Республика будущего будет построена на поиске – путем опыта, путем исследования практики – того, на что мы надеемся, а также доказательств, отделяющих существующее невидимое от фантазий, рожденных умом человека.
Когда мы полюбим истину и возненавидим неправду, но не носителей неправды, когда у нас не будет потребности гипнотизировать себя и далее кадильницами, ритуалами и церемониями, когда мы сможем посмотреть в глаза обнаженной истине и не ослепнуть, когда мы сможем отбросить наши самые сокровенные верования и не оглядываться на них с сожалением. Вот тогда мы будем свободны…
Еще одна стрела пронзила полог палатки. Пьетро рассмеялся.
– Вставайте! – скомандовал он. – Не будем умирать лежа в грязи. Поднимите голову, мои рыцари, глянем в лицо судьбе – и улыбнемся. Если нам суждено умереть, неужели мы не умрем с достоинством? Они встали, явно пристыженные
– В этом бурдюке, – сказал Пьетро, – осталось немного вина…
Утром крестоносцы двинулись обратно, к Дамиетте. Однако они увязали в грязи, гибли сотнями. Тонули. Их уничтожали стрелы, камни.
Пьетро удалось вывести своего коня из грязи. Он увидел группу сарацинских всадников. Их было человек двадцать. Его ум работал очень четко. Он знал, какой у него выбор – умереть в вонючей канаве, глотая грязь и ил, или погибнуть на этом холме в окружении врагов. Ни один из этих вариантов его не привлекал.
Он слегка вздрогнул, глядя на грязную воду. Подумал об Ио и об Элайн. Он поручил их попечению Бога. Потом он бросился на противников.
Но столкнуться со всадниками ему не довелось. Небольшой камень, выпущенный баллистой, ударил в шлем и смял его. Пьетро свалился с седла в желтую грязь.
Когда он открыл глаза, то понял, что лежит на склоне холма. Высокий и плечистый шейх склонился над ним, его кинжал упирался в горло Пьетро.
– Аллах Акбар! – сказал шейх. – Аллах велик!
Пьетро улыбнулся. Выбор оказался простым. Он может остаться в живых и когда-нибудь вернуться в Италию, к Элайн.
– Аллах Акбар, – согласился он.
– Нет Бога, кроме Аллаху, – угрожающе прорычал шейх.
Пьетро вновь улыбнулся.
– И Мухаммед пророк его!
Клинок отодвинулся от его горла.
– Вставай, франкская собака, – сказал шейх. – Этими словами ты спас себе жизнь…
– Не моими словами, о, шейх, – ответил Пьетро, – а словами милостивого Бога.
Шейх уставился на него. Другие сарацинские рыцари тоже с любопытством смотрели на них.
– Как это получилось, что ты, франк, так хорошо говоришь на языке людей Аллаха? – спросил шейх.
– Я учил его в юности, – сказал Пьетро, – на Сицилии от ходжа и хаджи, живущих в той стране. Вместе с сыновьями вашего народа я учился цитировать Коран. В доме, где я вырос, ни на каком другом языке не говорили, потому что, хотя мой опекун был еврей-книжник, он свою молодость провел в мусульманской Испании…
– Хорошо! – отозвался шейх и обернулся к остальным рыцарям. – Этого я оставляю себе. У меня есть торговые дела с этими франкскими собаками из Венеции. Он будет следить за моими счетами, и никто не сможет запутать его непонятной речью. Потому что, видит Аллах, мне надоело, что меня обманывают.
Он обернулся к Пьетро:
– Как твое имя?
– Пьетро.
– Так вот, Пьетро, с этого дня ты мой раб. По исламу это не позорно, ибо те, кто хорошо служат своему хозяину, щедро награждаются. Ты знаешь что-нибудь о морском деле и о торговле?
– Достаточно, господин, – вздохнул Пьетро, – чтобы служить тебе.
– Хорошо, – сказал шейх. – В доме Абу-Бекра аль Муктафи тебе не о чем будет сожалеть…
У меня, подумал Пьетро, есть немало, о чем сожалеть…
Через несколько дней он вместе со своим новым хозяином приехал в Каир. Его первое впечатление было унылое. Он увидел только заброшенные и убогие хижины бедняков между пирамидами Гизе и городскими стенами и невероятно грязных бедуинов, шныряющих в поисках еды среди разрушенных могил древних властелинов.
Но внутри городских стен все выглядело лучше. Они миновали базары, где выставлялись богатства всего мира. Это был лабиринт, от стены до стены забитый покупателями и продавцами, которые торговались так, словно от этого зависела их жизнь. Над узкими проходами нависали темные крыши, прикрывавшие от солнца, здесь люди жили среди ковров, которые порадовали бы сердце любого принца, среди кувшинов с оливковым маслом, ящиков с приправами, фруктами, свежими и сушеными, среди туш скота, облепленных мухами, среди рулонов шелка, венецианской парчи, тафты, хлопчатобумажных и льняных тканей, среди странных сладковатых запахов опиума.
