Кроме того, там меня могут снова арестовать...
Она посмотрела на залитую солнечным светом улицу, по которой промчалась повозка.
— Добравшись до Китая, я устроилась в одну английскую семью преподавать детям французский язык. Когда стала постарше, пошла служить гувернанткой. Копила деньги, приняв решение уехать навсегда в Америку. Я была такой бедной, Ханни, и не хочу снова ею стать. Поэтому работаю, планирую, коплю...
Долгое время мы сидели молча, просто наблюдая за прохожими на улице. В полном молчании: мисс Нессельрод — оттого, что впервые была так откровенна со мной, я же — пораженный до глубины души всем услышанным.
Потом она сказала:
— Мы были так молоды, Ханни, так наивны. Хотели изменить мир. Из-за своей молодости я не принимала активного участия в движении: просто слушала своих братьев и их друзей, разделяла их восторг и энтузиазм: ведь они жаждали реформ и перемен в России, подобно тому, как это сделали в Англии и Франции.
Моя мать была англичанкой, поэтому свои каникулы мы всегда проводили в Англии. Жалели своих крепостных и думали, что правительство предпримет какие-то шаги, чтобы освободить их, но мы не представляли, насколько глубоко укоренились в русской душе те принципы, которые нам хотелось изменить.
Мои братья были членами тайного общества «Союз благоденствия», организованного офицерами Семеновского полка. Русское общество в 1821 году стояло накануне перемен. Мой старший брат, оставшийся верным своим идеалам, перебрался в Тульчин, где жил полковник Павел Пестель, один из вдохновителей движения. Там они создали «Южное общество».
После смерти Александра I должны были начать восстание. Мечтатели-идеалисты, они не имели связи с армией, которая, по их плану, должна была присоединиться в назначенный день.
Их выступление называют восстанием декабристов, которое было подавлено быстро и жестоко. Пятерых казнили, в том числе и Пестеля, сто двадцати одному было предъявлено обвинение в измене родине, а сто девять из них не достигли и тридцати пяти лет. Одних приговорили к каторжным работам, других сослали в Сибирь. Пострадали и многие близкие: нам семьи...
— Но вы же были тогда совсем молоденькой!
— Это не имело никакого значения. В России, ли кто-то из семьи был в чем-то замешан, наказывались и остальные: нас сослали в Сибирь, там из надежных источников мы получили сведения, что нас вот-вот должны были негласно ликвидировать, после чего мы решились на побег.
— И что же теперь, мэм?
— Я не могу туда вернуться, нас по-прежнему считают врагами отечества. И тот факт, что мы бежали, только усугубляет вину.
— Вы должны быть очень осторожны, мэм.
Она изучала меня несколько долгих минут, потом неожиданно спросила:
— Ты думаешь о доне Исидро?
— Он никогда не выходит у меня из головы, но... есть и другие вещи... — Я внезапно поднялся. — Беспокоюсь... о пустыне.
— Что тебя связывает с ней, Ханни, скажи? Естественно, красота, но ведь есть еще что-то?
— Не знаю, — нахмурился я. — В том-то и дело, — я подошел к окну, повернулся к ней лицом, — там есть что-то, что крепко держит меня; вроде что-то неоконченное, что я должен, обязан завершить... Понимаете? Здесь, — я сделал неопределенный жест рукой, — человек может стать богатым и преуспевающим. Но хочу ли я этого? Или существует что-то иное, что мне более по душе? То, что нашли мои родители...
— Ты уверен, что они что-то обнаружили? Может быть, просто бежали отсюда и все? Они были счастливы, нам это известно, а что еще может быть?
Я вспомнил, как много лет назад меня в пустыне нашел Смит Деревянная Нога. Я не раз старался воскресить свои тогдашние чувства: был ли я испуган, обрадован, равнодушен. Но не смог. Знал одно: я оказался в беде и должен был как-то спасаться.
Я не имел права не справиться. Смит спас мне тогда жизнь. Без него я бы умер там, в горячих песках, поскольку почти ничего не знал о пустыне.
Что же так томительно тянуло меня назад? Мой дом возле родника? Сама пустыня?..
— Кто-то идет, — неожиданно прервала мои мысли мисс Нессельрод. — Будь осторожен.
Я отошел от окна, повернувшись лицом к двери. Она тихонько приоткрылась, и на пороге появился маленький мальчик с выразительными черными глазами и в большой соломенной шляпе. Он переводил взгляд с мисс Нессельрод на меня, потом подбежал ко мне, сунул мне в руки сложенный вчетверо листок и исчез за дверью прежде, чем я успел что-то произнести.
На листочке знакомым почерком было написано:
"Не мог бы ты прийти, Ханни? Ты мне очень нужен. Я в отчаянии!
Мегги".
Молча протянув мисс Нессельрод в качестве объяснения записку, я мгновенно оказался на улице.
