Забыл о лекции Кювье и не пошел к нему, ввечеру возил к нему Соболевского и засиделся с его приятелями за полночь: обыкновенно говорун Стендаль – автор описания Рима и Флоренции и прогулок по разным странам Европы, острый и иногда оригинальный, и поэт Мериме остаются после чаю, и вчера сам Кювье был очень забавен – чем же? – анекдотами о революции».
Кювье, зная о занятих Проспера Мериме в архивах, обратился к нему с просьбой найти письмо Робеспьера, написанное накануне казни. Вечером 20 декабря 1829 года Мериме доставил Кювье это письмо. Перед приходом А.И.Тургенева Кювье с восторгом показывал это письмо своим гостям до тех пор, пока Мериме не показал на свет водяного знака 1829 года на лионской бумаге. Письмо было написано рукою Проспера Мериме, но так хорошо, что даже великий знаток автографов, Кювье, принял его за подлинное.
Вечер прошел в анекдотах о революции.
Александру Ивановичу Тургеневу удалось внушить целому ряду русских, проживающих в Париже, мысль о полной непричастности брата Николая к тайным обществам России. К числу этих людей принадлежала Софья Петровна Свечина, державшая в Париже католический салон, ученица Жозефа де Местра, последовательная иезуитка, экзальтированная женщина, занимавшаяся делами благотворительности. Она приходилась теткой молодому Сергею Соболевскому, другу Пушкина, приехавшему в Париж в первый раз 25 ноября 1829 года и сразу ставшему на короткую ногу с литературным кружком, собиравшимся на улице Жубер, у Виргинии Ансло. Интерес ко всему русскому, характеризовавший Проспера Мериме в течение всей его жизни, и некоторое сродство характеров привело к тому, что сверстники и холостяки сдружились между собою. Соболевский и Мериме родились оба в 1803 году; Бейль и Тургенев оба родились в 1783 году. По-разному относясь друг к другу, они в течение 1829 и 1830 годов встречаются у Ансло, Жерара, Рекамье и Кювье. Французские писатели нашли в русских дилетантах и книголюбах не только читателей, но почитателей и собеседников. Соболевский своим литературным вкусом, прекрасным знанием всех европейских языков, блестящей способностью писать эпиграммы на любом языке, не довольствуясь простым успехом, пускал пыль в глаза, строя из себя русского вельможу. Единственная страсть, которой он отдавался до потери сознания, это была библиофилия: во время заграничных поездок он собрал одну из замечательнейших библиотек России. А.И.Тургенев, бывший старше Соболевского на двадцать лет, относился к нему так же покровительственно, как и к Пушкину, нo с меньшей близостью. Большая часть времени А.И.Тургенева уходила на дела брата, все свои досуги он посвящал лекциям и понемногу входил в круг работ, которые впоследствии сильно и серьезно его увлекли: он собирал документы, грамоты и другие первоисточники, относящиеся к дипломатической истории России. В те дни, которые описаны им в дневнике, он с волнением ждал от близкого ко двору поэта Жуковского вестей о пересмотре приговора. Окончательное решение ему еще не было известно. Николай I сказал Жуковскому: «Если Тургенев считает себя невиновным, пусть приезжает и доверится милосердию монарха». Давно возвращенный из ссылки Сперанский, когда-то либерально настроенный, руководил работой верховного уголовного суда. Он был негласным организатором всего следственного процесса декабристов. Но история только много позже узнала об этом.
* * *
А. И. Тургенев – брату Николаю.
«Париж, 14 февраля 1830 г. № 51. Воскресенье. От Рекамье поехал к Свечиной, от ней к Жерару; сам он болен, но жена принимает гостей, и тут нашел я Мериме, которого называют вторым Вольтером, а я Клингером – по печальной философии безбожия и насмешек: он автор «Клары Газуль» и прочего. О нем сказал бы другой Пушкин:
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел
В сенях Жерара он предлагает мне билет для «Гэрнани», который представится в четверг в 3-часа 19 февраля. Завтра опишу встречу мою с поэтом Гуго и получасовой разговор. Тут видел и Ансло и Бера и любезничал с женой Бера, а Мериме просил достать билет на первое представление, в субботу, новой трагедии Гуго «Гэрнани», о которой давно уже пишут все журналы, и более четырех месяцев, как уже все места розданы приятелям автора. Сказывают, что партии классиков и романтиков собираются свистать и аплодировать новое произведение начальника последних».