На прилавках ювелиров под светом ламп поблескивали драгоценности. Пьетро показалось, что достаточно кому-то протянуть к ним руку, и – но тут он заметил, что их охраняют мрачные стражники, свирепые воины из Райи или Маргаба. На Пьетро обрушились шумы и запахи. Он заметил, что некоторые торговцы на базаре одеты в синие одежды, словно в некую униформу. У других на шеях висели маленькие колокольчики, звеневшие при ходьбе. Пьетро заметил седобородого мужчину с колокольчиком на шее, ехавшего на ослике. К удивлению Пьетро, старик сидел задом наперед, грустно взирая на хвост ослика.
Любопытство овладело Пьетро, и он обратился к одному из своих стражей.
– Милостью Аллаха, мой господин, – сказал он. – Не объяснишь ли ты мне кое-что из множества вещей, про которые, я ничего не знаю. Если я буду служить нашему господину шейху, будет лучше, если я буду знать…
Молодой сотник сурово глянул на Пьетро. Потом его лицо чуть помягчело.
– Действительно Аллах дал тебе сладкоречивый язык, французская собака, – сказал он. – Что бы ты хотел узнать?
– Почему, господин эмир…
– Я не эмир, – резко сказал он, – я только куаид, командир сотни. Абу, вон тот, он халифа. Это значит, что он командует пятьюдесятью воинами. А Расул ариф, у него под началом только десять воинов. Шейх Ахмад, да благословит его Аллах, он эмир, под его командой более десяти тысяч. Ты понял, франк?
– Прекрасно понял, господин куаид. Но есть и другие вещи, про которые я хотел бы знать. Кто эти люди в синем и те, у кого колокольчики на шее? И почему старик едет на ослике задом наперед?
– У тебя есть глаза, франк, – заметил сотник. – Те, у кого колокольчики и кто одет в синие шубас, это люди ученые. Поскольку мы признаем многих их пророков как предшественников Мухаммеда, мы разрешаем им пользоваться свободой, а они за это платят налог с каждого человека, не очень большой. Те, кто в синих шубас, это евреи, которых мы очень уважаем, считая, что они не совсем неверные. Люди с колокольчиками – это назареи, которых мы раньше уважали, считая их пророка одним из наших великих пророков. Но потом они стали лгать и обманывать, пытаясь захватить наши Святые места – как и вы пытались, – поэтому мы возложили на них бремя – колокольчики, чтобы правоверные видели их и презирали, а эта смешная манера ездить верхом напоминает им об их униженном положении среди нас…
Он посмотрел на Пьетро и улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Когда мы полюбим истину и возненавидим неправду, но не носителей неправды, когда у нас не будет потребности гипнотизировать себя и далее кадильницами, ритуалами и церемониями, когда мы сможем посмотреть в глаза обнаженной истине и не ослепнуть, когда мы сможем отбросить наши самые сокровенные верования и не оглядываться на них с сожалением. Вот тогда мы будем свободны…
Еще одна стрела пронзила полог палатки. Пьетро рассмеялся.
– Вставайте! – скомандовал он. – Не будем умирать лежа в грязи. Поднимите голову, мои рыцари, глянем в лицо судьбе – и улыбнемся. Если нам суждено умереть, неужели мы не умрем с достоинством? Они встали, явно пристыженные
– В этом бурдюке, – сказал Пьетро, – осталось немного вина…
Утром крестоносцы двинулись обратно, к Дамиетте. Однако они увязали в грязи, гибли сотнями. Тонули. Их уничтожали стрелы, камни.
Пьетро удалось вывести своего коня из грязи. Он увидел группу сарацинских всадников. Их было человек двадцать. Его ум работал очень четко. Он знал, какой у него выбор – умереть в вонючей канаве, глотая грязь и ил, или погибнуть на этом холме в окружении врагов. Ни один из этих вариантов его не привлекал.
Он слегка вздрогнул, глядя на грязную воду. Подумал об Ио и об Элайн. Он поручил их попечению Бога. Потом он бросился на противников.
Но столкнуться со всадниками ему не довелось. Небольшой камень, выпущенный баллистой, ударил в шлем и смял его. Пьетро свалился с седла в желтую грязь.
Когда он открыл глаза, то понял, что лежит на склоне холма. Высокий и плечистый шейх склонился над ним, его кинжал упирался в горло Пьетро.
– Аллах Акбар! – сказал шейх. – Аллах велик!
Пьетро улыбнулся. Выбор оказался простым. Он может остаться в живых и когда-нибудь вернуться в Италию, к Элайн.
– Аллах Акбар, – согласился он.
– Нет Бога, кроме Аллаху, – угрожающе прорычал шейх.
Пьетро вновь улыбнулся.
– И Мухаммед пророк его!
Клинок отодвинулся от его горла.
– Вставай, франкская собака, – сказал шейх. – Этими словами ты спас себе жизнь…
– Не моими словами, о, шейх, – ответил Пьетро, – а словами милостивого Бога.