Дом Мегги стоял неподалеку, и я мог оказаться там через несколько минут.
Глава 41
До смерти перепуганная служанка отворила входную дверь.
— О, синьор! Входите скорее и будьте осторожны! — только и произнесла она.
Я шел за ней, она показывала мне дорогу. Пересек дворик и задержался в дверях гостиной.
Мегги сидела лицом ко мне и к человеку, стоявшему спиной к двери. Мне не надо было заглядывать ему в лицо, чтобы узнать его: это был Ред Хубер.
— Доброе утро, Мегги, — поздоровался я. — Извини, что задержался. — Я шагнул в комнату, и в тот же момент Хубер обернулся на мой голос. — Давненько мы не встречались с тобой, Ред!
Наверняка он весил теперь фунтов на сорок больше чем я, и был, пожалуй, на дюйм выше. Но во всем его облике угадывалась какая-то первобытная неуклюжесть, жестокая звериная сила, и была при этом еще какая-то незавершенность, что ли. А может, это явилось проявлением какой-то сложной закомплексованности? Не знаю!
— Уходи! — только и прорычал он, кивнув мне головой на дверь. — Уходи, пока можешь идти сам!
— Извини, Ред! — Я постарался придать своему голосу уверенность и независимость. — Но нам с Мегги надо поговорить, капитан Лаурел просил меня зайти и привести тут в порядок кое-какие дела. Понимаешь?
Он стоял, широко расставив ноги и свирепо глядя на меня: не иначе как жаждал столкновения, просто добивался его. Но проблема состояла в том, что здесь присутствовала Мегги, а пуля не всегда попадает в намеченную цель.
— Проходи! — снова прорычал он. — Да поскорей делай свое дело, а потом проваливай!
— Наше дело конфиденциальное, — выдавил я из себя улыбку. — И с тобой, Хубер, никак не связанное. Я здесь по приглашению, а ты, Ред? Если память не изменяет мне, в прошлом году на виселицу были вздернуты несколько человек только за то, что навязывали свое внимание леди. Ты можешь оказаться следующим.
— Я ухаживаю за ней! — рявкнул он в качестве объяснения.
— Но я просила его оставить меня в покое, — умоляюще посмотрела на меня Мегги. — А он пришел, потому что узнал, что отец в плавании.
— Это и есть одно из тех дел, которое мы должны обсудить, — сказал я, прохаживаясь по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Она посмотрела на залитую солнечным светом улицу, по которой промчалась повозка.
— Добравшись до Китая, я устроилась в одну английскую семью преподавать детям французский язык. Когда стала постарше, пошла служить гувернанткой. Копила деньги, приняв решение уехать навсегда в Америку. Я была такой бедной, Ханни, и не хочу снова ею стать. Поэтому работаю, планирую, коплю...
Долгое время мы сидели молча, просто наблюдая за прохожими на улице. В полном молчании: мисс Нессельрод — оттого, что впервые была так откровенна со мной, я же — пораженный до глубины души всем услышанным.
Потом она сказала:
— Мы были так молоды, Ханни, так наивны. Хотели изменить мир. Из-за своей молодости я не принимала активного участия в движении: просто слушала своих братьев и их друзей, разделяла их восторг и энтузиазм: ведь они жаждали реформ и перемен в России, подобно тому, как это сделали в Англии и Франции.
Моя мать была англичанкой, поэтому свои каникулы мы всегда проводили в Англии. Жалели своих крепостных и думали, что правительство предпримет какие-то шаги, чтобы освободить их, но мы не представляли, насколько глубоко укоренились в русской душе те принципы, которые нам хотелось изменить.
Мои братья были членами тайного общества «Союз благоденствия», организованного офицерами Семеновского полка. Русское общество в 1821 году стояло накануне перемен. Мой старший брат, оставшийся верным своим идеалам, перебрался в Тульчин, где жил полковник Павел Пестель, один из вдохновителей движения. Там они создали «Южное общество».
После смерти Александра I должны были начать восстание. Мечтатели-идеалисты, они не имели связи с армией, которая, по их плану, должна была присоединиться в назначенный день.
Их выступление называют восстанием декабристов, которое было подавлено быстро и жестоко. Пятерых казнили, в том числе и Пестеля, сто двадцати одному было предъявлено обвинение в измене родине, а сто девять из них не достигли и тридцати пяти лет. Одних приговорили к каторжным работам, других сослали в Сибирь. Пострадали и многие близкие: нам семьи...
— Но вы же были тогда совсем молоденькой!
— Это не имело никакого значения. В России, ли кто-то из семьи был в чем-то замешан, наказывались и остальные: нас сослали в Сибирь, там из надежных источников мы получили сведения, что нас вот-вот должны были негласно ликвидировать, после чего мы решились на побег.
