По обратной дороге вы встретите немало прекрасных женщин, вино и виски будут веселить вас... Если же решите остаться, впереди — море крови и земля, окрашенная ею.
— Слишком много говоришь, черт тебя побери! — крикнул рябой, но я интуитивно почувствовал, что он уже ищет пути к отступлению.
— Всего лишь хочется жить, — откровенно признался я. — Но если вы не повернете лошадей, многие ваши люди погибнут. Большинство моих останется целыми и невредимыми, потому что вы даже не видите их.
Неожиданно я обезоруживающе улыбнулся:
— И почему бы вам не спасти мне жизнь?
— Спасти тебе жизнь?
— Конечно! Как и вы, я стою на открытом месте. Мы собираемся начать перестрелку. Так почему бы вам и в самом деле не спасти мне жизнь, повернув ваших людей обратно?
Мгновение он смотрел на меня неподвижным взглядом, потом поднял руку.
— Adioc! — произнес он и вдруг неожиданно поскакал прочь. Остальные последовали за ним.
Мы замерли на своих местах, держа ружья наготове, внимательно наблюдая за ними. Отъехав довольно далеко, кое-кто начал оглядываться. Я поднял руку — их предводитель поднял в ответ свою.
— Что за чертовщина? — Монте в сердцах сплюнул. — Думал, нам не миновать жаркой схватки.
— Стрелять друг в друга никогда не поздно, — философски заметил я, — но существуют ведь и иные способы...
— Мы не превосходили их численностью, — заметил Джакоб.
— Но ведь он не знал этого. Мы видели, чем располагал он, а вот ему о нас не стало известно ничего! К тому же наши люди были не на лошадях и ближе к земле, что давало им преимущество перед всадниками.
Мы подняли табун и погнали его дальше. Прошел день, другой: заметно, по мере нашего продвижения, все менялось вокруг. Ландшафт становился изломанным. Равнины и пологие холмы сменила гористая местность; словно ощетинивались по мере нашего приближения гребни гор, острые скалы.
— Здесь бывают землетрясения? — спросил я.
— Да, случаются, — не успокоил меня Джакоб.
Рамон, прислушавшись к нашему разговору, добавил:
— Да, земля здесь нередко дрожит. Но в скором времени должно случиться сильное землетрясение. Как знать, может, в этом году, а может, в следующем... Старые люди предсказывают, что оно будет ужасным.
— Рябой бандит... — медленно произнес вдруг Монте, не слушавший, очевидно, нашего разговора. — Я вспомнил его!.. Он орудовал в банде Бостона Даймвуда, жестокого и злого человека. Да и сам он не лучше, этот Стефен. Боб Стефен!
Имя это мне ничего не говорило, хотя о Бостоне Даймвуде я что-то слышал. Но в этот момент мне хотелось одного: чтобы поскорее завершилась наша поездка, чтобы я снова оказался в Лос-Анджелесе и увидел бы Мегги.
По мере приближения к заветной цели, дорог становилось все больше; они встречались, расходились, вливались одна в другую; стали попадаться и путники, направляющиеся в Лос-Анджелес, либо возвращающиеся оттуда.
Весь день я старался держаться рядом или чуть позади черного жеребца, то и дело заговаривая с ним и давая возможность привыкнуть к своему присутствию и голосу.
— Посмотрим, что будет, когда ты решишь объезжать его, — предрекал Монте. — Уж он постарается расправиться с тобой при первой же возможности!
Я не был в этом уверен, как Монте, но ведь он знал диких лошадей лучше меня, осторожность же никогда не помешает. Я продолжал свои попытки, время от времени предлагая ему кусочки хлеба, которые он иногда милостиво принимал. Однажды подошел к нему совсем близко, и черный жеребец сначала встал на дыбы, а потом вытянул шею, как бы борясь со своим страхом. Я не стал больше предпринимать навязчивые попытки и проехал мимо...
Вот уже вдали появился и Лос-Анджелес.
Мы загнали лошадей в кораль неподалеку от города. Монте и индейцы согласились остаться с табуном, пока мы с Джакобом отправимся туда.
Неожиданно я заметил, что Финней пристально разглядывает меня.
— У тебя появились мускулы, малыш. Полагаю, мисс Нессельрод с трудом узнает тебя.
Подошел Франческо, присел рядом.
— Скоро мы расстанемся, разойдемся по домам, — сказал он.
— Подождите, пока с вами расплатятся, — посоветовал Джакоб. — Останьтесь, пока мы переговорим с мисс Нессельрод.
— Нам нужны коровы, — напомнил Франческо.
Среди пригнанных животных их было несколько, на мой взгляд, недостаточно, чтобы достойно расплатиться с индейцами: ведь они так жаждали именно такой платы за свой труд. Я вспомнил слова Франческо, перед тем, как мы отправлялись в путь, и пообещал:
— Вы получите их!
