Ежели же сказать – каковы министры у государя, таковы и его дела, то мне думается, что умные государи умеют и умных советников себе выбирать и верность их наблюдать. У мудрого государя не может быть глупых министров, ибо он может о достоинстве каждого рассудить и правые советы от неправых отличить. Думаю, так, государь.
Царь Петр внимательно его выслушал, обнял, расцеловал и сказал:
– Благий рабе верный! В мале был мне верен – над многими тя поставлю.
Светлейшему князю Меншикову и некоторым другим царедворцам было завидно слышать такое с явным прискорбием для себя.
– Закрепим сказанное князем Яковом, – весело предложил Петр и, налив в самый большой кубок хорошо очищенного хмельнику, первым отпил из него и пустил кубок по кругу.
Пришлось и московскому боярину пригубить того хмельника и тем самым приобщиться к избранникам царя.
– Что касается военных дел, – говорил Петр, – то печально известно, как от небрежения к войне великое бедствие может последовать, что как раз случилось с преславной Грецией. Явный пример видим, как пропало государство потому, что, оружие оставив, единым словесным миролюбством оборонялись и были неприятелем побеждены. Желая жить без войны в покое, уступали всегда и во всем, а тот мнимый покой всех в рабство тиранам отдал.
Простота и непринужденность Петра в обращении с приближенными, откровенные и даже спорные суждения о делах, общие застолья, однако, не переходили у него в неразборчивое панибратство. Петр был все-таки царь во всех своих проявлениях, и забываться при нем, особо вольничать никому неповадно было. Казалось, шло бесшабашное веселье, бой с «Ивашкой Хмельницким», ан у него потеха была потехой, а дело – делом, и перемешивать одно с другим он не любил, унаследовав отцовскую поговорку, ставшую жизненным правилом: делу – время, а потехе – час.
Мысленно заглядывая в будущее, Петр говорил, сидя в кругу своих приближенных:
– Предвижу, что россияне когда-нибудь, а может, еще и при моей жизни, удивят самые просвещенные народы своими успехами и неутомимостью в трудах, всем величием громкой славы. Военную победу мы, считай, уже одержали, и победим еще во многом другом, и все лучшее, что пока имеет место в Европе, неотъемлемо будет у нас. Государство Российское перед иными странами изобилует металлами и минералами, кои до сей поры обретаются втуне или без должного применения исканы.
По его приказам велись поиски разной руды и минералов; во множестве находили железо, горный хрусталь, камень сердолик, селитру, каменный уголь, о котором Петр говорил:
– Сей минерал ежели не нам, то нашим потомкам весьма полезен будет. В Рязанской губернии старатели братья Рюмины уже добывают сей уголь, являющий собой подобие камня. И в донецкой земле такой угольный камень есть.
– Надо, государь, пригласить к нам на службу еще некоторых иноземцев, – советовал Борис Куракин. – Итальянская нация достойна похвалы того ради, что итальяне и в музыке, и в архитектуре, и в живописи, и в прочих художествах перед другими народами выделяются.
– Разные умельцы имеются и в других странах, – дополнял слова Куракина Петр. – А при найме иноземцев нужно в расчет принимать их разные склонности. Французу всегда можно давать больше жалованья потому, что он весельчак и все, что получит, скоро здесь же и потратит, так что деньги назад возвернутся. И немцу также должно платить изрядно, ибо он любит хорошо поесть и попить и у него мало при себе из заслуженного остается. Англичанину можно давать еще больше, потому как он любит жить всегда в большом достатке и к полученному жалованью станет добавлять еще из собственного имения. А вот голландцам должно платить менее для того, что они едва досыта наедаются, стараясь накопить себе денег. Итальянам же – еще меньше, ибо они во всех тратах бывают весьма скупыми. Да и не скрывают, что только ради денег нанимаются служить в чужих землях и живут весьма бережливо, дабы, побольше накопив, спокойно потом поживать в своем благодатном краю. В самой же Италии в деньгах всегда недостаток и скопить их там трудно.
– Хорошо, государь, распознал чужеземцев, – весело говорили его сподвижники.
– Я же не в коротких наездах бывал у них, когда различным ремеслам обучался.
– Сколько их, государь, изучил?
– Сколько?.. А вот давай считать. Начнем с плотницкого…
Петр насчитал, что знал он четырнадцать ремесел.
– Пятнадцать. Про одно забыл, – заметил Меншиков.
– Какое же?
– А то еще, что царь. Искусным стал в таком ремесле, можно смело сказать, что не всякому дано.
Дружно все посмеялись, и больше всех смеялся сам Петр.
