– Давайте веселиться, раз уж у нас есть такая возможность. Сегодня – знаменательный для Англии день!
Так что они просидели еще час, ведя тихую приятную беседу, прежде чем разойтись по своим постелям, но каждый думал о Ричарде – и у каждого болело за него сердце.
О Ричарде все продолжали беспокоиться и в течение следующих нескольких дней. Отдых и хорошая пища скоро вернули Ричарду силы; младенец, как оказалось, был просто сильно истощен; другой ребенок преобразился на глазах, получив малую толику той заботы, которой был лишен всю жизнь. Сесили взялась опекать его; она сожгла лохмотья Илайджи, вымыла его, накормила, одела во все новое, и он оказался довольно красивым маленьким мальчиком. Волосы у него были не черными, как все решили вначале, а темно-рыжими, как лисий мех, и Сесили очень нравилось расчесывать их, завивать и подбирать костюмчики им под цвет. Ребенок был очень застенчив и едва произносил по нескольку слов в день, но постепенно освоился с Сесили и начал разговаривать с ней, хотя немедленно замолкал при появлении любого другого члена семьи.
Все по очереди пытались выспросить Ричарда, что тот собирается делать дальше, и так же по очереди постепенно уясняли себе, что он намерен продолжать свою прежнюю жизнь и отправится в путь, как только его младший сын окажется вне опасности.
Наконец Сесили потеряла терпение и решительно заявила дяде:
– Эти дети поедут со мной в «Имение Морлэндов».
Ричард удивленно посмотрел на неё.
– Я не собирался на север прямо сейчас, – сказал он. – Я подумывал о том, чтобы пойти еще дальше на восток, в Восточную Англию. Мне кажется, люди там очень отличаются от тех, что живут в других уголках страны.
– Ты можешь делать все, что угодно, Ричард, – нетерпеливо ответила ему Сесили. – Отправляйся на восток или на запад, но дети поедут со мной в Йорк.
Ричард покачал головой.
– Нет, моя дорогая, нет. Мне кажется, ты не понимаешь... Мои мальчики останутся со мной. Может быть, попозже я и загляну домой, на следующий год или через пару лет, но...
– Да опомнись же! – закричала Сесили. – Ты не можешь опять тащить детей по дорогам! Как ты собираешься кормить малыша? Ты уже чуть не уморил его голодом – хочешь попробовать еще раз? На какие деньги ты будешь покупать ему еду? И что вы станете делать зимой? Тебе придется нести на руках обоих – Илайджа не сможет идти по снегу.
Ричард, казалось, призадумался.
– Должен признаться, что я и сам беспокоюсь за малыша. Я еще могу раздобыть молока, когда мы идем по обжитым местам, но дети так часто хотят есть, а я, бывает, подолгу брожу вдали от человеческого жилья. Тогда достать пищу будет трудно…
– Не просто трудно, а невозможно! Ребенку нужна нормальная еда и теплая кроватка, или он попросту умрет! Увы, это так, Ричард, ты хочешь потерять сына?
– Нет, конечно, нет! Ну что ж, может быть, ты и права. Пожалуй, действительно будет лучше, если ты возьмешь Мику с собой...
– Обоих. Я возьму их обоих. Тут Ричард тоже уперся.
– Нет, только не Илайджу. Я не могу расстаться с ним. Он же был со мной с самого начала. Он пустился в путь, когда ему было всего несколько недель от роду, и потом... если ты заберешь его у меня, я, возможно, не увижу его долгие годы. Он забудет меня...
– Тогда тебе тоже лучше вернуться в Йорк и осесть там вместе с детьми.
– О нет, я не могу этого сделать. У меня свое предназначение в жизни. Кто я такой, чтобы противиться Господней воле?
– Ричард, ты только посмотри на этого ребенка, – продолжала настаивать Сесили. – Он подрастает, ему нужен дом и приличное воспитание. Мальчику пора учиться. Неужели ты хочешь, чтобы он вырос неграмотным и диким, как какое-нибудь животное? Он никогда не сможет занять надлежащего места в обществе, если не получит должного образования.
– Люди из общества порой почитают за честь побеседовать со мной, – с достоинством ответил Ричард.
– Но ты вырос в приличном доме, – напомнила ему Сесили. – Хорошо, ты сам избрал свой путь, но есть ли у тебя право обрекать на подобное существование и своих детей?
– Это лучшее, о чем только может мечтать человек, – служить нашему Господу. Я исполняю свой долг...
– Возможно, и так, – резко оборвала его Сесили, – но как ты можешь чувствовать ответственность по отношению к другим людям, если отказываешься от ответственности за собственную семью?
Ричард посмотрел на племянницу, и глаза его слегка расширились.
– Ты не веришь в то, что путь мой предначертан свыше? Не веришь, что Господь призвал меня?