* * *
«№ 53. Париж. 1836 г. Февр. 24. 3-й час за полночь. Я отправил к тебе сегодня или вернее вчера № 52 и опять провел день, полный жизни, начав его чтением журналов и в церкви St.Thomas d'Aquin на погребении молодой девушки и кончив сейчас у живописца Жерара. Гизо спрашивал о тебе. От него прошел я к кн.Щерб. Напился чаю, поболтал о моих грехах и в полночь с Соболевским пустился к Жерару, где нашел многочисленное и интересное общество. Усевшись с женою Ансло, за которой начинаю волочиться, с Мериме и с его приятелем Белем (иначе Стендаль), я загляделся на милое, красивое, хотя и не прекрасное личико – это была актриса Малибран – соперница Зонтагши, которая восхищает Париж игрою и голосом. Ее уговорили на пение, и она спела несколько прелестных итальяно-испанских арий и увлекла за собой старуху певицу Грассини, которая дряхлым голосом, но все еще с прежнею методою пропела после Малибран, а наконец и обе вместе пели из Россини. В промежутке Мериме и Стендаль рассказывали m-me Ансло похабные анекдоты, похабные до такой степени, что я и тебе не смею пересказывать их; она слушала, заставляла повторять, а я хохотал, как сумасшедший, и жал ручку исподтишка у кокетки, любезной, но уже несколько подержанной. Она звала меня к себе по вторникам. Муж ее – любезный и умный малый – собирает весельчаков авторов на вторничных вечеринках, где языку Мериме, Беля и им подобных воля неограниченная.
С химиком Тенаром, у коего жена красавица, попедантствовал о платине и о трех умерших англичанах-химиках и выслушал две пьесы m-lle Gay и тут нашел ее опять с матерью, которую Малибран и хозяйка уговаривали прочесть «Ses adieux a Rome», и что-то еще, где больше поэзии, но есть и слишком невинные признания и странные желания: «Je voudrais verllir pour aimer». Я шепнул мадам Ансло совсем другое, и опять начались наши похабные разговоры и кончились у камина анекдотами Жерара о Муре, коего он видел здесь у Орлеанского и не мог надивиться его блаженству от присутствия за столом у принца крови.
Жомара я проспал, иначе мог бы пополнить вечер и академико-географической беседой.
4-й час утра. Пора дочитать «Националь» и спать. Завтра разбудят меня письмом твоим. Мериме сказывал мне, что сегодня и вчера Тьерс – издатель «Националя» и историк революции – был с Минье у Шатобриана и волновался на статью в «Дебатах». Как будто бы Шатобриан не был участником в издании журнала, но Шатобриан хотел с ним поважничать, тогда Тьерс принял иной тон в разговоре – важный – и с достоинством отвечал Шатобриану, который спустил своего тона несколько, желая умаслить оскорбленных журналистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Кювье, зная о занятих Проспера Мериме в архивах, обратился к нему с просьбой найти письмо Робеспьера, написанное накануне казни. Вечером 20 декабря 1829 года Мериме доставил Кювье это письмо. Перед приходом А.И.Тургенева Кювье с восторгом показывал это письмо своим гостям до тех пор, пока Мериме не показал на свет водяного знака 1829 года на лионской бумаге. Письмо было написано рукою Проспера Мериме, но так хорошо, что даже великий знаток автографов, Кювье, принял его за подлинное.
Вечер прошел в анекдотах о революции.
Александру Ивановичу Тургеневу удалось внушить целому ряду русских, проживающих в Париже, мысль о полной непричастности брата Николая к тайным обществам России. К числу этих людей принадлежала Софья Петровна Свечина, державшая в Париже католический салон, ученица Жозефа де Местра, последовательная иезуитка, экзальтированная женщина, занимавшаяся делами благотворительности. Она приходилась теткой молодому Сергею Соболевскому, другу Пушкина, приехавшему в Париж в первый раз 25 ноября 1829 года и сразу ставшему на короткую ногу с литературным кружком, собиравшимся на улице Жубер, у Виргинии Ансло. Интерес ко всему русскому, характеризовавший Проспера Мериме в течение всей его жизни, и некоторое сродство характеров привело к тому, что сверстники и холостяки сдружились между собою. Соболевский и Мериме родились оба в 1803 году; Бейль и Тургенев оба родились в 1783 году. По-разному относясь друг к другу, они в течение 1829 и 1830 годов встречаются у Ансло, Жерара, Рекамье и Кювье. Французские писатели нашли в русских дилетантах и книголюбах не только читателей, но почитателей и собеседников. Соболевский своим литературным вкусом, прекрасным знанием всех европейских языков, блестящей способностью писать эпиграммы на любом языке, не довольствуясь простым успехом, пускал пыль в глаза, строя из себя русского вельможу. Единственная страсть, которой он отдавался до потери сознания, это была библиофилия: во время заграничных поездок он собрал одну из замечательнейших библиотек России. А.И.Тургенев, бывший старше Соболевского на двадцать лет, относился к нему так же покровительственно, как и к Пушкину, нo с меньшей близостью. Большая часть времени А.И.Тургенева уходила на дела брата, все свои досуги он посвящал лекциям и понемногу входил в круг работ, которые впоследствии сильно и серьезно его увлекли: он собирал документы, грамоты и другие первоисточники, относящиеся к дипломатической истории России. В те дни, которые описаны им в дневнике, он с волнением ждал от близкого ко двору поэта Жуковского вестей о пересмотре приговора. Окончательное решение ему еще не было известно. Николай I сказал Жуковскому: «Если Тургенев считает себя невиновным, пусть приезжает и доверится милосердию монарха». Давно возвращенный из ссылки Сперанский, когда-то либерально настроенный, руководил работой верховного уголовного суда. Он был негласным организатором всего следственного процесса декабристов. Но история только много позже узнала об этом.
