи: «Велика, достойная сожаления монархиня! Как плохо тебе советуют!» Несколько сот офицеров перешло на испанскую службу, так как тогда как раз начиналась война между Англией и Испанией.
Питт заранее предсказал эту войну, даже определил время ее объявления испанцами, и предложил необходимые меры. Но ослепленное британское министерство не хотело его слушать, вследствие чего великий деятель этот, при жалобных возгласах всей Империи, оставил кормило правления. Однако его недостойные наследники пожинали плоды превосходных его мер, и Англия была в таком цветущем положении, что новый враг этот не мог обеспокоить ее. Победоносные флоты британцев вскоре помчались в Америку и там показали гордым испанцам все свое превосходство над ними. Испании оставалось лишь одно средство для спасения ее богатых островов: надо было атаковать Португалию, этот золотой источник англичан, доходнее алмазных копей Индии. Так и случилось. Англичанам пришлось тогда послать войска для защиты этого королевства, так как португальцы не в состоянии были охранять себя ввиду жалкого положения своих войск. Была, однако, попытка сделать способными к бою глубоко павшую и чуждую всяких понятий о чести армию этого некогда столь храброго народа. Для этого необходим был полководец с редкими дарованиями, а такого можно было найти тогда лишь в Германии, этой отчизне славных вождей*].
Владетельный граф Липпе-Бюкебург, командовавший артиллерией союзников, был намечен для этой цели. Человек этот был рожден для звания вождя, обладал весьма оригинальным характером, всевозможными познаниями и считался одним из величайших инженеров в Европе. Он основал в своей области по собственному плану необыкновенную крепость, названную им Вильгельмсштейн, расположенную среди Штейнгудерского озера, где не было ни одной пяди земли. Подобно маршалу Саксонскому, он был одарен необыкновенной физической силой, и, кроме того, он закалил себя смолоду ко всевозможным невзгодам. Он перепрыгивал самые широкие рвы, совершал в молодости большие путешествия пешком. Он продолжал жить как простой солдат даже тогда, когда стал командующим генералом; при осадах он никогда не снимал платья, отращивал бороду, каждую ночь проводил в траншеях, лежа на голой земле. Верхом он переплывал все реки и перескакивал через плетни. Равнодушие его к опасностям и доверие к ловкости своих артиллеристов были так необыкновенны, что в 1759 году, в день Фридрихова рождения, он собрал на большой обед своих офицеров в палатке, на которой развевался флаг, служивший целью артиллерийских ядер во время трапезы. Этот-то генерал стал вождем португальцев, совершенно преобразовав армию их; он ввел тут неведомый доселе порядок и создал особый род дисциплины, которая, хотя и не могла быть сравнима с немецкой, все же имела большое значение для столь мало культивированной нации. Дисциплина эта переживала еще тогда свою пору младенчества, но все же она явилась деятельным двигателем для подавления успехов Испании. Король Португальский в награду за большие заслуги этого полководца пожаловал ему необыкновенный знак отличия, даровав титул Altezza, орденские ленты, 100 000 крузад и восемь золотых пушек, весом по 32 фунта, с серебряными лафетами.[291a]
Одни большие дарования этого вождя, во главе еще совершенно примитивной армии, не могли бы помешать испанцам овладеть Португалией, если бы британцы не выслали на помощь стесненным португальцам значительный вспомогательный корпус.
Итак, пламя войны загорелось в Европе из края в край: все народы, от Карпат до Атлантического океана, были под ружьем. И все же это обширное пространство не удовлетворяло еще, по-видимому, военный пыл столь многих сильных народов, так как самые отдаленные моря и земли стали тоже театром войны, которая перешла в Канаду, на Вест-Индские острова, на берега Африки, в Индию, даже на далекие Филиппинские острова, рассеивая повсюду опустошение и смерть.
Книга двенадцатая
Фридрих, лишенный помощи, без всякой надежды, стойко шел навстречу своей гибели, казавшейся неизбежной. Хотя победы и могли остановить дальнейшие успехи его врагов, но, чтобы отнять завоеванные ими крепости, необходимы были продолжительные, правильные осады и ряд удачных битв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Между тем австрийцы и русские старались упрочить за собой завоеванные прусские области. Еще никогда не доводилось им тут зимовать, а теперь имперцы считали Силезию своей неоспоримой собственностью. По приказанию двора подданным завоеванных округов было выдано зерно для посевов, а в Шмидеберге основан общественный зерновой рынок. Различным значительным коммерсантам из горных городов велено было явиться в Прагу, так как издавались новые распоряжения насчет торговли. В начале этого года австрийцы сделали вид, будто собираются на мирный конгресс в Аугсбурге; послы императорских дворов были заранее уже назначены с этой целью, точно определен размер их столового содержания, избрана блестящая их свита и выдано 150 000 гульденов для найма гостиниц в этом имперском городе. Но все эти приготовления пропали даром, и теперь никто и не думал о мире. В Вене были до того убеждены, что его можно теперь заключить легко, выгодно и без всяких конгрессов, что в декабре 1761 года было начато большое сокращение императорской армии. В каждом полку были упразднены три роты, а во всей {армии} предложена отставка 1500 офицерам. Даже столь необходимая легкая кавалерия была сокращена. Все австрийские патриоты возмущались этими вредными мерами, ослабившими армию на 20 000 человек и предпринятыми если не по совету, то во всяком случае с согласия Дауна, которого Мария-Терезия почитала своим военным оракулом. Большинство полководцев громко выражали свое неудовольствие по этому поводу; даже князь Левенштейн воскликнул в одной публичной речи: «Велика, достойная сожаления монархиня! Как плохо тебе советуют!» Несколько сот офицеров перешло на испанскую службу, так как тогда как раз начиналась война между Англией и Испанией.
