На востоке высились горы, об особенностях которых я ничего не мог припомнить, хотя немалое время провел среди индейцев и мы часто говорили о пустыне и конечно же об этих горах тоже. Горы неприступно высились и на севере, но мне нужно двигаться на юг, ближе к Сан-Джакинто.
Медленно, но упорно продолжал я свой путь. Мускулы мои стали как деревянные, в голове постоянно стоял шум, а перед глазами — туман. Я брел, делая шаг за шагом, очевидно, напоминая со стороны или лунатика, или наглотавшегося наркотиков, то и дело спотыкался, дважды упал. Наконец окончательно выбившись из сил и чувствуя, что дальше идти не в силах, я упал на землю возле древних деревьев джошуа. Перевернувшись на спину, стал разглядывать звезды. Это был почти конец, почти финиш. Я не мог идти дальше.
Мой взгляд был обращен к ночному небу. Облака?.. Я не смел и надеяться на дождь, но только он мог их задержать. Даже час или два хорошего ливня помогли бы мне! Медленно, с трудом я сел.
Бредя босиком ночью по пустыне, я уже почти не чувствовал ног: мокасины мои, как и ружье, остались где-то позади в песках. Взяв нож, я срезал низ брючин и обмотал ими ноги, обвязав шнурком, оставшимся от моей кожаной куртки.
Несколько секунд я сидел неподвижно, отдыхая после этой работы и собираясь с силами, потом с великим трудом поднялся. Скоро уже меня начнут искать.
Как далеко удалился я от них? На три мили? На пять? Может, даже на десять? Я шел все время, преодолевая, наверное, одну, ну две мили в час. Но теперь уже все равно, сейчас они, наверное, уже отыскали мои следы.
К югу расстилалась каменистая местность с множеством валунов из песчаника, высились деревья джошуа. Здесь, наверное, можно было бы укрыться от посторонних глаз. Где-то ведь именно в этих бескрайних просторах старый Смит Деревянная Нога когда-то прятал украденных лошадей. Я пробовал бежать, но не смог выдержать такого темпа и полмили: упал. Поднявшись, обнаружил рядом с собой следы лошадиных копыт. Их было много: наверное, промчалось несколько лошадей, почти все неподкованные.
Это случилось, должно быть, решил я, несколько; дней назад: чем-то насмерть перепуганные животные неслись, не разбирая дороги. И все же их следы могли вывести меня к воде.
Фляга моя еще более чем наполовину была заполнена водой, поэтому я продолжал придерживаться намеченного маршрута, двигаясь теперь по пересохшему руслу на восток.
Справа шли горы, и там могли укрываться мои враги.
Внезапно именно справа я заметил древнюю пирамиду, сложенную из камней: просто три камня, доложенные друг на друга, отполированные временем и возвышающиеся над растущими поблизости деревьями джошуа.
Остановившись, я начал разглядывать их, щуря глаза и пытаясь что-то осмыслить своим затуманенным сознанием. Старые... очень старые камни. Старше этих деревьев и, возможно, даже ровесники тех, кто оставил после себя обломки кинжалов, изготовленных еще тогда, когда в пустыне протекали реки.
Все еще рассматривая пирамиду, я заметил вдруг сбоку от нее еще один камень, совсем небольшой, указывающий какое-то направление. Но куда?..
Направление?.. Я не желал более думать ни о каком определенном направлении. У меня не было никаких желаний, кроме одного: исчезнуть, забраться в холодные, холодные горы... И я решил идти туда, куда указывал камень.
Дюжина шагов, еще дюжина... Потом появилась едва заметная тропка: лишь человек, знающий пустыню, как я, мог различить ее. Тропка, длиной всего в каких-нибудь несколько футов, но все же хоть направление какое-то указано. И я пошел по ней, глупо радуясь, будто нашел что-то знакомое, родное, мое.
Остановившись возле гигантского джошуа, я прищурился и огляделся. Ничего, пока ничего! И никого. Но где-то ведь они уже идут, ищут меня...
Сделав маленький глоток из фляжки, я потряс головой, стараясь сбросить с себя оцепенение. Освободиться от тумана в голове. Был еще один способ: прижаться к земле и не поднимать головы...
У моих врагов было преимущество: они передвигались на лошадях и видели далеко впереди.
А у меня — шанс, придававший мне теперь немного больше уверенности. Бандиты не возобновят поиски, пока не позавтракают. Это давало мне по крайней мере час форы, а может быть, и больше.
Древняя тропа, бежавшая передо мной, была не больше шести дюймов шириной, но иногда становилась уже. Индейцы, торившие эту дорожку, шли, ставя одну ступню впереди другой. Я не представлял, куда эта тропинка могла меня вывести, только знал: камни показывали именно это направление, — а потому припустился бежать.