Голубые глаза Сесили стойко выдержали взгляд Ричарда.
– Честно говоря, нет, не верю. Я считаю, что ты бродяжничаешь, поскольку тебе это нравится. Но почему твои дети должны лишаться из-за этого должного воспитания?
Ричард задумался.
– Я не могу отказаться от той жизни, которую веду, – наконец проговорил он. – Я больше не сумею сидеть в четырех стенах – я там задохнусь. Нет, я пока не могу поехать домой, пока не могу... Пусть дети побудут со мной еще немного – ну хотя бы до конца лета. А потом я приду в Йорк.
– Я уже сказала, что ты можешь поступать, как тебе угодно. Но детей я забираю с собой!
Он вздохнул.
– Если этому суждено случиться – да будет так. Но это несправедливо – отнимать у человека собственных детей.
– Вам совершенно незачем разлучаться. Ты тоже можешь отправиться с нами.
– Не сейчас, – сказал он, и в голосе его зазвучало отчаяние. Он посмотрел поверх плеча Сесили окно, словно узник в тюремной камере. – Ладно, забирай их. Возможно, я двинусь не на восток, а на север. Если вдруг пойму, что не могу без них... Заботься о них и не давай им забывать меня. Я еще вернусь. – Он встал и направился к двери.
– Ты куда? – спросила пораженная Сесили.
– На улицу, – ответил он, бросив на племянницу удивленный взгляд. – Назад, к моей прежней жизни.
– Вот так просто? И прямо сейчас? Даже ни кем не попрощавшись?
– У меня больше нет причин задерживаться здесь. И мне лучше не прощаться с моими детьми. Это было бы слишком больно.
С этими словами он повернулся и скрылся за дверью. Сесили кинулась к окну и через несколько секунд увидела, как он вышел из дома, унося с собой лишь узелок со своими пожитками. Ричард огляделся и потом торопливо зашагал на восток. Изумленная Сесили наблюдала за дядей, пока тот не скрылся из вида. Она не могла отделаться от ощущения, что её ловко обманули, ибо теперь ей нужно было идти и объяснять всем, почему Ричард ушел, не сказав никому ни слова, а потом еще надо было сообщить Илайдже, что отец оставил его...
– Ну почему я? – сердито проговорила она вслух. – Ну почему всегда я?
Глава 26
Элеонора была немало удивлена, когда её родные, вернувшись в начале августа из Лондона, привезли с собой еще и пополнение для детской Морлэндов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Так что они просидели еще час, ведя тихую приятную беседу, прежде чем разойтись по своим постелям, но каждый думал о Ричарде – и у каждого болело за него сердце.
О Ричарде все продолжали беспокоиться и в течение следующих нескольких дней. Отдых и хорошая пища скоро вернули Ричарду силы; младенец, как оказалось, был просто сильно истощен; другой ребенок преобразился на глазах, получив малую толику той заботы, которой был лишен всю жизнь. Сесили взялась опекать его; она сожгла лохмотья Илайджи, вымыла его, накормила, одела во все новое, и он оказался довольно красивым маленьким мальчиком. Волосы у него были не черными, как все решили вначале, а темно-рыжими, как лисий мех, и Сесили очень нравилось расчесывать их, завивать и подбирать костюмчики им под цвет. Ребенок был очень застенчив и едва произносил по нескольку слов в день, но постепенно освоился с Сесили и начал разговаривать с ней, хотя немедленно замолкал при появлении любого другого члена семьи.
Все по очереди пытались выспросить Ричарда, что тот собирается делать дальше, и так же по очереди постепенно уясняли себе, что он намерен продолжать свою прежнюю жизнь и отправится в путь, как только его младший сын окажется вне опасности.
Наконец Сесили потеряла терпение и решительно заявила дяде:
– Эти дети поедут со мной в «Имение Морлэндов».
Ричард удивленно посмотрел на неё.
– Я не собирался на север прямо сейчас, – сказал он. – Я подумывал о том, чтобы пойти еще дальше на восток, в Восточную Англию. Мне кажется, люди там очень отличаются от тех, что живут в других уголках страны.
– Ты можешь делать все, что угодно, Ричард, – нетерпеливо ответила ему Сесили. – Отправляйся на восток или на запад, но дети поедут со мной в Йорк.
Ричард покачал головой.
– Нет, моя дорогая, нет. Мне кажется, ты не понимаешь... Мои мальчики останутся со мной. Может быть, попозже я и загляну домой, на следующий год или через пару лет, но...
– Да опомнись же! – закричала Сесили. – Ты не можешь опять тащить детей по дорогам! Как ты собираешься кормить малыша? Ты уже чуть не уморил его голодом – хочешь попробовать еще раз? На какие деньги ты будешь покупать ему еду? И что вы станете делать зимой? Тебе придется нести на руках обоих – Илайджа не сможет идти по снегу.
