Не
следует забывать, что она была полемически направлена против
представления о своевольном, "своевластном" индивиде
"буржуазного сознания" -- просветительской, романтической и
позитивистской иллюзии, игнорировавшей реальную зависимость
человека от социальных -- материальных и духовных -- усло-
вий его существования и от той суммы представлений -- т. е. от
идеологии, -- в которые эти условия жизни облекались, созда-
76 ГЛАВА I
вая более или менее реальную или совершенно мистифицирован-
ную картину. Теория "смерти субъекта" была прежде всего
направлена против этих представлений, другое дело, какую
конкретную форму она принимала у различных исследователей и
насколько рационально (или "иррационально") она ее объясня-
ла. Но как бы то ни было, постструктуралистские теории субъ-
екта несомненно претендуют на более сложное понимание при-
роды человека, на более глубокий анализ его сознания. Их
смысл заключается в том, что они пытаются обосновать соци-
ально-духовную зависимость субъекта прежде всего на уровне
его мышления, причем последнее в первую очередь обуславлива-
ется действием "коллективного бессознательного". Это, разуме-
ется, лишь общая тенденция: и степень этой зависимости, и
природа этого бессознательного различными исследователями
определяются по-разному.
Но есть, очевидно, и неизбежная закономерность в том,
что всякие рассуждения о "смерти субъекта" имеют свой
"теоретический предел", за которыми они становятся бессмыс-
ленными. Иначе говоря, для Фуко с течением времени стало все
более очевидным, что чрезмерный акцент на сверхдетерминиро-
ванности человека и его сознания фактически снимает и сам
вопрос о человеке. Собственно поиски теоретического простран-
ства для "свободной" деятельности субъекта, всегда присутство-
вавшие в аргументации постструктуралистов, но оттеснявшиеся
на задний план задачами нигилистически деструктивного харак-
тера, воспринимавшимися как первоочередные, и стали основ-
ным содержанием последнего периода творчества Фуко, реали-
зованным в его книгах "Пользование наслаждением" (1984)
(204) и "Забота о себе" (1984) (201).
В данном случае для Фуко было важно еще раз продемон-
стрировать свою "теоретическую дистанцию" по отношению к
доктрине сверхдетерминированности субъекта, наиболее яркими
выразителями которой были Альтюссер и группа "Тель Кель" и
в утверждении которой, как уже говорилось, в свое время сыг-
рал немалую роль и сам Фуко. Разумеется, можно и, очевидно,
следует говорить и о смене идеологического климата, который
был одним в период формирования постструктурализма и стал
совершенно другим во второй половине 70-х- начале 80-х гг.,
но тот факт, что еще в 1982 г. Фуко вынужден был еще ра
подчеркнуть свое "идейное размежевание" с данной позицией,
свидетельствует о многом. Поэтому Фуко и не соглашается с
утверждением, "что существует первичный и фундаментальный
принцип власти, которая господствует над обществом вплоть до
мельчайшей детали" (167, с. 234).
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ Человек безумный и проблема инаковости 77
Человек безумный и проблема инаковости
Однако прежде чем пе-
рейти к анализу столь важ-
ного для теории постструкту-
рализма комплекса представ-
лений Фуко о субъекте (и
связанной с этим несомненной
эволюции его взглядов), не-
обходимо остановиться еще на одной теме -- в принципе сквоз-
ной для всего его творчества, теме, которой он посвятил одну из
первых своих книг -- докторскую диссертацию "Безумие и
неразумие: История безумия в классический век" (1961), закон-
ченную еще в начале 1960 г. (183).
Без преувеличения можно сказать, что проблема безумия
является кардинальной для всей системы мышления и доказа-
тельств Фуко, поскольку как раз отношением к безумию он
проверяет смысл человеческого существования, уровень его ци-
вилизованности, способность его к самопознанию и, тем самым,
к самосознанию н пониманию своего места в культуре, к гос-
подствующим структурам языка и, соответственно, власти. Ина-
че говоря, отношение человека к "безумцу" вне и внутри себя
служит для Фуко показателем, мерой человеческой гуманности
и уровнем его зрелости. И в этом плане вся история человечест-
ва выглядит у него как история безумия.
Как теоретика Фуко всегда интересовало то, что исключает
разум: безумие, случайность, феномен исторической непоследо-
вательности -- прерывности, дисконтинуитета -- все то, что, по
его определению, выявляет "инаковость", "другость" в человеке
и его истории. Как все философы-постструктуралисты, он видел
в литературе наиболее яркое и последовательное проявление
этой "инаковости", которой по своей природе лишены тексты
философского и юридического характера. Разумеется, особое
внимание он уделял литературе, "нарушающей" ("подры-
вающей") узаконенные формы дискурса своим "маркированным"
от них отличием, т.е. ту литературную традицию, которая была
представлена для него именами де Сада, Нерваля, Арто и,
естественно, Ницше. "Фактически, -- пишет Лейч, -- внима-
ние Фуко всегда привлекали слабые и угнетаемые, социальные
изгои -- безумец, пациент, преступник, извращенец, -- кото-
рые систематически подвергались исключению из общества. Не
удивительно, что Фуко испытывал особое пристрастие к Саду,
Гельдерлину, Ницше, Арто, Батаю и Русселю" (294, с. 154).