Шейх уставился на него. Другие сарацинские рыцари тоже с любопытством смотрели на них.
– Как это получилось, что ты, франк, так хорошо говоришь на языке людей Аллаха? – спросил шейх.
– Я учил его в юности, – сказал Пьетро, – на Сицилии от ходжа и хаджи, живущих в той стране. Вместе с сыновьями вашего народа я учился цитировать Коран. В доме, где я вырос, ни на каком другом языке не говорили, потому что, хотя мой опекун был еврей-книжник, он свою молодость провел в мусульманской Испании…
– Хорошо! – отозвался шейх и обернулся к остальным рыцарям. – Этого я оставляю себе. У меня есть торговые дела с этими франкскими собаками из Венеции. Он будет следить за моими счетами, и никто не сможет запутать его непонятной речью. Потому что, видит Аллах, мне надоело, что меня обманывают.
Он обернулся к Пьетро:
– Как твое имя?
– Пьетро.
– Так вот, Пьетро, с этого дня ты мой раб. По исламу это не позорно, ибо те, кто хорошо служат своему хозяину, щедро награждаются. Ты знаешь что-нибудь о морском деле и о торговле?
– Достаточно, господин, – вздохнул Пьетро, – чтобы служить тебе.
– Хорошо, – сказал шейх. – В доме Абу-Бекра аль Муктафи тебе не о чем будет сожалеть…
У меня, подумал Пьетро, есть немало, о чем сожалеть…
Через несколько дней он вместе со своим новым хозяином приехал в Каир. Его первое впечатление было унылое. Он увидел только заброшенные и убогие хижины бедняков между пирамидами Гизе и городскими стенами и невероятно грязных бедуинов, шныряющих в поисках еды среди разрушенных могил древних властелинов.
Но внутри городских стен все выглядело лучше. Они миновали базары, где выставлялись богатства всего мира. Это был лабиринт, от стены до стены забитый покупателями и продавцами, которые торговались так, словно от этого зависела их жизнь. Над узкими проходами нависали темные крыши, прикрывавшие от солнца, здесь люди жили среди ковров, которые порадовали бы сердце любого принца, среди кувшинов с оливковым маслом, ящиков с приправами, фруктами, свежими и сушеными, среди туш скота, облепленных мухами, среди рулонов шелка, венецианской парчи, тафты, хлопчатобумажных и льняных тканей, среди странных сладковатых запахов опиума.
На прилавках ювелиров под светом ламп поблескивали драгоценности. Пьетро показалось, что достаточно кому-то протянуть к ним руку, и – но тут он заметил, что их охраняют мрачные стражники, свирепые воины из Райи или Маргаба. На Пьетро обрушились шумы и запахи. Он заметил, что некоторые торговцы на базаре одеты в синие одежды, словно в некую униформу. У других на шеях висели маленькие колокольчики, звеневшие при ходьбе. Пьетро заметил седобородого мужчину с колокольчиком на шее, ехавшего на ослике. К удивлению Пьетро, старик сидел задом наперед, грустно взирая на хвост ослика.
Любопытство овладело Пьетро, и он обратился к одному из своих стражей.
– Милостью Аллаха, мой господин, – сказал он. – Не объяснишь ли ты мне кое-что из множества вещей, про которые, я ничего не знаю. Если я буду служить нашему господину шейху, будет лучше, если я буду знать…
Молодой сотник сурово глянул на Пьетро. Потом его лицо чуть помягчело.
– Действительно Аллах дал тебе сладкоречивый язык, французская собака, – сказал он. – Что бы ты хотел узнать?
– Почему, господин эмир…
– Я не эмир, – резко сказал он, – я только куаид, командир сотни. Абу, вон тот, он халифа. Это значит, что он командует пятьюдесятью воинами. А Расул ариф, у него под началом только десять воинов. Шейх Ахмад, да благословит его Аллах, он эмир, под его командой более десяти тысяч. Ты понял, франк?
– Прекрасно понял, господин куаид. Но есть и другие вещи, про которые я хотел бы знать. Кто эти люди в синем и те, у кого колокольчики на шее? И почему старик едет на ослике задом наперед?
– У тебя есть глаза, франк, – заметил сотник. – Те, у кого колокольчики и кто одет в синие шубас, это люди ученые. Поскольку мы признаем многих их пророков как предшественников Мухаммеда, мы разрешаем им пользоваться свободой, а они за это платят налог с каждого человека, не очень большой. Те, кто в синих шубас, это евреи, которых мы очень уважаем, считая, что они не совсем неверные. Люди с колокольчиками – это назареи, которых мы раньше уважали, считая их пророка одним из наших великих пророков. Но потом они стали лгать и обманывать, пытаясь захватить наши Святые места – как и вы пытались, – поэтому мы возложили на них бремя – колокольчики, чтобы правоверные видели их и презирали, а эта смешная манера ездить верхом напоминает им об их униженном положении среди нас…
Он посмотрел на Пьетро и улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114