Питт заранее предсказал эту войну, даже определил время ее объявления испанцами, и предложил необходимые меры. Но ослепленное британское министерство не хотело его слушать, вследствие чего великий деятель этот, при жалобных возгласах всей Империи, оставил кормило правления. Однако его недостойные наследники пожинали плоды превосходных его мер, и Англия была в таком цветущем положении, что новый враг этот не мог обеспокоить ее. Победоносные флоты британцев вскоре помчались в Америку и там показали гордым испанцам все свое превосходство над ними. Испании оставалось лишь одно средство для спасения ее богатых островов: надо было атаковать Португалию, этот золотой источник англичан, доходнее алмазных копей Индии. Так и случилось. Англичанам пришлось тогда послать войска для защиты этого королевства, так как португальцы не в состоянии были охранять себя ввиду жалкого положения своих войск. Была, однако, попытка сделать способными к бою глубоко павшую и чуждую всяких понятий о чести армию этого некогда столь храброго народа. Для этого необходим был полководец с редкими дарованиями, а такого можно было найти тогда лишь в Германии, этой отчизне славных вождей*].
Владетельный граф Липпе-Бюкебург, командовавший артиллерией союзников, был намечен для этой цели. Человек этот был рожден для звания вождя, обладал весьма оригинальным характером, всевозможными познаниями и считался одним из величайших инженеров в Европе. Он основал в своей области по собственному плану необыкновенную крепость, названную им Вильгельмсштейн, расположенную среди Штейнгудерского озера, где не было ни одной пяди земли. Подобно маршалу Саксонскому, он был одарен необыкновенной физической силой, и, кроме того, он закалил себя смолоду ко всевозможным невзгодам. Он перепрыгивал самые широкие рвы, совершал в молодости большие путешествия пешком. Он продолжал жить как простой солдат даже тогда, когда стал командующим генералом; при осадах он никогда не снимал платья, отращивал бороду, каждую ночь проводил в траншеях, лежа на голой земле. Верхом он переплывал все реки и перескакивал через плетни. Равнодушие его к опасностям и доверие к ловкости своих артиллеристов были так необыкновенны, что в 1759 году, в день Фридрихова рождения, он собрал на большой обед своих офицеров в палатке, на которой развевался флаг, служивший целью артиллерийских ядер во время трапезы. Этот-то генерал стал вождем португальцев, совершенно преобразовав армию их; он ввел тут неведомый доселе порядок и создал особый род дисциплины, которая, хотя и не могла быть сравнима с немецкой, все же имела большое значение для столь мало культивированной нации. Дисциплина эта переживала еще тогда свою пору младенчества, но все же она явилась деятельным двигателем для подавления успехов Испании. Король Португальский в награду за большие заслуги этого полководца пожаловал ему необыкновенный знак отличия, даровав титул Altezza, орденские ленты, 100 000 крузад и восемь золотых пушек, весом по 32 фунта, с серебряными лафетами.[291a]
Одни большие дарования этого вождя, во главе еще совершенно примитивной армии, не могли бы помешать испанцам овладеть Португалией, если бы британцы не выслали на помощь стесненным португальцам значительный вспомогательный корпус.
Итак, пламя войны загорелось в Европе из края в край: все народы, от Карпат до Атлантического океана, были под ружьем. И все же это обширное пространство не удовлетворяло еще, по-видимому, военный пыл столь многих сильных народов, так как самые отдаленные моря и земли стали тоже театром войны, которая перешла в Канаду, на Вест-Индские острова, на берега Африки, в Индию, даже на далекие Филиппинские острова, рассеивая повсюду опустошение и смерть.
Книга двенадцатая
Фридрих, лишенный помощи, без всякой надежды, стойко шел навстречу своей гибели, казавшейся неизбежной. Хотя победы и могли остановить дальнейшие успехи его врагов, но, чтобы отнять завоеванные ими крепости, необходимы были продолжительные, правильные осады и ряд удачных битв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139