– Вместо детей она заводит теперь себе любимчиков. Сейчас у неё мартышка – не могу сказать, что я в восторге от этой твари. Слишком много у неё всяких отвратительных привычек.
– Обезьяны нынче в моде, – заметил Томас. – Надо подумать, что бы такое привезти нашей красавице в следующий раз. Бедная старушка Хелен... Эдуард, а ты помнишь того попугая, что жил у девчонок, когда мы были маленькими? Несчастная птичка – она совершенно не выносила холода. Говорят, они живут сотни лет. Конечно, мы обращались с беднягой так, что он безвременно сошел в могилу. Особенно, помнится, досаждал ему ты, Эдуард, пока не появлялся я и не урезонивал тебя.
Даже Эдуард рассмеялся при мысли о том, что Томас мог кого-то урезонивать. А Гарри, сидевший на другом конце стола, с открытым ртом ловил каждое слово своего замечательного ученого брата.
– Этого попугая подарил твоим сестрам лорд Эдмунд, – напомнила Томасу Элеонора.
– Упокой Господь его душу, – отозвался юноша, перекрестившись. – Но дело Бьюфорта не умерло, матушка, его продолжает королева! – Он многозначительно покивал головой. – Вы слышали о племяннице лорда Эдмунда?
– Нет, эта новость еще не дошла до нашей глуши. И что ж с ней такое?
– Только то, что она обвенчалась с Эдмундом Тидром, незаконнорожденным единоутробным братом нашего господина и повелителя короля Генриха.
Элеонора слушала сына с обычным раздражением, которое вызывало у неё имя королевы, но никак не отреагировала на слова Томаса, чтобы я не сказать при детях что-нибудь лишнее. Эдмунд Тидр был одним из сыновей, рожденных прежней государыней, супругой Генриха Пятого, от её любовника, камердинера Оуэна Тидра, и все в этом деле заставляло клокотать от гнева праведную душу Элеоноры.
– Но самое смешное, – продолжал Томас, – что весь этот фарс длился всего несколько недель. Тидру еще не было и тридцати, а его жене – тринадцати, но вскоре выяснилось, что он мертв, а она очень шустра. В прошлом году у неё родился сын. – Блестящие глаза юноши встретились со взглядом Элеоноры, а потом переместились на Роберта. – Они назвали его Генрихом, и если кто-нибудь думает, что это было сделано без всякого умысла, то он просто наивный дурачок. Королева отлично ведает, что творит.
– Это не нарушит порядок престолонаследия, – покачал головой Роберт. – Кроме того, эта племянница сама по себе ничего не значит – у лорда Эдмунда Бьюфорта были и родные сыновья.
– Маргарита пытается сплотить роялистскую партию, – вмешалась Элеонора. – Король всегда слишком уж снисходительно относился к своим незаконнорожденным братьям и сестрам. Когда поощряют падение нравов – это обычно кончается скверно.
– Это могло бы быть правдой, – отозвался Томас, – но боюсь, матушка, что опыт свидетельствует об обратном.
– А что там вообще сейчас происходит, Томас? – спросил Роберт, чтобы не дать матери и сыну заспорить. – Ты все-таки ближе к столице, чем мы здесь.
– Ничего хорошего, – ответил тот. – Настроения качаются то в одну, то в другую сторону. Мы все уже думали, что с королевой покончено, когда она организовала этот французский набег на Сандвич, – но она опять вышла сухой из воды, сделав козлом отпущения Экзстера и одновременно всячески выставляя напоказ свою дружбу с милордом Уорвиком и герцогом Йоркским. Король заставил их всех пожать друг другу руки и вместе отправиться к мессе, когда в январе в последний раз собирался Тайный Совет...
– Мы слышали об этом, – перебил сына Роберт.
– Мы еще слышали, – добавил Эдуард, – что они прошли по улицам процессией, по двое, во главе с королевой и лордом Ричардом, которые шагали рука об руку.
– Именно так, – кивнул Томас. – Но никто не поверил в это примирение, может быть, за исключением короля. Народ любит Генриха, вы же знаете. Что бы ни случилось, во всем винят королеву.
– Мерзкая волчица! – взорвалась Элеонора, не в силах больше сдерживать свой гнев.
Томас улыбнулся и потрепал мать по руке.
– В вас самой тоже есть что-то от дикого зверя, не так ли, матушка? Я многое бы дал, чтобы свести вас с Маргаритой в укромном уголке и без охраны. Могу поспорить, что вы выдрали бы королеве все волосы.
– Замолчи, мальчик, не забивай детям головы всякими глупостями, – рассмеялась Элеонора.
– Никто в этом доме не любит королеву, – тихо произнес Роберт.