* * *
А. И. Тургенев – брату Николаю.
«Париж, 14 февраля 1830 г. № 51. Воскресенье. От Рекамье поехал к Свечиной, от ней к Жерару; сам он болен, но жена принимает гостей, и тут нашел я Мериме, которого называют вторым Вольтером, а я Клингером – по печальной философии безбожия и насмешек: он автор «Клары Газуль» и прочего. О нем сказал бы другой Пушкин:
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел
В сенях Жерара он предлагает мне билет для «Гэрнани», который представится в четверг в 3-часа 19 февраля. Завтра опишу встречу мою с поэтом Гуго и получасовой разговор. Тут видел и Ансло и Бера и любезничал с женой Бера, а Мериме просил достать билет на первое представление, в субботу, новой трагедии Гуго «Гэрнани», о которой давно уже пишут все журналы, и более четырех месяцев, как уже все места розданы приятелям автора. Сказывают, что партии классиков и романтиков собираются свистать и аплодировать новое произведение начальника последних».
* * *
«№ 53. Париж. 1836 г. Февр. 24. 3-й час за полночь. Я отправил к тебе сегодня или вернее вчера № 52 и опять провел день, полный жизни, начав его чтением журналов и в церкви St.Thomas d'Aquin на погребении молодой девушки и кончив сейчас у живописца Жерара. Гизо спрашивал о тебе. От него прошел я к кн.Щерб. Напился чаю, поболтал о моих грехах и в полночь с Соболевским пустился к Жерару, где нашел многочисленное и интересное общество. Усевшись с женою Ансло, за которой начинаю волочиться, с Мериме и с его приятелем Белем (иначе Стендаль), я загляделся на милое, красивое, хотя и не прекрасное личико – это была актриса Малибран – соперница Зонтагши, которая восхищает Париж игрою и голосом. Ее уговорили на пение, и она спела несколько прелестных итальяно-испанских арий и увлекла за собой старуху певицу Грассини, которая дряхлым голосом, но все еще с прежнею методою пропела после Малибран, а наконец и обе вместе пели из Россини. В промежутке Мериме и Стендаль рассказывали m-me Ансло похабные анекдоты, похабные до такой степени, что я и тебе не смею пересказывать их; она слушала, заставляла повторять, а я хохотал, как сумасшедший, и жал ручку исподтишка у кокетки, любезной, но уже несколько подержанной. Она звала меня к себе по вторникам. Муж ее – любезный и умный малый – собирает весельчаков авторов на вторничных вечеринках, где языку Мериме, Беля и им подобных воля неограниченная.
С химиком Тенаром, у коего жена красавица, попедантствовал о платине и о трех умерших англичанах-химиках и выслушал две пьесы m-lle Gay и тут нашел ее опять с матерью, которую Малибран и хозяйка уговаривали прочесть «Ses adieux a Rome», и что-то еще, где больше поэзии, но есть и слишком невинные признания и странные желания: «Je voudrais verllir pour aimer». Я шепнул мадам Ансло совсем другое, и опять начались наши похабные разговоры и кончились у камина анекдотами Жерара о Муре, коего он видел здесь у Орлеанского и не мог надивиться его блаженству от присутствия за столом у принца крови.
Жомара я проспал, иначе мог бы пополнить вечер и академико-географической беседой.
4-й час утра. Пора дочитать «Националь» и спать. Завтра разбудят меня письмом твоим. Мериме сказывал мне, что сегодня и вчера Тьерс – издатель «Националя» и историк революции – был с Минье у Шатобриана и волновался на статью в «Дебатах». Как будто бы Шатобриан не был участником в издании журнала, но Шатобриан хотел с ним поважничать, тогда Тьерс принял иной тон в разговоре – важный – и с достоинством отвечал Шатобриану, который спустил своего тона несколько, желая умаслить оскорбленных журналистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181