– Он, конечно, предстанет перед Народным Трибуналом; наверняка последует долгий показательный процесс. Думаю, экспроприационисты устроят из этого публичное зрелище и будут клеймить Шорви как величайшего злоумышленника против Республики-Протектората. Некогда Лучезарная, но Осквернившая Себя Душа Революции, Архивраг Государства, Агент Монархистов и прочее в том же духе. Его основательно изваляют в грязи, а потом, понятно, приговорят к смерти, причем приговор начнут превозносить как великое торжество правоты экспроприационизма. Уисс Валёр извлечет из этого наиболее возможную выгоду, и по всей стране людей начнут бросать в тюрьмы по обвинению в нирьенизме. Последним аккордом в пышном спектакле всенародного самоочищения станет скорая казнь Нирьена, а с нею придет конец нашим надеждам остановить безумие.
Он говорил с какой-то горькой иронией и выглядел уставшим; Элистэ было больно слушать его, но и возразить было нечего. В каждом его слове звучала почти безнадежная правда. Единственное, на что ее хватило, это робко заметить:
– Ну… раз Шорви Нирьену и в самом деле конец, а мне очень жаль, если так и будет, кто-то другой займет его место и довершит то, что он не успел…
– Нет, – покачал головой Дреф. При этом, вероятно, что-то напомнило ему о маскараде, потому что он рассеянно снял и бросил на пол шляпу с париком и отлепил накладные усы. – Во-первых, гении вроде Шорви не встречаются на каждом шагу. Найти ему замену совсем нелегко. Но, скажем, нашли. Допустим, появился человек, обладающий такими же талантами и даром предвидения. Есть ли основания ожидать, что его преемник преуспеет в том, что не удалось Нирьену?
– Ну… новый человек и действовать будет по-новому, а к тому времени обстоятельства могут перемениться…
– Одно обстоятельство останется неизменным. Бороться с режимом, опирающимся на чары, будет так же трудно, как и раньше. Это обстоятельство сгубило Шорви Нирьена, оно же наверняка окажется не менее роковым для его преемников.
– Чары! Наконец-то! Когда-то давно я говорила вам, что чары Возвышенных защищают наши привилегии, а вы только посмеялись, и то, что случилось, подтвердило мои слова. В то время вы чары ни в бикен не ставили. Что побудило вас изменить о них мнение?
– Те «чары», о которых мы тогда говорили, были в основном чистой выдумкой. Но теперь мы столкнулись с реальным явлением.
– И только потому, что Уисс Валёр раскопал какого-то жалкого отступника, который пробудил древних Чувствительниц? Кстати, кому мы этим обязаны? Как смог Возвышенный даже…
– Чувствительниц пробудили не Возвышенные.
– Конечно, они. Больше некому.
– В этом все дело. Мало кому известно, что родня Уисса Валёра – его отец, сестра и братья – обладают развитым чародейным даром.
– Быть не может! В их жилах нет ни капли Возвышенной крови.
– И тем не менее это так. Мне положено знать подобные вещи.
– Да не могли они, если только… Ох! Вы хотите сказать… если вы намекаете, что… но это же совершенно… – Элистэ залилась краской. «Отвратительно, – собиралась она сказать. – Смешение Возвышенной и неблагородной крови отвратительно, как брак между человеком и обезьяной». Но что-то ее удержало. Ей стало стыдно, она смешалась, сама на зная отчего, и тихо закончила: – Это позор.
– Разумеется, Возвышенная дева, ибо кто может знать, не приведет ли распространение в народе сокровенного знания к катастрофе? Но об этом поговорим как-нибудь в другой раз. Факт остается фактом: Уиссу Валёру оказывают поддержку родственники, наделенные способностью к чародейству. Есть основания думать, что они это делают под нажимом, однако точно не скажу. Что несомненно – Уисс Валёр имеет возможность опираться на чары. Они возвысили его до нынешнего положения, они покончили с Шорви Нирьеном и наверняка будут повергать всех его будущих соперников и врагов еще много лет, если не десятилетий.
– То-то я удивлялась, почему этот гнусный зануда, этот надутый мелкий шарлатан умудрился так невероятно возвыситься.
– Теперь вы знаете, в чем его сила. Я так надеялся, что Шорви Нирьен ее одолеет, но нынче вечером похоронил все надежды. И раз не вышло у Нирьена, то у кого же получится?
Говорил он вполне спокойно, но каким-то чужим, безнадежным и мертвым голосом. Так Дреф разговаривал с нею впервые, Элистэ и не подозревала, что он может впасть в такое отчаяние. Неужели нет нужных слов, чтобы он снова стал самим собою? Она обязана что-то придумать.
– Однако те чародейные силы, которые служат Уиссу, не столь уж и всемогущи, – нашлась она наконец.
Дреф очнулся и выжидательно поднял глаза.
– Родичи Валёра обладают каким-то даром, но до истинно Возвышенных чар, видимо, недотягивают. В конце концов, они ведь не Возвышенные.
– Элистэ, не говорите глупостей. Самонадеянность Возвышенных пережила саму себя, от нее теперь мало толку…
– Чары – свойство Возвышенных и всегда были таковыми. Эти полукровки Валёры, возможно, и получили в наследство разбавленный дар чародейства, но он не идет ни в какое сравнение – тут и спорить не о чем – с гением истинных чистокровных Возвышенных. Так говорит здравый смысл.
– Если и говорит, то неверно. Мы обсуждаем не родословную гончих.
– Принцип тот же. Если Уисс Валёр, как вы утверждаете, заставляет родственников помогать себе, то могут ли их чары иметь полную силу? Разве врожденное чародейство подчиняется грубому нажиму? И как, по-вашему, эти вторичные чары соотносятся с гением настоящего чародея вроде моего дядюшки Кинца?
– Ваш дядя, безусловно, человек необыкновенный.
– Вас он считает таким же, но дело не в этом. Вы и вправду думаете, что эти крестьяне Валёры даже объединенными усилиями способны хоть на миг противостоять настоящим чарам дядюшки Кинца?
Дреф промолчал.
– Вот видите, – подытожила Элистэ. – Так что с ними вполне можно сладить.
Ну, вот. Может, он хоть теперь немного взбодрится. И слова ее, несомненно, возымели действие. Огонь в камине отразился пляской красных бликов в глубине его зрачков.
– Кинц во Дерриваль, – протянул он задумчиво.
– Да, Кинц, и это доказывает, что я права. Скоро объявится кто-то новый, и тогда… – Она умолкла: он не слушал ее. И вероятно, не слышал, уйдя в тревожные мысли о чем-то своем. Опыт давно научил Элистэ, что в такие минуты к нему бессмысленно обращаться. Обидно, но по крайней мере он начал походить на самого себя. Две или три минуты она сидела тихо, не сводя глаз с лица Дрефа.
Он очнулся и спросил, словно вслух делился своими мыслями:
– А он рискнет попробовать?
– Кто? И что?
– Кинц во Дерриваль. Вы считаете, он нам поможет? – продолжал Дреф, оживившись.
– Поможет? Как? О чем вы, Дреф? Чего вы хотите от дядюшки Кинца?
– Вы же сами только что предложили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227