Но какой ценой достигалось это влияние? Следить за каждым своим словом, за каждой улыбкой, держаться в тени, прятаться от нежелательных поклонников за отвратительными платьями, - нежелательными не потому, что она стала бесполой, но потому, что она не смела принимать даже ухаживания. Знать, что ты погибшая женщина и что любое слово, сказанное шепотом, может погрузить тебя в бесчестье...
Она сжала юбки в кулаках, и мягкий шелк нежного цвета собрался в комки - то был первый такой шелк, который она надела с тех пор, как жизнь ее чуть не пошла прахом из-за какой-то комедии. Назвать это трагедией она не могла - для трагедии не хватало благородства. Она почувствовала, как натянулась ткань, и медлила, не зная, хочется ли ей погрузиться в ее чувственность или разорвать ее собственными руками. И она опустила юбку. Еще шесть дней будет важно, что на ней надето. Еще шесть дней ни для кого не будет иметь значения, что она делает - разве что для Рей-берна.
- Леди Виктория.
Его голос прервал размышления Виктории. Казалось, он на расстоянии прочел ее мысли. Виктория повернулась к нему и почувствовала, что краснеет, смущенная и огорченная тем, что ее застали, когда она ходит босиком по траве, - столь интимный момент не был предназначен для посторонних глаз.
На лице Рейберна не было осуждения. Оно выражало желание, удовольствие и что-то похожее на грусть или зависть.
- Я решила посмотреть, как вы приводите в порядок сад, - сказала она в свое оправдание.
Рейберн кивнул, не в знак того, что принимает это объяснение, а что услышал его, и жестом велел ей подойти. Она подобрала шляпку и подчинилась. Она впервые увидела его при дневном свете и решила рассмотреть, пока просовывала руку под его локоть и входила в дверь. Он казался старше, чем в полутемных комнатах Дауджер-Хауса и еще более темных комнатах Рейберн-Корта. У рта залегли глубокие складки, кожа на носу была загрубевшей. Поскольку он избегал солнца, Виктория полагала, что лицо у него гладкое и бледное, но оно оказалось обветренным, словно у пастуха. Как ни странно, это увеличивало его своеобразную привлекательность, подчеркивало контраст между ним и светскими джентльменами, с которыми она привыкла общаться. Конечно, ни у одного светского джентльмена не могло быть таких сильных рук, такой уверенной походки, как у него. Но при этом сама она не казалась себе ни маленькой, ни слабой, напротив - полной энергии, словно его жизненные силы бросали ей вызов и вдохновляли. Это открытие должно было бы встревожить ее, иона знала, что так и будет, когда она обдумает его позже. Но сейчас она шла в ауре покоя и хотела продлить эти минуты.
Они шли по дому рука об руку, у передней двери она остановилась, чтобы завязать ленты шляпы.
- Нет, - сказал Рейберн, отводя в сторону шляпу. - Нет. Мне больше нравится без шляпы.
Виктория начала было возражать, но передумала. Ей показалось смешным заботиться о какой-то ничего не значащей пристойности, когда вся неделя будет сплошным нарушением правил, когда-либо существовавших в приличном обществе. Она положила перчатки в шляпку и несла ее за ленты, когда шла рядом с герцогом к карете.
На этот раз в темноте кареты между ними не возникло ощущения неловкости. Лакей взобрался на запятки, карета покачнулась, потом тронулась с места - это лошади отъехали от Дауджер-Хауса, предназначенного для супружеской четы и ее цветущего потомства.
- Вы задумали этот дом, когда хотели жениться на ней, не так ли? - тихо спросила Виктория.
- Да, - ответил герцог. Воцарилось молчание. Наконец Рейберн вздохнул:
- Мы должны были пожениться, как только дом будет готов. Мои планы ей не понравились - она находила этот дом слишком скромным для герцогини, а к эстетической стороне дела относилась равнодушно. Я не знал, насколько она невзлюбила его, пока не стало слишком поздно, и даже тогда у меня не возникло желания изменить его. Мне казалось, что он таков, каким должен быть.
- Наверное, вы очень любили ее. - Любить и терять - не так ли устроен этот мир?
Смех его прозвучал горестно.
- Летицию? Никогда. Она красавица, я восхищался ею, как восхищаются произведением искусства. Нет, я не любил эту женщину. Я любил ее образ. В последние двенадцать лет я никого не любил.
Значит, когда-то он любил. Интересно, подумала Виктория, что же произошло. Теперь он притворяется, будто не способен на чувства. Виктория в это не верила.
- Вы любите этот дом, - заметила она. Это было самым легким оправданием. - Трудно найти что-либо более конкретное, не важно, что это неодушевленный предмет.
- Дома никого не осуждают и не презирают. Любить дом легко. - Он говорил небрежно, но в словах его была боль, которая передалась ей.
Она нашла в темноте его руки. Они были холодные. Виктория почувствовала это даже сквозь перчатки. Рейберн крепко сжал ее руку.
Сила его хватки в кромешной тьме была такой чувственной, что Викторию бросило в жар. Она ощутила близость его тела. Рейберн затаил дыхание. Какое-то мгновение они сидели не двигаясь, потом Рейберн привлек ее к себе и поцеловал.
Она ощутила крепкую мягкость его губ, его дразнящий язык. Ей мешали поля его шляпы, и она в нетерпении отвела их назад. Ее пальцы прокрались под его шелковый шарф, чтобы запутаться в темных кудрях на его затылке. Волосы были тонкие и шелковистые, как у ребенка.
Карета резко остановилась. Виктория упала на сиденье, но руки у Рейберна не отняла, даже когда лакей открыл дверцу и опустил подножку. Герцог снова обмотал лицо шарфом, надвинул шляпу, а потом нехотя отпустил Викторию и вышел из кареты в туманную изморось. Виктория вышла следом за ним, опираясь о его руку, и он быстро провел ее в замок.
И тотчас же ощущение близости исчезло, поскольку появилась домоправительница.
- Как долго вас не было! - воскликнула она, торопливо подходя к ним, следом за ней шла служанка. - Вы не снимали шляпы, ваша светлость? Вы же знаете, как я беспокоюсь, глупая старуха. - Она вскинула руки. - А миледи! Юбки! Шляпа! Что с вами случилось?
- Ничего не случилось, миссис Пибоди, - сухо ответила Рейберн, отдавая служанке плащ, шляпу, шарф и трость.
- Сначала нужно было позаботиться о миледи, Пег, - попеняла служанку миссис Пибоди, беря у Виктории шляпу и снимая с нее накидку.
- Не беспокойтесь, - произнесла Виктория, но миссис Пибоди продолжала бранить служанку, когда обе они направились во внутренние помещения.
Виктория смущенно стояла рядом с герцогом. От близости, возникшей между ними, не осталось и следа, разве что воспоминания.
Рейберн поднял брови.
- Я должен поработать. В этом доме мало чем можно развлечься, но если вы позовете горничную, я уверен, она с удовольствием проводит вас в библиотеку.
- Благодарю вас, - только и могла сказать Виктория.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56