— И что же теперь, мэм?
— Я не могу туда вернуться, нас по-прежнему считают врагами отечества. И тот факт, что мы бежали, только усугубляет вину.
— Вы должны быть очень осторожны, мэм.
Она изучала меня несколько долгих минут, потом неожиданно спросила:
— Ты думаешь о доне Исидро?
— Он никогда не выходит у меня из головы, но... есть и другие вещи... — Я внезапно поднялся. — Беспокоюсь... о пустыне.
— Что тебя связывает с ней, Ханни, скажи? Естественно, красота, но ведь есть еще что-то?
— Не знаю, — нахмурился я. — В том-то и дело, — я подошел к окну, повернулся к ней лицом, — там есть что-то, что крепко держит меня; вроде что-то неоконченное, что я должен, обязан завершить... Понимаете? Здесь, — я сделал неопределенный жест рукой, — человек может стать богатым и преуспевающим. Но хочу ли я этого? Или существует что-то иное, что мне более по душе? То, что нашли мои родители...
— Ты уверен, что они что-то обнаружили? Может быть, просто бежали отсюда и все? Они были счастливы, нам это известно, а что еще может быть?
Я вспомнил, как много лет назад меня в пустыне нашел Смит Деревянная Нога. Я не раз старался воскресить свои тогдашние чувства: был ли я испуган, обрадован, равнодушен. Но не смог. Знал одно: я оказался в беде и должен был как-то спасаться.
Я не имел права не справиться. Смит спас мне тогда жизнь. Без него я бы умер там, в горячих песках, поскольку почти ничего не знал о пустыне.
Что же так томительно тянуло меня назад? Мой дом возле родника? Сама пустыня?..
— Кто-то идет, — неожиданно прервала мои мысли мисс Нессельрод. — Будь осторожен.
Я отошел от окна, повернувшись лицом к двери. Она тихонько приоткрылась, и на пороге появился маленький мальчик с выразительными черными глазами и в большой соломенной шляпе. Он переводил взгляд с мисс Нессельрод на меня, потом подбежал ко мне, сунул мне в руки сложенный вчетверо листок и исчез за дверью прежде, чем я успел что-то произнести.
На листочке знакомым почерком было написано:
"Не мог бы ты прийти, Ханни? Ты мне очень нужен. Я в отчаянии!
Мегги".
Молча протянув мисс Нессельрод в качестве объяснения записку, я мгновенно оказался на улице.
Дом Мегги стоял неподалеку, и я мог оказаться там через несколько минут.
Глава 41
До смерти перепуганная служанка отворила входную дверь.
— О, синьор! Входите скорее и будьте осторожны! — только и произнесла она.
Я шел за ней, она показывала мне дорогу. Пересек дворик и задержался в дверях гостиной.
Мегги сидела лицом ко мне и к человеку, стоявшему спиной к двери. Мне не надо было заглядывать ему в лицо, чтобы узнать его: это был Ред Хубер.
— Доброе утро, Мегги, — поздоровался я. — Извини, что задержался. — Я шагнул в комнату, и в тот же момент Хубер обернулся на мой голос. — Давненько мы не встречались с тобой, Ред!
Наверняка он весил теперь фунтов на сорок больше чем я, и был, пожалуй, на дюйм выше. Но во всем его облике угадывалась какая-то первобытная неуклюжесть, жестокая звериная сила, и была при этом еще какая-то незавершенность, что ли. А может, это явилось проявлением какой-то сложной закомплексованности? Не знаю!
— Уходи! — только и прорычал он, кивнув мне головой на дверь. — Уходи, пока можешь идти сам!
— Извини, Ред! — Я постарался придать своему голосу уверенность и независимость. — Но нам с Мегги надо поговорить, капитан Лаурел просил меня зайти и привести тут в порядок кое-какие дела. Понимаешь?
Он стоял, широко расставив ноги и свирепо глядя на меня: не иначе как жаждал столкновения, просто добивался его. Но проблема состояла в том, что здесь присутствовала Мегги, а пуля не всегда попадает в намеченную цель.
— Проходи! — снова прорычал он. — Да поскорей делай свое дело, а потом проваливай!
— Наше дело конфиденциальное, — выдавил я из себя улыбку. — И с тобой, Хубер, никак не связанное. Я здесь по приглашению, а ты, Ред? Если память не изменяет мне, в прошлом году на виселицу были вздернуты несколько человек только за то, что навязывали свое внимание леди. Ты можешь оказаться следующим.
— Я ухаживаю за ней! — рявкнул он в качестве объяснения.
— Но я просила его оставить меня в покое, — умоляюще посмотрела на меня Мегги. — А он пришел, потому что узнал, что отец в плавании.
— Это и есть одно из тех дел, которое мы должны обсудить, — сказал я, прохаживаясь по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126