Джакоб поднялся и привел наших лошадей. Вскочив в седло, я поднял в прощальном приветствии руку, и мы поскакали. Город окутывал туман. Привстав на стременах, мы вглядывались вдаль.
— Ты не увидишь ее отсюда, — лукаво заметил Джакоб.
Взглянув на него, я смутился.
— Просто хотелось посмотреть на Лос-Анджелес, — оправдывался я. — Мы так долго отсутствовали...
— Да здесь все по-прежнему! И дон Исидро наверняка в городе, поэтому будь осторожен, малыш. — Он многозначительно посмотрел на меня. — Монте говорил, ты неплохо умеешь обращаться с оружием.
— Но нам ведь так и не удалось как следует поупражняться, — ответил я.
— Судя по его словам, это и не было тебе нужно. Тебя обучал отец?
— Немного.
— И тем не менее будь осторожен, Ханни. В прошлом году в среднем ежедневно здесь совершалось одно убийство. Мне бы не хотелось, чтобы среди убитых оказался ты.
— Или вы, — усмехнулся я.
Глава 36
Когда я входил в дверь, мисс Нессельрод будто приросла к стулу, глядя на меня широко открытыми глазами.
— Иоханнес! Почти год!..
Вскочив, подбежала ко мне, протянула руки. В ее волосах появилась седина, которой прежде не было заметно. Меня словно пронзила острая боль: ведь она была для меня всем — моей семьей, всем, что я имел в жизни.
— Проходи, садись. Я хочу услышать обо всем, что случилось за это время.
— Но, мэм, ведь я только что вернулся из кораля... — запротестовал было я.
— Не глупи. Садись и рассказывай.
Неожиданно я смутился, потупился, однако начал:
— Мы пригнали лошадей. Они прекрасные... Дикие, удивительные, я полюбил каждую минуту, проведенную возле них...
— Полюбил эту трудную работу?
— А почему бы нет? Работа ведь тоже часть любви к лошадям. Полагаю, женщине трудно понять, но мне нравится запах взмыленных лошадей, пыли, поднимаемой их копытами... Боюсь, я человек, созданный для жизни на холмах и в пустыне.
— Мы еще обсудим это, Ханни.
Мисс Нессельрод была прекрасной женщиной, и я в который раз запоздало пожалел, что отец прожил слишком мало, иначе... он лучше бы узнал ее.
— Ты уже решил, чем хочешь заниматься, Ханни? Думаю, настало время, — сказала она.
— Нет, еще не совсем, мэм.
Решив переменить тему разговора, я спросил:
— Вы виделись с тетей Еленой?
— Да, встречалась с нею несколько раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Слишком много говоришь, черт тебя побери! — крикнул рябой, но я интуитивно почувствовал, что он уже ищет пути к отступлению.
— Всего лишь хочется жить, — откровенно признался я. — Но если вы не повернете лошадей, многие ваши люди погибнут. Большинство моих останется целыми и невредимыми, потому что вы даже не видите их.
Неожиданно я обезоруживающе улыбнулся:
— И почему бы вам не спасти мне жизнь?
— Спасти тебе жизнь?
— Конечно! Как и вы, я стою на открытом месте. Мы собираемся начать перестрелку. Так почему бы вам и в самом деле не спасти мне жизнь, повернув ваших людей обратно?
Мгновение он смотрел на меня неподвижным взглядом, потом поднял руку.
— Adioc! — произнес он и вдруг неожиданно поскакал прочь. Остальные последовали за ним.
Мы замерли на своих местах, держа ружья наготове, внимательно наблюдая за ними. Отъехав довольно далеко, кое-кто начал оглядываться. Я поднял руку — их предводитель поднял в ответ свою.
— Что за чертовщина? — Монте в сердцах сплюнул. — Думал, нам не миновать жаркой схватки.
— Стрелять друг в друга никогда не поздно, — философски заметил я, — но существуют ведь и иные способы...
— Мы не превосходили их численностью, — заметил Джакоб.
— Но ведь он не знал этого. Мы видели, чем располагал он, а вот ему о нас не стало известно ничего! К тому же наши люди были не на лошадях и ближе к земле, что давало им преимущество перед всадниками.
Мы подняли табун и погнали его дальше. Прошел день, другой: заметно, по мере нашего продвижения, все менялось вокруг. Ландшафт становился изломанным. Равнины и пологие холмы сменила гористая местность; словно ощетинивались по мере нашего приближения гребни гор, острые скалы.
— Здесь бывают землетрясения? — спросил я.
— Да, случаются, — не успокоил меня Джакоб.
Рамон, прислушавшись к нашему разговору, добавил:
— Да, земля здесь нередко дрожит. Но в скором времени должно случиться сильное землетрясение. Как знать, может, в этом году, а может, в следующем... Старые люди предсказывают, что оно будет ужасным.
— Рябой бандит... — медленно произнес вдруг Монте, не слушавший, очевидно, нашего разговора. — Я вспомнил его!.. Он орудовал в банде Бостона Даймвуда, жестокого и злого человека. Да и сам он не лучше, этот Стефен. Боб Стефен!
