Повидал в тот же день Вилим Иванович Ушакова и сказал ему от имени государыни Екатерины, что розыск по доносу на архимандрита Тихона надобно немедля прекратить. Не для чего снова волновать государя, когда он о проступках своего сына и людей, причастных к его делу, стал уже забывать, и невелика корысть колесовать еще одного чернеца-монаха. Государыня не велит по такому малому делу нарушать покой его царского величества. И Ушаков подчинился такому приказу, хотя распорядился судьбою архимандрита сам Вилим Иванович, даже не поставив о том в известность царицу.
Посчастливилось келейнику Фомке вовремя сбежать из обители, не то в первый же день своего возвращения Тихон расправился бы с ним не на живот, а на смерть.
Так у Вилима Монса дела и велись: излагалась просителем просьба и тут же назывался «презент» за ее исполнение, что сразу же подстегивало его решимость хлопотать и не упустить предложенного вознаграждения, величина коего была, конечно, в зависимости от важности просьбы.
За облегчение участи некоторых родовитых господ, сосланных по делу царевича Алексея, в случае успеха предпринятых Монсом хлопот сам потерпевший и его родичи считали себя неоплатными должниками милостивца Вилима Ивановича. Он был их благодетелем даже и в случае тщеты его стараний. Одна его душевность чего стоила! И воистину дорого обходилась она пострадавшим: ходатай, даже ничего не предпринимая, выговаривал еще дополнительную мзду, якобы для того, чтобы одарить других, нужных людей.
– Не знаешь, к кому обратиться? Да к Монсу. Он хотя и подлой породы, но продувной, ловкий немец, самый близкий человек у царицы… – И в добавку к сказанному еще несколько шепотливых слов.
– Гляди ты, чего достиг!
– Ему от нее ни в чем нет отказа. Верно тебе говорю. Ты только не поскупись, а он и не такие дела обделывал, стоит ему про то ей сказать.
Именно так и было. В затруднительных случаях Монс обращался к ней, к своей Катрин, которая не имела твердости устоять против его просьбы; в случае надобности, для успешного решения дела, сама обращалась к Петру, а тому не хотелось отказывать дорогой своей Катеринушке, дружку сердешненькому.
Письма-просьбы одно за другим поступали в канцелярию придворных дел на имя Монса, и в них после велеречивого обращения к великочтимому милостивцу излагалась самая главная для него суть: «В надежде, что по вашему ходатайству мы удостоимся жалованной грамоты, и потому просим вас милостиво принять благодарственные наши презенты… Имеем честь вас уверить, что обещанная нами благодарность будет вручена вам незамедлительно, как только… Что мы давали, того изволь с нас хоть вдвое взять, только высвободи малого от того заморского учения… Сотвори ко мне милость, доложи мое прошение без промедления, за что не погнушайся взять сто рублев… А что обещал вашей высокой милости брат мой, к тому и мною для вас приготовлено триста. Вспомогните нам, за что весьма останемся вашими молителями и рабами…»
Астраханский губернатор Артемий Волынский благодарил государыню за ее милость к нему арапкой с нарожденным арапчонком, а Вилима Монса – лошадью с серебряным мундштуком и турецким седлом. Послал еще «от простоты душевной и своего усердия» астраханской дичи – фазанов да кабаньих поросят со строгим наказом служителям, чтоб все вживе и сохранности было.
По Волге из Астрахани сии подарки доставлены.
Князь Андрей Черкасский, вопреки повелениям царя, уклоняется от государственной службы, возымев желание побарствовать в своих вотчинах, а для ради того просит любезного Вилима Ивановича «подать руку помощи». А чтобы рука протянулась охотнее, присылает позолоченную бахрому на камзол, и поскольку сие письмо доставляется на отменном иноходце, то князь просит насовсем оставить коня в его, Монсовой, конюшне.
У ее величества государыни просит похлопотать о себе обер-гофмейстер двора курляндской герцогини Петр Михайлович Бестужев. Хочется ему получить титул и звание тайного советника, что приравнивается к партикулярному генералу. «За которую вашу, моего государя, милость, – пишет он Монсу, – доколе жив, служить во всем к вашему удовольствию стану». Попутно сообщает, что митавский сапожник сделает не менее полдюжины башмаков, как того желает Вилим Иванович, он, Бестужев, самолично убедился, что колодки сапожником не перепутаны, башмаки будут в самую пору по ноге, и теперь близкими днями посылка доставится в Петербург.
