– Нет, немец. Он говорил мне, как звучит это имя в оригинале, но, каюсь, я запамятовал. Поэтому пусть будет Hansnarr.
– Ни в коем случае, – возразила Маргарита. – Ты же не немец. Называй младшего принца... ну, скажем, Жоанчик Балбес. – Она хихикнула. – Однако имечко у него дурацкое!
– А в той сказке он и есть дурак.
– Гм... Никто из известных мне дураков не согласился бы носить дурацкое имя.
– Не паясничай, Маргарита! Твоего же отца называют Александром Мудрым, не испрашивая у него позволения.
– Ага! Теперь понятно. Выходит, Жоанчик стал Балбесом таким же образом, как мой отец Мудрым? Тогда все ясно. Можешь продолжать.
– Так вот. Когда принцы подросли и стали мужчинами, король, отец их, решил, что пришла пора им жениться. Дал он каждому по стреле...
– Вот! – с притворным пафосом воскликнула Маргарита. – Вот они, стрелы!
– К чему я и веду, – сказал Тибальд. – Слушай дальше, тут-то и начинается завязка. Этот король дал своим сыновьям стрелы, велел им выйти в чисто поле и выстрелить в три разные стороны.
– Зачем?
– Чтобы они нашли себе невест.
– Да ну! Неужели он думал, что если принцы бабахнут в небо, так тотчас же оттуда свалятся им невесты?
– Отнюдь. Королевская воля была такова: пусть каждый принц пустит наобум стрелу, и девица красная, которая подберет ее, станет его женой.
– Надо же такой король был! – прокомментировала Маргарита. – И звали его, небось, Какой-то-там Остолоп. Сыновья, узнав о его решении, наверное, одурели от счастья... Ха! А если стрелу подберет не девица красная, но мужлан неотесанный?
Тибальд вздохнул:
– Ни одну из стрел мужчина не подобрал. Старшему сыну досталась княжна, среднему – купеческая дочь, а младшему – жаба.
– Тьфу! Так я и знала, что ничего путного из этой королевской затеи не выйдет. Надо сказать, королю еще крупно повезло, ведь все три стрелы могли попасть к жабам или к козам, или к овцам... И что же делал тот третий, Жоанчик?
– Отец заставил его жениться на жабе.
– Пречистая Дева Памплонская! Какое самодурство, какая изощренная жестокость! Мало того, что он Балбес, так ему еще жабу в жены подсунули.
– Словом, повенчались они... – из последних сил продолжал Тибальд.
– Жоанчик с жабой?
– Да.
– Побей меня гром! Как мог восточный патриарх допустить такое святотатство?
Тибальд громко застонал:
– О нет! Я этого не вынесу! Твои дурацкие комментарии доконают меня.
– Но ведь и сказка дурацкая. Я не пойму, в чем ее смысл.
– Да в том, что принцесса оказалась сущей жабой... То бишь, жаба оказалась самой настоящей принцессой.
– На что ты намекаешь? – грозно осведомилась Маргарита.
– Ни на что я не намекаю! – вскричал Тибальд и опрокинул ее навзничь. – Та жаба, на которой женился Балбес, была вовсе не жабой, а заколдованной красавицей-принцессой. В конце сказки Жоанчик освободил ее от злых чар, и зажили они счастливо, стали рожать детей...
– И что из этого следует?
Он жадно поцеловал Маргариту в губы.
– А то, что я не Балбес. Я не выходил в чисто поле и не пускал стрелу наобум. Но я спас от разбойников чокнутого Готье и дал ему арбалет, из которого он выстрелил прямо в окно королевского кабинета, чем помешал своему отцу выдать тебя замуж – говорят, за Красавчика. Филипп Аквитанский, конечно, не злой колдун, но мне все равно, злой он или добрый. Главное, что я, именно я, посредством помощи, оказанной мною Готье, спас тебя от этого брака.
– Избавил от злых чар, – задумчиво добавила Маргарита и вдруг содрогнулась всем телом. – Боже милостивый! Боже... Как мне тогда повезло! – Она рывком прижалась к Тибальду. – Какое счастье, что я не вышла за Красавчика!.. И все ты, ты! По сути, ты спас меня от него.