Утренние облака растаяли, солнце начинало припекать. Вдалеке вдруг послышался выстрел. Обнаружили мой след? Я вполне был готов к этому, поскольку следы, конечно, оставил: не по воздуху же летел... Замедлив бег, я свернул с тропы к деревьям джошуа и валунам, пересек небольшую долину, потом, присев на камень, сделал короткую передышку. Но почти сразу же вскочил: камень был настолько раскален, что сидеть на нем было невозможно. Я пошел дальше, выйдя снова на старую тропу: теперь она вроде бы стала более заметной. А обернувшись назад, — о радость! — я не увидел никаких следов, никаких признаков того, что по этому месту кто-то проходил.
Вот наконец укрытие, где можно спрятаться, не опасаясь никого!.. Выбирай любое!..
Я опять споткнулся. Опять плохо соображал, мой рассудок окончательно отказывался мне повиноваться. Спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, я, однако, продолжал брести сквозь волны жара.
Но кто это?
Кто-то или что-то... в этих плотных волнах, принесенных солнцем? Щурясь от невыносимого блеска солнца, я пытался разглядеть. Индеец?
Старый индеец?.. Или это видение моего затуманенного сознания? Я остановился. Опять мираж? Индеец в выгоревшей красной рубахе навыпуск. Лоб перехвачен лентой... Или это тюрбан?..
С веревочки на шее свисает плоский камень зеленоватого цвета. Бирюза...
— Кто ты? — Губы отказывались мне повиноваться.
Он поднял руку и молча показал на камни справа от меня. Я посмотрел туда, потом обернулся, чтобы он объяснил мне значение своего знака, но его уже не было.
Сделав несколько шагов к тому месту, где он только что стоял, я издал какой-то неопределенный звук, желая позвать его. Но кого звать — ни индейца... ни следа от него на песке.
Конечно, на такой древней, утоптанной тропе вряд ли может остаться какой-то след.
Внезапно вдалеке послышался крик и следом выстрел. Старый индеец показал именно в ту сторону. Я повернулся и побежал на звук выстрела, к камням, откуда только силы взялись. Но не добежал до них, упал, поднялся и тут увидел небольшую расщелину в скале, залез в нее, забираясь все глубже в приятную прохладу. Почти тотчас в глаза бросилась небольшая выемка, где собралось немного дождевой воды, всего несколько галлонов, но утолить жажду хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Медленно, но упорно продолжал я свой путь. Мускулы мои стали как деревянные, в голове постоянно стоял шум, а перед глазами — туман. Я брел, делая шаг за шагом, очевидно, напоминая со стороны или лунатика, или наглотавшегося наркотиков, то и дело спотыкался, дважды упал. Наконец окончательно выбившись из сил и чувствуя, что дальше идти не в силах, я упал на землю возле древних деревьев джошуа. Перевернувшись на спину, стал разглядывать звезды. Это был почти конец, почти финиш. Я не мог идти дальше.
Мой взгляд был обращен к ночному небу. Облака?.. Я не смел и надеяться на дождь, но только он мог их задержать. Даже час или два хорошего ливня помогли бы мне! Медленно, с трудом я сел.
Бредя босиком ночью по пустыне, я уже почти не чувствовал ног: мокасины мои, как и ружье, остались где-то позади в песках. Взяв нож, я срезал низ брючин и обмотал ими ноги, обвязав шнурком, оставшимся от моей кожаной куртки.
Несколько секунд я сидел неподвижно, отдыхая после этой работы и собираясь с силами, потом с великим трудом поднялся. Скоро уже меня начнут искать.
Как далеко удалился я от них? На три мили? На пять? Может, даже на десять? Я шел все время, преодолевая, наверное, одну, ну две мили в час. Но теперь уже все равно, сейчас они, наверное, уже отыскали мои следы.
К югу расстилалась каменистая местность с множеством валунов из песчаника, высились деревья джошуа. Здесь, наверное, можно было бы укрыться от посторонних глаз. Где-то ведь именно в этих бескрайних просторах старый Смит Деревянная Нога когда-то прятал украденных лошадей. Я пробовал бежать, но не смог выдержать такого темпа и полмили: упал. Поднявшись, обнаружил рядом с собой следы лошадиных копыт. Их было много: наверное, промчалось несколько лошадей, почти все неподкованные.
Это случилось, должно быть, решил я, несколько; дней назад: чем-то насмерть перепуганные животные неслись, не разбирая дороги. И все же их следы могли вывести меня к воде.