Ну, только из-за башмачной посылки да одной словесной благодарности не для чего себя хлопотами утруждать, и лучше оставить его письмо без внимания. Пускай ждет да надеется генеральство себе получить, не к спеху оно ему.
А уж как бы хотел Петр Михайлович войти в дружбу с Монсом! Известно было гофмейстеру, что наведывался в митавский замок Вилим Иванович, где на короткий срок амур сближал его с герцогиней, – что ж, в этом Петр Михайлович видел пользу и для себя: вроде как под амуровым покровительством создавался тройственный их союз, и гофмейстер расшаркивался перед Монсом в предложении своих услуг на случай, ежели, например, Вилиму Ивановичу надумается еще и еще посетить Митаву для ради приятного свидания с герцогиней, предварительно уведомив о том. «Извольте, государь мой, поверить мне, – писал гофмейстер Бестужев, – что я зело обязуюсь верным к услугам вашим быть при вашей корешпанденции. Извольте оные письма ко мне при всеприятном вашем писании присылать; я оные в надлежащее место верно и во всякой сохранности передавать буду, понеже мне оное известно, и весьма секретно вас содержать стану».
Ищет благосклонности Монса и сын Бестужева – Алексей. Не получив в свое время от царевича Алексея ответа на предложение своих услуг, младший Бестужев выражает горячее желание служить государыне, о чем и уведомляет Монса.
«Теплого местечка захотел, но обойдемся без такого слуги», – с озлобленным пренебрежением разрывает Монс его письмо. Смешно было бы способствовать приближению к Катрин этакого хлыща!
Не к лицу всесильному Вилиму Монсу быть ходатаем по каким-либо мелким делам, сулившим малый профит. Такие просьбы, как объедки с его барского стола, могли подхватывать появившиеся у него подручные.
«Любезный братец! – пишет сестра Матрена ему из Москвы. – Князь Алексей Григорьевич Долгорукий просит, чтобы я тебе напомнила помочь ему завладеть в суздальском Галиче вымороченным имением. Скажи о том матушке-государыне, да и распорядись сам для князя».
Силен Вилим Монс, очень силен. И эта его сила – в незатухающей любви к нему Екатерины да в послушании царя Петра дорогой своей супруге. Могущественной царской силой ловко владеет Монс.
Все больше было изустных и письменных просьб, а тут еще одолевали заботы о постройке большого собственного дома с конюшнями и другими надворными постройками, надо было продолжать вести наблюдение за поместьями царицы, а самая главная забота – быть бессменным ее фаворитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
Посчастливилось келейнику Фомке вовремя сбежать из обители, не то в первый же день своего возвращения Тихон расправился бы с ним не на живот, а на смерть.
Так у Вилима Монса дела и велись: излагалась просителем просьба и тут же назывался «презент» за ее исполнение, что сразу же подстегивало его решимость хлопотать и не упустить предложенного вознаграждения, величина коего была, конечно, в зависимости от важности просьбы.
За облегчение участи некоторых родовитых господ, сосланных по делу царевича Алексея, в случае успеха предпринятых Монсом хлопот сам потерпевший и его родичи считали себя неоплатными должниками милостивца Вилима Ивановича. Он был их благодетелем даже и в случае тщеты его стараний. Одна его душевность чего стоила! И воистину дорого обходилась она пострадавшим: ходатай, даже ничего не предпринимая, выговаривал еще дополнительную мзду, якобы для того, чтобы одарить других, нужных людей.
– Не знаешь, к кому обратиться? Да к Монсу. Он хотя и подлой породы, но продувной, ловкий немец, самый близкий человек у царицы… – И в добавку к сказанному еще несколько шепотливых слов.
– Гляди ты, чего достиг!
– Ему от нее ни в чем нет отказа. Верно тебе говорю. Ты только не поскупись, а он и не такие дела обделывал, стоит ему про то ей сказать.
Именно так и было. В затруднительных случаях Монс обращался к ней, к своей Катрин, которая не имела твердости устоять против его просьбы; в случае надобности, для успешного решения дела, сама обращалась к Петру, а тому не хотелось отказывать дорогой своей Катеринушке, дружку сердешненькому.