– Ты так боишься его? – спросил Тибальд, пораженный ее пылом.
– Он страшный человек... Нет, он, в общем, хороший – как друг. Но если бы я стала его женой... Брр!... Лучше не будем о нем.
– Ладно, не будем. Вернемся к нам с тобой.
– А тут больше не о чем говорить, – грустно произнесла Маргарита. – Я уже все решила.
Сердце Тибальда екнуло. С дрожью в голосе он спросил:
– И каков твой приговор?
– Твоя дурацкая сказка убедила меня. Я покорюсь своей судьбе. Вскоре мы поженимся. Надеюсь, ты готов к свадьбе?
Тибальд выпустил Маргариту из своих объятий и обессилено положил голову на подушку.
– Ты не шутишь, дорогая?
– Такими вещами я не шучу. Я согласна стать твоей женой.
Несколько долгих секунд оба молчали. Наконец Тибальд произнес:
– Ты говоришь это таким тоном, будто собираешься похоронить себя заживо.
– Возможно, так оно и есть, – отрешенно ответила Маргарита. – Очень может быть... Разумеется, ты можешь отказаться от этого брака, сделать благородный жест – уступить меня Рикарду...
Тибальд поднялся и крепко схватил ее за плечи.
– Нет, нет и нет! Я никому тебя не уступлю. Я не такой благородный, как ты думаешь. Я настоящий эгоист и себялюб... и еще тебялюб. Я люблю тебя и сделаю тебя счастливой. Клянусь, ты никогда не пожалеешь о своем выборе.
– Хотелось бы надеяться, – вяло промолвила принцесса. – Очень хотелось бы... Скажи, Тибальд, та твоя «Песнь о Маргарите», она ведь так хороша, так прелестна... Но я ни разу не слышала, чтобы ее пели менестрели. Почему?
Он взял ее за подбородок и ласково вгляделся в синюю бездну ее больших прекрасных глаз.
– Неужели ты так и не поняла, что я написал ее только для тебя? Для тебя одной...

ГЛАВА L. ПРОЗРЕНИЕ
Филипп раскрыл глаза, уставился мутным взглядом на пламя догорающей свечи и вяло размышлял, спал он или же только вздремнул, а если спал, то как долго. Вдруг по его спине пробежал холодок: ведь если он спал, то не исключено, что все происшедшее с ним ему лишь приснилось. Он в тревоге перевернулся на другой бок и тут же облегченно вздохнул. Жуткий холодок исчез, его сменила приятная теплота в груди и глубокая, спокойная радость. Нет, это ему не приснилось!
Рядом с ним, тихо посапывая носиком, в постели лежала Бланка. Она была совершенно голая и даже не укрытая одеялом. Ее распущенные волосы блестели от влаги, а кожа пахла душистым мылом. Широкое ворсяное полотенце лежало скомканное у нее в ногах.
«Совсем умаялась, бедняжка, – нежно улыбнулся Филипп. – Милая, дорогая, любимая...»
Их первая близость была похожа на изнасилование по взаимному согласию. Едва очутившись в покоях Бланки, они стремглав бросились в спальню, на ходу срывая с себя одежду. Они будто хотели за один раз наверстать все упущенное ими за многие годы, всласть налюбиться за те пять лет, на протяжении которых они были знакомы, неистово рвались в объятия друг к другу, но так и оставались лишь добрыми друзьями. Они жаждали излить друг на друга всю нежность, всю страсть, весь пыл – все, что накапливалось в них день за днем, месяц за месяцем, год за годом в трепетном ожидании того момента, когда из искорок симпатии, засиявших в их глазах при первой же встрече, когда из дрожащих огоньков душевной привязанности, что впоследствии зажглись в их сердцах, когда, наконец, из жара физического влечения, пронзавшего их тела сотнями, а затем и тысячами раскаленных иголок, вспыхнуло всепоглощающее пламя любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167