Ричард, казалось, призадумался.
– Должен признаться, что я и сам беспокоюсь за малыша. Я еще могу раздобыть молока, когда мы идем по обжитым местам, но дети так часто хотят есть, а я, бывает, подолгу брожу вдали от человеческого жилья. Тогда достать пищу будет трудно…
– Не просто трудно, а невозможно! Ребенку нужна нормальная еда и теплая кроватка, или он попросту умрет! Увы, это так, Ричард, ты хочешь потерять сына?
– Нет, конечно, нет! Ну что ж, может быть, ты и права. Пожалуй, действительно будет лучше, если ты возьмешь Мику с собой...
– Обоих. Я возьму их обоих. Тут Ричард тоже уперся.
– Нет, только не Илайджу. Я не могу расстаться с ним. Он же был со мной с самого начала. Он пустился в путь, когда ему было всего несколько недель от роду, и потом... если ты заберешь его у меня, я, возможно, не увижу его долгие годы. Он забудет меня...
– Тогда тебе тоже лучше вернуться в Йорк и осесть там вместе с детьми.
– О нет, я не могу этого сделать. У меня свое предназначение в жизни. Кто я такой, чтобы противиться Господней воле?
– Ричард, ты только посмотри на этого ребенка, – продолжала настаивать Сесили. – Он подрастает, ему нужен дом и приличное воспитание. Мальчику пора учиться. Неужели ты хочешь, чтобы он вырос неграмотным и диким, как какое-нибудь животное? Он никогда не сможет занять надлежащего места в обществе, если не получит должного образования.
– Люди из общества порой почитают за честь побеседовать со мной, – с достоинством ответил Ричард.
– Но ты вырос в приличном доме, – напомнила ему Сесили. – Хорошо, ты сам избрал свой путь, но есть ли у тебя право обрекать на подобное существование и своих детей?
– Это лучшее, о чем только может мечтать человек, – служить нашему Господу. Я исполняю свой долг...
– Возможно, и так, – резко оборвала его Сесили, – но как ты можешь чувствовать ответственность по отношению к другим людям, если отказываешься от ответственности за собственную семью?
Ричард посмотрел на племянницу, и глаза его слегка расширились.
– Ты не веришь в то, что путь мой предначертан свыше? Не веришь, что Господь призвал меня?
Голубые глаза Сесили стойко выдержали взгляд Ричарда.
– Честно говоря, нет, не верю. Я считаю, что ты бродяжничаешь, поскольку тебе это нравится. Но почему твои дети должны лишаться из-за этого должного воспитания?
Ричард задумался.
– Я не могу отказаться от той жизни, которую веду, – наконец проговорил он. – Я больше не сумею сидеть в четырех стенах – я там задохнусь. Нет, я пока не могу поехать домой, пока не могу... Пусть дети побудут со мной еще немного – ну хотя бы до конца лета. А потом я приду в Йорк.
– Я уже сказала, что ты можешь поступать, как тебе угодно. Но детей я забираю с собой!
Он вздохнул.
– Если этому суждено случиться – да будет так. Но это несправедливо – отнимать у человека собственных детей.
– Вам совершенно незачем разлучаться. Ты тоже можешь отправиться с нами.
– Не сейчас, – сказал он, и в голосе его зазвучало отчаяние. Он посмотрел поверх плеча Сесили окно, словно узник в тюремной камере. – Ладно, забирай их. Возможно, я двинусь не на восток, а на север. Если вдруг пойму, что не могу без них... Заботься о них и не давай им забывать меня. Я еще вернусь. – Он встал и направился к двери.
– Ты куда? – спросила пораженная Сесили.
– На улицу, – ответил он, бросив на племянницу удивленный взгляд. – Назад, к моей прежней жизни.
– Вот так просто? И прямо сейчас? Даже ни кем не попрощавшись?
– У меня больше нет причин задерживаться здесь. И мне лучше не прощаться с моими детьми. Это было бы слишком больно.
С этими словами он повернулся и скрылся за дверью. Сесили кинулась к окну и через несколько секунд увидела, как он вышел из дома, унося с собой лишь узелок со своими пожитками. Ричард огляделся и потом торопливо зашагал на восток. Изумленная Сесили наблюдала за дядей, пока тот не скрылся из вида. Она не могла отделаться от ощущения, что её ловко обманули, ибо теперь ей нужно было идти и объяснять всем, почему Ричард ушел, не сказав никому ни слова, а потом еще надо было сообщить Илайдже, что отец оставил его...
– Ну почему я? – сердито проговорила она вслух. – Ну почему всегда я?
Глава 26
Элеонора была немало удивлена, когда её родные, вернувшись в начале августа из Лондона, привезли с собой еще и пополнение для детской Морлэндов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156