Фляга моя еще более чем наполовину была заполнена водой, поэтому я продолжал придерживаться намеченного маршрута, двигаясь теперь по пересохшему руслу на восток.
Справа шли горы, и там могли укрываться мои враги.
Внезапно именно справа я заметил древнюю пирамиду, сложенную из камней: просто три камня, доложенные друг на друга, отполированные временем и возвышающиеся над растущими поблизости деревьями джошуа.
Остановившись, я начал разглядывать их, щуря глаза и пытаясь что-то осмыслить своим затуманенным сознанием. Старые... очень старые камни. Старше этих деревьев и, возможно, даже ровесники тех, кто оставил после себя обломки кинжалов, изготовленных еще тогда, когда в пустыне протекали реки.
Все еще рассматривая пирамиду, я заметил вдруг сбоку от нее еще один камень, совсем небольшой, указывающий какое-то направление. Но куда?..
Направление?.. Я не желал более думать ни о каком определенном направлении. У меня не было никаких желаний, кроме одного: исчезнуть, забраться в холодные, холодные горы... И я решил идти туда, куда указывал камень.
Дюжина шагов, еще дюжина... Потом появилась едва заметная тропка: лишь человек, знающий пустыню, как я, мог различить ее. Тропка, длиной всего в каких-нибудь несколько футов, но все же хоть направление какое-то указано. И я пошел по ней, глупо радуясь, будто нашел что-то знакомое, родное, мое.
Остановившись возле гигантского джошуа, я прищурился и огляделся. Ничего, пока ничего! И никого. Но где-то ведь они уже идут, ищут меня...
Сделав маленький глоток из фляжки, я потряс головой, стараясь сбросить с себя оцепенение. Освободиться от тумана в голове. Был еще один способ: прижаться к земле и не поднимать головы...
У моих врагов было преимущество: они передвигались на лошадях и видели далеко впереди.
А у меня — шанс, придававший мне теперь немного больше уверенности. Бандиты не возобновят поиски, пока не позавтракают. Это давало мне по крайней мере час форы, а может быть, и больше.
Древняя тропа, бежавшая передо мной, была не больше шести дюймов шириной, но иногда становилась уже. Индейцы, торившие эту дорожку, шли, ставя одну ступню впереди другой. Я не представлял, куда эта тропинка могла меня вывести, только знал: камни показывали именно это направление, — а потому припустился бежать.
Утренние облака растаяли, солнце начинало припекать. Вдалеке вдруг послышался выстрел. Обнаружили мой след? Я вполне был готов к этому, поскольку следы, конечно, оставил: не по воздуху же летел... Замедлив бег, я свернул с тропы к деревьям джошуа и валунам, пересек небольшую долину, потом, присев на камень, сделал короткую передышку. Но почти сразу же вскочил: камень был настолько раскален, что сидеть на нем было невозможно. Я пошел дальше, выйдя снова на старую тропу: теперь она вроде бы стала более заметной. А обернувшись назад, — о радость! — я не увидел никаких следов, никаких признаков того, что по этому месту кто-то проходил.
Вот наконец укрытие, где можно спрятаться, не опасаясь никого!.. Выбирай любое!..
Я опять споткнулся. Опять плохо соображал, мой рассудок окончательно отказывался мне повиноваться. Спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, я, однако, продолжал брести сквозь волны жара.
Но кто это?
Кто-то или что-то... в этих плотных волнах, принесенных солнцем? Щурясь от невыносимого блеска солнца, я пытался разглядеть. Индеец?
Старый индеец?.. Или это видение моего затуманенного сознания? Я остановился. Опять мираж? Индеец в выгоревшей красной рубахе навыпуск. Лоб перехвачен лентой... Или это тюрбан?..
С веревочки на шее свисает плоский камень зеленоватого цвета. Бирюза...
— Кто ты? — Губы отказывались мне повиноваться.
Он поднял руку и молча показал на камни справа от меня. Я посмотрел туда, потом обернулся, чтобы он объяснил мне значение своего знака, но его уже не было.
Сделав несколько шагов к тому месту, где он только что стоял, я издал какой-то неопределенный звук, желая позвать его. Но кого звать — ни индейца... ни следа от него на песке.
Конечно, на такой древней, утоптанной тропе вряд ли может остаться какой-то след.
Внезапно вдалеке послышался крик и следом выстрел. Старый индеец показал именно в ту сторону. Я повернулся и побежал на звук выстрела, к камням, откуда только силы взялись. Но не добежал до них, упал, поднялся и тут увидел небольшую расщелину в скале, залез в нее, забираясь все глубже в приятную прохладу. Почти тотчас в глаза бросилась небольшая выемка, где собралось немного дождевой воды, всего несколько галлонов, но утолить жажду хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126