Имя это мне ничего не говорило, хотя о Бостоне Даймвуде я что-то слышал. Но в этот момент мне хотелось одного: чтобы поскорее завершилась наша поездка, чтобы я снова оказался в Лос-Анджелесе и увидел бы Мегги.
По мере приближения к заветной цели, дорог становилось все больше; они встречались, расходились, вливались одна в другую; стали попадаться и путники, направляющиеся в Лос-Анджелес, либо возвращающиеся оттуда.
Весь день я старался держаться рядом или чуть позади черного жеребца, то и дело заговаривая с ним и давая возможность привыкнуть к своему присутствию и голосу.
— Посмотрим, что будет, когда ты решишь объезжать его, — предрекал Монте. — Уж он постарается расправиться с тобой при первой же возможности!
Я не был в этом уверен, как Монте, но ведь он знал диких лошадей лучше меня, осторожность же никогда не помешает. Я продолжал свои попытки, время от времени предлагая ему кусочки хлеба, которые он иногда милостиво принимал. Однажды подошел к нему совсем близко, и черный жеребец сначала встал на дыбы, а потом вытянул шею, как бы борясь со своим страхом. Я не стал больше предпринимать навязчивые попытки и проехал мимо...
Вот уже вдали появился и Лос-Анджелес.
Мы загнали лошадей в кораль неподалеку от города. Монте и индейцы согласились остаться с табуном, пока мы с Джакобом отправимся туда.
Неожиданно я заметил, что Финней пристально разглядывает меня.
— У тебя появились мускулы, малыш. Полагаю, мисс Нессельрод с трудом узнает тебя.
Подошел Франческо, присел рядом.
— Скоро мы расстанемся, разойдемся по домам, — сказал он.
— Подождите, пока с вами расплатятся, — посоветовал Джакоб. — Останьтесь, пока мы переговорим с мисс Нессельрод.
— Нам нужны коровы, — напомнил Франческо.
Среди пригнанных животных их было несколько, на мой взгляд, недостаточно, чтобы достойно расплатиться с индейцами: ведь они так жаждали именно такой платы за свой труд. Я вспомнил слова Франческо, перед тем, как мы отправлялись в путь, и пообещал:
— Вы получите их!
Джакоб поднялся и привел наших лошадей. Вскочив в седло, я поднял в прощальном приветствии руку, и мы поскакали. Город окутывал туман. Привстав на стременах, мы вглядывались вдаль.
— Ты не увидишь ее отсюда, — лукаво заметил Джакоб.
Взглянув на него, я смутился.
— Просто хотелось посмотреть на Лос-Анджелес, — оправдывался я. — Мы так долго отсутствовали...
— Да здесь все по-прежнему! И дон Исидро наверняка в городе, поэтому будь осторожен, малыш. — Он многозначительно посмотрел на меня. — Монте говорил, ты неплохо умеешь обращаться с оружием.
— Но нам ведь так и не удалось как следует поупражняться, — ответил я.
— Судя по его словам, это и не было тебе нужно. Тебя обучал отец?
— Немного.
— И тем не менее будь осторожен, Ханни. В прошлом году в среднем ежедневно здесь совершалось одно убийство. Мне бы не хотелось, чтобы среди убитых оказался ты.
— Или вы, — усмехнулся я.
Глава 36
Когда я входил в дверь, мисс Нессельрод будто приросла к стулу, глядя на меня широко открытыми глазами.
— Иоханнес! Почти год!..
Вскочив, подбежала ко мне, протянула руки. В ее волосах появилась седина, которой прежде не было заметно. Меня словно пронзила острая боль: ведь она была для меня всем — моей семьей, всем, что я имел в жизни.
— Проходи, садись. Я хочу услышать обо всем, что случилось за это время.
— Но, мэм, ведь я только что вернулся из кораля... — запротестовал было я.
— Не глупи. Садись и рассказывай.
Неожиданно я смутился, потупился, однако начал:
— Мы пригнали лошадей. Они прекрасные... Дикие, удивительные, я полюбил каждую минуту, проведенную возле них...
— Полюбил эту трудную работу?
— А почему бы нет? Работа ведь тоже часть любви к лошадям. Полагаю, женщине трудно понять, но мне нравится запах взмыленных лошадей, пыли, поднимаемой их копытами... Боюсь, я человек, созданный для жизни на холмах и в пустыне.
— Мы еще обсудим это, Ханни.
Мисс Нессельрод была прекрасной женщиной, и я в который раз запоздало пожалел, что отец прожил слишком мало, иначе... он лучше бы узнал ее.
— Ты уже решил, чем хочешь заниматься, Ханни? Думаю, настало время, — сказала она.
— Нет, еще не совсем, мэм.
Решив переменить тему разговора, я спросил:
— Вы виделись с тетей Еленой?
— Да, встречалась с нею несколько раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126