– А её вообще никто не любит, кроме её фаворитов, – отозвался Томас. – Она думала снискать симпатии своих подданных, назначив милорда Уорвика командующим всеми силами в Проливе, и он совершил там много славных дел, но восхваляют-то его, а не её. Народ ненавидит Маргариту. И она по уши в долгах – достаточно сказать, что её прислуга по два года не получает жалованья, а ведь королева должна еще тысячи по дворцовым займам. Если бы не любовь народа к королю, его супруга, подозреваю, лишилась бы даже поставщиков съестного.
Роберт кивнул.
– Я что-то слышал об этом. И гарнизон Кале сидит без денег. Там было очень неспокойно, когда я в последний раз приезжал туда, на ежегодное собрание оптовиков. Шли даже разговоры о том, что если солдатам не заплатят, то лучше уж всем нам скинуться и самим выдать им жалованье, а то недолго и до бунта.
– Но почему бездействует лорд Ричард? – подал голос Гарри. – В народе его так любят. Почему он не соберет армию и... и...
– И что? – спросил Томас. – Возьмет короля в плен? Он не может свергнуть королеву, не сбросив прежде короля.
– А я вот что думаю, – опять вмешалась Элеонора. – Надо силой снова навязать им власть лорда-протектора.
Томас покачал головой.
– По-моему, конец может быть один –„или все, или ничего. Но беда в том, что герцог Йоркский слишком благороден. Он поклялся королю в верности, присягнул ему как солдат и не нарушит своего слова. Разумеется, Маргарита рано или поздно вынудит Ричарда выступить против неё – и короля, но боюсь, если герцог и дальше будет медлить, то она победит – и убьет его.
Роберт переводил взгляд с одного своего сына на другого и думал: как странно, что все они так горячо поддерживают герцога. Лорд Эдмунд, казалось, был уже не только похоронен, но и забыт. Вот сидит Томас, обеспокоенный политическими интригами, в которые втянут Ричард, вот Гарри, только и ждущий случая ринуться с мечом на врагов герцога. Даже тихий Эдуард одобрительно кивает, словно и он тоже возьмется за оружие, если лорд Ричард поведет своих сторонников в бой. Только маленький Джон, пристроившийся в самом дальнем конце стола рядом с Изабеллой, оставался совершенно безучастным. Он, как всегда, пребывал в своем собственном мире, мире грез, где чувствовал себя гораздо лучше, чем в реальной жизни. Порой Роберт задумывался, не подастся ли Джон, повзрослев, в священники или монахи.
А рядом с мальчиком застыла Изабелла, почти не замечавшая своего младшего брата Томаса, впервые за последние четыре года посетившего отчий дом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Обезьяны нынче в моде, – заметил Томас. – Надо подумать, что бы такое привезти нашей красавице в следующий раз. Бедная старушка Хелен... Эдуард, а ты помнишь того попугая, что жил у девчонок, когда мы были маленькими? Несчастная птичка – она совершенно не выносила холода. Говорят, они живут сотни лет. Конечно, мы обращались с беднягой так, что он безвременно сошел в могилу. Особенно, помнится, досаждал ему ты, Эдуард, пока не появлялся я и не урезонивал тебя.
Даже Эдуард рассмеялся при мысли о том, что Томас мог кого-то урезонивать. А Гарри, сидевший на другом конце стола, с открытым ртом ловил каждое слово своего замечательного ученого брата.
– Этого попугая подарил твоим сестрам лорд Эдмунд, – напомнила Томасу Элеонора.
– Упокой Господь его душу, – отозвался юноша, перекрестившись. – Но дело Бьюфорта не умерло, матушка, его продолжает королева! – Он многозначительно покивал головой. – Вы слышали о племяннице лорда Эдмунда?
– Нет, эта новость еще не дошла до нашей глуши. И что ж с ней такое?
– Только то, что она обвенчалась с Эдмундом Тидром, незаконнорожденным единоутробным братом нашего господина и повелителя короля Генриха.
Элеонора слушала сына с обычным раздражением, которое вызывало у неё имя королевы, но никак не отреагировала на слова Томаса, чтобы я не сказать при детях что-нибудь лишнее. Эдмунд Тидр был одним из сыновей, рожденных прежней государыней, супругой Генриха Пятого, от её любовника, камердинера Оуэна Тидра, и все в этом деле заставляло клокотать от гнева праведную душу Элеоноры.
– Но самое смешное, – продолжал Томас, – что весь этот фарс длился всего несколько недель. Тидру еще не было и тридцати, а его жене – тринадцати, но вскоре выяснилось, что он мертв, а она очень шустра. В прошлом году у неё родился сын. – Блестящие глаза юноши встретились со взглядом Элеоноры, а потом переместились на Роберта. – Они назвали его Генрихом, и если кто-нибудь думает, что это было сделано без всякого умысла, то он просто наивный дурачок. Королева отлично ведает, что творит.
