Усевшись на забор и давая своей лошади полакомиться морковкой, я подумал о поведении своего дедушки. Его ненависть была непомерной, испепеляющей. Мисс Нессельрод говорила как-то, что непомерная гордыня — это глупость, но раз уж она существует, с ней приходится считаться. Но ненависть...
В тот день я не пошел в лавку, оставшись дома. И все думал о недавней встрече. Удивительно, но я испытывал какую-то невольную симпатию к моему деду. Может быть, оттого, что мы все же были связаны узами родства? Или почему-то еще?
Эта гордость объяснялась его корнями, знатным происхождением. Об этом говорили когда-то и мои родители, да и многие другие. И то, что его дочь посмела выйти замуж за бедного моряка, стало для деда позором, несмываемым на его роду пятном. Начитавшись романов Вальтера Скотта и других писателей, я представлял себе, что означал подобный шаг единственной дочери для столь знатного семейства моего деда.
Наш мир разительно отличался от его: наш основан на собственных достижениях, честно выполняемом долге, а мир моего дедушки — на элементарном существовании.
Все, что он имел и чем гордился, в одночасье внезапно разрушилось. Неохотно, но я постарался встать на его точку зрения, хотя и не принимал ее.
Вечером я поделился с мисс Нессельрод своими мыслями, и она сказала:
— Иоханнес, ты, я вижу, вырос. Стал мужчиной и хорошим человеком.
В городе продолжали происходить разнообразные события, некоторые Фразер пытался объяснять нам, своим ученикам, но очень осторожно, чтобы невозможно было определить, кому он сочувствует, а кому — нет, чью точку зрения разделяет.
Калифорнийцам никогда не нравились идеи собственных правителей, которые всегда назначались властями Мексики. Одних правителей любили, других просто терпели, ибо те приходили к власти лишь затем, чтобы обогатиться, а потом тихо исчезнуть. Таким оказался и Мичелторен, удравший из Калифорнии после кровавой схватки в долине Сан-Фернандо. Губернатором Лос-Анджелеса стал дон Пио Пико.
Я частенько встречал его на площади. Это был дородный, красивый мужчина, за простецкими манерами которого нередко скрывалась прирожденная проницательность, умение управлять людьми и событиями.
Все внезапно переменилось. Седьмого августа 1846 года коммодор Р. Ф. Стокман с небольшой флотилией бросил якорь около Сан-Педро, и на берег высадилось четыреста человек в сопровождении легкой артиллерии. Быстро продвинувшись, отряд захватил Лос-Анджелес. Губернатору Пико и генералу Касто удалось бежать и скрыться в Соноре.
Позже, когда Фремонт и Стокман вернулись в Сан-Франциско, калифорнийцы отбили город у лейтенанта Геллеспо.
Горожане в те дни все куда-то торопились, по улицам ходили быстро, то и дело собираясь в кучки, обсуждая происшедшее.
Мисс Нессельрод испытывала раздражение.
— Этого не должно было случиться, — негодовала она. — Англичанам надо быть более тактичными...
Но мексиканцы такими не оказались, и менее всех — лейтенант Геллеспо, который и пострадал за это.
О многом, происходящем тогда в городе, я ничего не знал. Вечером приехал Джакоб Финней и на случай возникновения беспорядков решил остаться в нашем доме.
— Твой дед вернулся на свое ранчо, — известил он. — Уехал прошлой ночью, поэтому несколько дней можешь жить спокойно.
— Вы видели мистера Флетчера? — спросил я.
— Знаю, что он в городе. Ты не встречал его? — взглянул на меня Джакоб.
— Он приходил сюда, в лавку. Мне он не нравится.
— Мне тоже. — Финней пристально опять взглянул на меня. — Флетчер... Интересно!.. Неприятный человек! — Финней продолжал плести сыромятную плетку. — Чувствую, что однажды у нас с ним возникнут проблемы.
— Он угрожал мне, — признался я Джакобу и рассказал обо всем, что произошло недавно.
Он слушал меня внимательно, не прерывая.
— Ну, малыш! Ты явно вырос! И ничего не бойся. Если он еще раз появится здесь, скажи, что ты ничего не знаешь, ничего не слышал, и посоветуй обратиться прямо ко мне.
Он отложил в сторону плетку, подошел к окну, всматриваясь в темноту.
— Сегодня попозже должен приехать Келсо.
Что-то, я заметил, еще его беспокоило. Он снова взялся за плетку, потом опять отложил, еще раз подошел к окну, вышел во двор и заглянул в загон.
— У тебя еще целы твои пистолет и ружье? — поинтересовался он, вернувшись.
— Да, целы.
— Держи их под рукой. У меня не вызывают беспокойства калифорнийцы или американцы — хочу сказать, военные. В Сонора-Тауне сейчас слишком много собралось всякого сброда и, если они решат, что им никто не может противостоять, то могут начаться грабежи. Больше всего я волнуюсь за китайцев. Они хорошие люди, и у многих из них имеются деньги. Очень много денег.
Финней прикорнул возле входной двери, положив около себя пистолет.
Я проснулся среди ночи оттого, что кто-то тихо царапался в дверь, потом послышался приглушенный разговор. Я узнал голос Келсо.
— Джакоб! Рад видеть тебя, старик! Как поживаешь?
— Работаю, сам видишь. Было бы хорошо, если бы и ты присоединился к нам.
— Ну... присоединиться к вам... с какой целью? Я теперь слишком стар, чтобы бродить по окрестностям Лос-Анджелеса, Джакоб. А последние месяцы был похож на листок, гонимый ветром. Я ощущал себя счастливейшим человеком, когда ехал сюда, на запад. Полным энергии, потому что чувствовал, что нужен здесь, и Фарлей... он был хорошим товарищем, ты, Джакоб, и Зачари Верн... Тоже. Никак не могу забыть его. С ним многое связано.
— Конечно. Мы все это чувствовали. Он был особенным... среди нас.
— Но в чем? Я встречался с множеством людей, и ни один из них не походил на него. Я много размышлял о Верне. Когда мы ехали на запад, он предчувствовал близкий конец и думал только о сыне, был готов принести себя в жертву старику, лишь бы тот дал мальчику крышу над головой, семейное тепло.
— Он был особенным человеком, этот Верн. Таким же растет и его сын.
— Он сейчас здесь? Мне приходилось встречаться со Смитом Деревянной Ногой, так тот все расспрашивал меня о мальчике, рассказал, как нашел его в пустыне, идя по его следам, когда старый дьявол бросил его там.
— Я тоже узнал об этом от Смита. Он еще рассказал мне, что кто-то шел за ним.
— За Смитом?
— Нет, за мальчиком. Кто-то шел следом за мальчиком.
Следом за мной?.. Но тогда... Я довольно часто оглядывался, чтобы быть уверенным, что не сбился с пути. Рядом не было ни души. Правда, порою волны жары, помнится, мешали мне всматриваться вдаль...
— Что ты скажешь об этом, Келсо? Кто бы это мог быть?
— С этим мальчиком что-то связано. Помнишь старого индейца с бирюзой на шее, которого он однажды видел? Он еще рассказывал об этом отцу.
— И что?
— Мне еще раз довелось побывать в тех местах. Люди говорили, что мальчик все выдумал, потому что ни в тот день, ни на следующие там не было и не могло быть ни одного индейца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126