– И еще одному, очень важному у иноземцев я обучился, – сказал он. – Особенно у французов. Научился остерегаться такой роскоши, какая при их дворе. Все стерегитесь роскоши, яко заразной болезни, хотя и немало укоров слышал, что веду себя неподобающе званию. Но, – развел Петр руками, – ничего не поделать. Видно, уж таким уродился, а в кого? – пожал он плечами. – Не ведаю… Этот вот, – указал он на Мусина-Пушкина, – знает, что он сын моего отца. Его родительница про то ему сказывала. А от какого отца я?.. – обвел он взглядом сидевших около него стариков и задержался на Стрешневе. – Уж не от тебя ли я, Тихон Никитич? Ну! Говори, не бойся. Говори, не то задушу! – шутливо угрожал Петр.
– Государь, смилуйся, – приподнял руки Стрешнев. – Не один я был…
VII
Еще не было такой компании, которая рано или поздно не расходилась бы.
Задержавшись на ассамблее, Петр изменил своему правилу, просрочил время ложиться спать. Кто еще не нагулялся, пусть гуляет хоть до полуночи, а то даже и до утра, а ему завтра рано в Адмиралтействе быть и надо отсюда отчаливать.
– Катеринушка, Аннушка, Лисаветка! – сзывал Петр своих домочадцев. – Восвояси пора.
Сестрам-герцогиням впору бы под лавкой спрятаться, дабы дядюшка-государь не увидел их и не позвал уезжать. А он на них и внимания не обратил. Ну и слава богу! Уехал с царственным своим семейством, – без него вольнее.
Тороватый хозяин, ничего для ради оставшихся гостей не жалея, приказал еще картошки сварить, чтобы угостить тех, кому сего заморского лакомства попервости не досталось, и стряпухи снова вывалили на стол из горшков исходящую густым паром горячую снедь, – картосы, картоши, карфеты, как еще по-благородному сей фрукт называют, а по-простецкому – земляное, или чертово, яблоко.
Ох, эти новомодные яства, сколь греха с ними!.. Принимает их нутро, а что потом станет – опаска все же берет.
Картоха – богом проклятый плод; чай – двою проклят; табак да кофий – трою. Но получается так, что запретный плод сладок.
Ладно. Согрешивши в поганой еде, можно будет чистосердечно покаяться и отпущение греха получить, а потому старозаветные господа бояре по одной картофелине, на пробу, из общей кучки к себе подкатили и, глядя, как делают другие, тоже обжигая пальцы, сдирали тонкую кожицу, – жжется, нечистый дух!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
Царь Петр внимательно его выслушал, обнял, расцеловал и сказал:
– Благий рабе верный! В мале был мне верен – над многими тя поставлю.
Светлейшему князю Меншикову и некоторым другим царедворцам было завидно слышать такое с явным прискорбием для себя.
– Закрепим сказанное князем Яковом, – весело предложил Петр и, налив в самый большой кубок хорошо очищенного хмельнику, первым отпил из него и пустил кубок по кругу.
Пришлось и московскому боярину пригубить того хмельника и тем самым приобщиться к избранникам царя.
– Что касается военных дел, – говорил Петр, – то печально известно, как от небрежения к войне великое бедствие может последовать, что как раз случилось с преславной Грецией. Явный пример видим, как пропало государство потому, что, оружие оставив, единым словесным миролюбством оборонялись и были неприятелем побеждены. Желая жить без войны в покое, уступали всегда и во всем, а тот мнимый покой всех в рабство тиранам отдал.
Простота и непринужденность Петра в обращении с приближенными, откровенные и даже спорные суждения о делах, общие застолья, однако, не переходили у него в неразборчивое панибратство. Петр был все-таки царь во всех своих проявлениях, и забываться при нем, особо вольничать никому неповадно было. Казалось, шло бесшабашное веселье, бой с «Ивашкой Хмельницким», ан у него потеха была потехой, а дело – делом, и перемешивать одно с другим он не любил, унаследовав отцовскую поговорку, ставшую жизненным правилом: делу – время, а потехе – час.
Мысленно заглядывая в будущее, Петр говорил, сидя в кругу своих приближенных:
– Предвижу, что россияне когда-нибудь, а может, еще и при моей жизни, удивят самые просвещенные народы своими успехами и неутомимостью в трудах, всем величием громкой славы. Военную победу мы, считай, уже одержали, и победим еще во многом другом, и все лучшее, что пока имеет место в Европе, неотъемлемо будет у нас. Государство Российское перед иными странами изобилует металлами и минералами, кои до сей поры обретаются втуне или без должного применения исканы.