Письма-просьбы одно за другим поступали в канцелярию придворных дел на имя Монса, и в них после велеречивого обращения к великочтимому милостивцу излагалась самая главная для него суть: «В надежде, что по вашему ходатайству мы удостоимся жалованной грамоты, и потому просим вас милостиво принять благодарственные наши презенты… Имеем честь вас уверить, что обещанная нами благодарность будет вручена вам незамедлительно, как только… Что мы давали, того изволь с нас хоть вдвое взять, только высвободи малого от того заморского учения… Сотвори ко мне милость, доложи мое прошение без промедления, за что не погнушайся взять сто рублев… А что обещал вашей высокой милости брат мой, к тому и мною для вас приготовлено триста. Вспомогните нам, за что весьма останемся вашими молителями и рабами…»
Астраханский губернатор Артемий Волынский благодарил государыню за ее милость к нему арапкой с нарожденным арапчонком, а Вилима Монса – лошадью с серебряным мундштуком и турецким седлом. Послал еще «от простоты душевной и своего усердия» астраханской дичи – фазанов да кабаньих поросят со строгим наказом служителям, чтоб все вживе и сохранности было.
По Волге из Астрахани сии подарки доставлены.
Князь Андрей Черкасский, вопреки повелениям царя, уклоняется от государственной службы, возымев желание побарствовать в своих вотчинах, а для ради того просит любезного Вилима Ивановича «подать руку помощи». А чтобы рука протянулась охотнее, присылает позолоченную бахрому на камзол, и поскольку сие письмо доставляется на отменном иноходце, то князь просит насовсем оставить коня в его, Монсовой, конюшне.
У ее величества государыни просит похлопотать о себе обер-гофмейстер двора курляндской герцогини Петр Михайлович Бестужев. Хочется ему получить титул и звание тайного советника, что приравнивается к партикулярному генералу. «За которую вашу, моего государя, милость, – пишет он Монсу, – доколе жив, служить во всем к вашему удовольствию стану». Попутно сообщает, что митавский сапожник сделает не менее полдюжины башмаков, как того желает Вилим Иванович, он, Бестужев, самолично убедился, что колодки сапожником не перепутаны, башмаки будут в самую пору по ноге, и теперь близкими днями посылка доставится в Петербург.
Ну, только из-за башмачной посылки да одной словесной благодарности не для чего себя хлопотами утруждать, и лучше оставить его письмо без внимания. Пускай ждет да надеется генеральство себе получить, не к спеху оно ему.
А уж как бы хотел Петр Михайлович войти в дружбу с Монсом! Известно было гофмейстеру, что наведывался в митавский замок Вилим Иванович, где на короткий срок амур сближал его с герцогиней, – что ж, в этом Петр Михайлович видел пользу и для себя: вроде как под амуровым покровительством создавался тройственный их союз, и гофмейстер расшаркивался перед Монсом в предложении своих услуг на случай, ежели, например, Вилиму Ивановичу надумается еще и еще посетить Митаву для ради приятного свидания с герцогиней, предварительно уведомив о том. «Извольте, государь мой, поверить мне, – писал гофмейстер Бестужев, – что я зело обязуюсь верным к услугам вашим быть при вашей корешпанденции. Извольте оные письма ко мне при всеприятном вашем писании присылать; я оные в надлежащее место верно и во всякой сохранности передавать буду, понеже мне оное известно, и весьма секретно вас содержать стану».
Ищет благосклонности Монса и сын Бестужева – Алексей. Не получив в свое время от царевича Алексея ответа на предложение своих услуг, младший Бестужев выражает горячее желание служить государыне, о чем и уведомляет Монса.
«Теплого местечка захотел, но обойдемся без такого слуги», – с озлобленным пренебрежением разрывает Монс его письмо. Смешно было бы способствовать приближению к Катрин этакого хлыща!
Не к лицу всесильному Вилиму Монсу быть ходатаем по каким-либо мелким делам, сулившим малый профит. Такие просьбы, как объедки с его барского стола, могли подхватывать появившиеся у него подручные.
«Любезный братец! – пишет сестра Матрена ему из Москвы. – Князь Алексей Григорьевич Долгорукий просит, чтобы я тебе напомнила помочь ему завладеть в суздальском Галиче вымороченным имением. Скажи о том матушке-государыне, да и распорядись сам для князя».
Силен Вилим Монс, очень силен. И эта его сила – в незатухающей любви к нему Екатерины да в послушании царя Петра дорогой своей супруге. Могущественной царской силой ловко владеет Монс.
Все больше было изустных и письменных просьб, а тут еще одолевали заботы о постройке большого собственного дома с конюшнями и другими надворными постройками, надо было продолжать вести наблюдение за поместьями царицы, а самая главная забота – быть бессменным ее фаворитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241