– Это не нарушит порядок престолонаследия, – покачал головой Роберт. – Кроме того, эта племянница сама по себе ничего не значит – у лорда Эдмунда Бьюфорта были и родные сыновья.
– Маргарита пытается сплотить роялистскую партию, – вмешалась Элеонора. – Король всегда слишком уж снисходительно относился к своим незаконнорожденным братьям и сестрам. Когда поощряют падение нравов – это обычно кончается скверно.
– Это могло бы быть правдой, – отозвался Томас, – но боюсь, матушка, что опыт свидетельствует об обратном.
– А что там вообще сейчас происходит, Томас? – спросил Роберт, чтобы не дать матери и сыну заспорить. – Ты все-таки ближе к столице, чем мы здесь.
– Ничего хорошего, – ответил тот. – Настроения качаются то в одну, то в другую сторону. Мы все уже думали, что с королевой покончено, когда она организовала этот французский набег на Сандвич, – но она опять вышла сухой из воды, сделав козлом отпущения Экзстера и одновременно всячески выставляя напоказ свою дружбу с милордом Уорвиком и герцогом Йоркским. Король заставил их всех пожать друг другу руки и вместе отправиться к мессе, когда в январе в последний раз собирался Тайный Совет...
– Мы слышали об этом, – перебил сына Роберт.
– Мы еще слышали, – добавил Эдуард, – что они прошли по улицам процессией, по двое, во главе с королевой и лордом Ричардом, которые шагали рука об руку.
– Именно так, – кивнул Томас. – Но никто не поверил в это примирение, может быть, за исключением короля. Народ любит Генриха, вы же знаете. Что бы ни случилось, во всем винят королеву.
– Мерзкая волчица! – взорвалась Элеонора, не в силах больше сдерживать свой гнев.
Томас улыбнулся и потрепал мать по руке.
– В вас самой тоже есть что-то от дикого зверя, не так ли, матушка? Я многое бы дал, чтобы свести вас с Маргаритой в укромном уголке и без охраны. Могу поспорить, что вы выдрали бы королеве все волосы.
– Замолчи, мальчик, не забивай детям головы всякими глупостями, – рассмеялась Элеонора.
– Никто в этом доме не любит королеву, – тихо произнес Роберт.
– А её вообще никто не любит, кроме её фаворитов, – отозвался Томас. – Она думала снискать симпатии своих подданных, назначив милорда Уорвика командующим всеми силами в Проливе, и он совершил там много славных дел, но восхваляют-то его, а не её. Народ ненавидит Маргариту. И она по уши в долгах – достаточно сказать, что её прислуга по два года не получает жалованья, а ведь королева должна еще тысячи по дворцовым займам. Если бы не любовь народа к королю, его супруга, подозреваю, лишилась бы даже поставщиков съестного.
Роберт кивнул.
– Я что-то слышал об этом. И гарнизон Кале сидит без денег. Там было очень неспокойно, когда я в последний раз приезжал туда, на ежегодное собрание оптовиков. Шли даже разговоры о том, что если солдатам не заплатят, то лучше уж всем нам скинуться и самим выдать им жалованье, а то недолго и до бунта.
– Но почему бездействует лорд Ричард? – подал голос Гарри. – В народе его так любят. Почему он не соберет армию и... и...
– И что? – спросил Томас. – Возьмет короля в плен? Он не может свергнуть королеву, не сбросив прежде короля.
– А я вот что думаю, – опять вмешалась Элеонора. – Надо силой снова навязать им власть лорда-протектора.
Томас покачал головой.
– По-моему, конец может быть один –„или все, или ничего. Но беда в том, что герцог Йоркский слишком благороден. Он поклялся королю в верности, присягнул ему как солдат и не нарушит своего слова. Разумеется, Маргарита рано или поздно вынудит Ричарда выступить против неё – и короля, но боюсь, если герцог и дальше будет медлить, то она победит – и убьет его.
Роберт переводил взгляд с одного своего сына на другого и думал: как странно, что все они так горячо поддерживают герцога. Лорд Эдмунд, казалось, был уже не только похоронен, но и забыт. Вот сидит Томас, обеспокоенный политическими интригами, в которые втянут Ричард, вот Гарри, только и ждущий случая ринуться с мечом на врагов герцога. Даже тихий Эдуард одобрительно кивает, словно и он тоже возьмется за оружие, если лорд Ричард поведет своих сторонников в бой. Только маленький Джон, пристроившийся в самом дальнем конце стола рядом с Изабеллой, оставался совершенно безучастным. Он, как всегда, пребывал в своем собственном мире, мире грез, где чувствовал себя гораздо лучше, чем в реальной жизни. Порой Роберт задумывался, не подастся ли Джон, повзрослев, в священники или монахи.
А рядом с мальчиком застыла Изабелла, почти не замечавшая своего младшего брата Томаса, впервые за последние четыре года посетившего отчий дом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156