По его приказам велись поиски разной руды и минералов; во множестве находили железо, горный хрусталь, камень сердолик, селитру, каменный уголь, о котором Петр говорил:
– Сей минерал ежели не нам, то нашим потомкам весьма полезен будет. В Рязанской губернии старатели братья Рюмины уже добывают сей уголь, являющий собой подобие камня. И в донецкой земле такой угольный камень есть.
– Надо, государь, пригласить к нам на службу еще некоторых иноземцев, – советовал Борис Куракин. – Итальянская нация достойна похвалы того ради, что итальяне и в музыке, и в архитектуре, и в живописи, и в прочих художествах перед другими народами выделяются.
– Разные умельцы имеются и в других странах, – дополнял слова Куракина Петр. – А при найме иноземцев нужно в расчет принимать их разные склонности. Французу всегда можно давать больше жалованья потому, что он весельчак и все, что получит, скоро здесь же и потратит, так что деньги назад возвернутся. И немцу также должно платить изрядно, ибо он любит хорошо поесть и попить и у него мало при себе из заслуженного остается. Англичанину можно давать еще больше, потому как он любит жить всегда в большом достатке и к полученному жалованью станет добавлять еще из собственного имения. А вот голландцам должно платить менее для того, что они едва досыта наедаются, стараясь накопить себе денег. Итальянам же – еще меньше, ибо они во всех тратах бывают весьма скупыми. Да и не скрывают, что только ради денег нанимаются служить в чужих землях и живут весьма бережливо, дабы, побольше накопив, спокойно потом поживать в своем благодатном краю. В самой же Италии в деньгах всегда недостаток и скопить их там трудно.
– Хорошо, государь, распознал чужеземцев, – весело говорили его сподвижники.
– Я же не в коротких наездах бывал у них, когда различным ремеслам обучался.
– Сколько их, государь, изучил?
– Сколько?.. А вот давай считать. Начнем с плотницкого…
Петр насчитал, что знал он четырнадцать ремесел.
– Пятнадцать. Про одно забыл, – заметил Меншиков.
– Какое же?
– А то еще, что царь. Искусным стал в таком ремесле, можно смело сказать, что не всякому дано.
Дружно все посмеялись, и больше всех смеялся сам Петр.
– И еще одному, очень важному у иноземцев я обучился, – сказал он. – Особенно у французов. Научился остерегаться такой роскоши, какая при их дворе. Все стерегитесь роскоши, яко заразной болезни, хотя и немало укоров слышал, что веду себя неподобающе званию. Но, – развел Петр руками, – ничего не поделать. Видно, уж таким уродился, а в кого? – пожал он плечами. – Не ведаю… Этот вот, – указал он на Мусина-Пушкина, – знает, что он сын моего отца. Его родительница про то ему сказывала. А от какого отца я?.. – обвел он взглядом сидевших около него стариков и задержался на Стрешневе. – Уж не от тебя ли я, Тихон Никитич? Ну! Говори, не бойся. Говори, не то задушу! – шутливо угрожал Петр.
– Государь, смилуйся, – приподнял руки Стрешнев. – Не один я был…
VII
Еще не было такой компании, которая рано или поздно не расходилась бы.
Задержавшись на ассамблее, Петр изменил своему правилу, просрочил время ложиться спать. Кто еще не нагулялся, пусть гуляет хоть до полуночи, а то даже и до утра, а ему завтра рано в Адмиралтействе быть и надо отсюда отчаливать.
– Катеринушка, Аннушка, Лисаветка! – сзывал Петр своих домочадцев. – Восвояси пора.
Сестрам-герцогиням впору бы под лавкой спрятаться, дабы дядюшка-государь не увидел их и не позвал уезжать. А он на них и внимания не обратил. Ну и слава богу! Уехал с царственным своим семейством, – без него вольнее.
Тороватый хозяин, ничего для ради оставшихся гостей не жалея, приказал еще картошки сварить, чтобы угостить тех, кому сего заморского лакомства попервости не досталось, и стряпухи снова вывалили на стол из горшков исходящую густым паром горячую снедь, – картосы, картоши, карфеты, как еще по-благородному сей фрукт называют, а по-простецкому – земляное, или чертово, яблоко.
Ох, эти новомодные яства, сколь греха с ними!.. Принимает их нутро, а что потом станет – опаска все же берет.
Картоха – богом проклятый плод; чай – двою проклят; табак да кофий – трою. Но получается так, что запретный плод сладок.
Ладно. Согрешивши в поганой еде, можно будет чистосердечно покаяться и отпущение греха получить, а потому старозаветные господа бояре по одной картофелине, на пробу, из общей кучки к себе подкатили и, глядя, как делают другие, тоже обжигая пальцы, сдирали тонкую кожицу, – жжется, нечистый дух!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241