В определенном смысле обостренное внимание Фуко к
проблеме безумия, чтобы не сказать болезненного пристрастия к
этой теме, не является исключительной чертой лишь только его
78 ГЛАВА I
мышления -- это скорее общее место всего современного за-
падного "философствования о человеке", хотя и получившего
особое распространение в рамках постструктуралистских теоре-
тических представлений. Практически для всех постструктурали-
стов было важно понятие "Другого" в человеке, или его собст-
венной но отношению к себе "инаковости" -- того, не раскры-
того в себе "другого", присутствие которого в человеке, в его
бессознательном, и делает человека нетождественным самому
себе. Часто тайный, бессознательный характер этого "другого"
ставит его на грань или, чаще всего, за пределы "нормы" --
психической, социальной, нравственной, и тем самым дает осно-
вания рассматривать его как "безумного", как "сумасшедшего".
В любом случае, при общей "теоретической подозрительно-
сти" но отношению к "норме", официально закрепленной в об-
ществе либо государственными законами, либо неофициальными
"правилами нравственности", санкционируемые безумием
"отклонения" от "нормы" часто воспринимаются как "гарант"
свободы человека от его "детерминизации" господствующими
структурами властных отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
следует забывать, что она была полемически направлена против
представления о своевольном, "своевластном" индивиде
"буржуазного сознания" -- просветительской, романтической и
позитивистской иллюзии, игнорировавшей реальную зависимость
человека от социальных -- материальных и духовных -- усло-
вий его существования и от той суммы представлений -- т. е. от
идеологии, -- в которые эти условия жизни облекались, созда-
76 ГЛАВА I
вая более или менее реальную или совершенно мистифицирован-
ную картину. Теория "смерти субъекта" была прежде всего
направлена против этих представлений, другое дело, какую
конкретную форму она принимала у различных исследователей и
насколько рационально (или "иррационально") она ее объясня-
ла. Но как бы то ни было, постструктуралистские теории субъ-
екта несомненно претендуют на более сложное понимание при-
роды человека, на более глубокий анализ его сознания. Их
смысл заключается в том, что они пытаются обосновать соци-
ально-духовную зависимость субъекта прежде всего на уровне
его мышления, причем последнее в первую очередь обуславлива-
ется действием "коллективного бессознательного". Это, разуме-
ется, лишь общая тенденция: и степень этой зависимости, и
природа этого бессознательного различными исследователями
определяются по-разному.
Но есть, очевидно, и неизбежная закономерность в том,
что всякие рассуждения о "смерти субъекта" имеют свой
"теоретический предел", за которыми они становятся бессмыс-
ленными. Иначе говоря, для Фуко с течением времени стало все
более очевидным, что чрезмерный акцент на сверхдетерминиро-
ванности человека и его сознания фактически снимает и сам
вопрос о человеке. Собственно поиски теоретического простран-
ства для "свободной" деятельности субъекта, всегда присутство-
вавшие в аргументации постструктуралистов, но оттеснявшиеся
на задний план задачами нигилистически деструктивного харак-
тера, воспринимавшимися как первоочередные, и стали основ-
ным содержанием последнего периода творчества Фуко, реали-
зованным в его книгах "Пользование наслаждением" (1984)
(204) и "Забота о себе" (1984) (201).
В данном случае для Фуко было важно еще раз продемон-
стрировать свою "теоретическую дистанцию" по отношению к
доктрине сверхдетерминированности субъекта, наиболее яркими
выразителями которой были Альтюссер и группа "Тель Кель" и
в утверждении которой, как уже говорилось, в свое время сыг-
рал немалую роль и сам Фуко. Разумеется, можно и, очевидно,
следует говорить и о смене идеологического климата, который
был одним в период формирования постструктурализма и стал
совершенно другим во второй половине 70-х- начале 80-х гг.,
но тот факт, что еще в 1982 г. Фуко вынужден был еще ра
подчеркнуть свое "идейное размежевание" с данной позицией,
свидетельствует о многом. Поэтому Фуко и не соглашается с
утверждением, "что существует первичный и фундаментальный
принцип власти, которая господствует над обществом вплоть до
мельчайшей детали" (167, с. 234).
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ Человек безумный и проблема инаковости 77
Человек безумный и проблема инаковости
Однако прежде чем пе-
рейти к анализу столь важ-
ного для теории постструкту-
рализма комплекса представ-
лений Фуко о субъекте (и
связанной с этим несомненной
эволюции его взглядов), не-
обходимо остановиться еще на одной теме -- в принципе сквоз-
ной для всего его творчества, теме, которой он посвятил одну из
первых своих книг -- докторскую диссертацию "Безумие и
неразумие: История безумия в классический век" (1961), закон-
ченную еще в начале 1960 г. (183).
Без преувеличения можно сказать, что проблема безумия
является кардинальной для всей системы мышления и доказа-
тельств Фуко, поскольку как раз отношением к безумию он
проверяет смысл человеческого существования, уровень его ци-
вилизованности, способность его к самопознанию и, тем самым,
к самосознанию н пониманию своего места в культуре, к гос-
подствующим структурам языка и, соответственно, власти. Ина-
че говоря, отношение человека к "безумцу" вне и внутри себя
служит для Фуко показателем, мерой человеческой гуманности
и уровнем его зрелости. И в этом плане вся история человечест-
ва выглядит у него как история безумия.
Как теоретика Фуко всегда интересовало то, что исключает
разум: безумие, случайность, феномен исторической непоследо-
вательности -- прерывности, дисконтинуитета -- все то, что, по
его определению, выявляет "инаковость", "другость" в человеке
и его истории. Как все философы-постструктуралисты, он видел
в литературе наиболее яркое и последовательное проявление
этой "инаковости", которой по своей природе лишены тексты
философского и юридического характера. Разумеется, особое
внимание он уделял литературе, "нарушающей" ("подры-
вающей") узаконенные формы дискурса своим "маркированным"
от них отличием, т.е. ту литературную традицию, которая была
представлена для него именами де Сада, Нерваля, Арто и,
естественно, Ницше. "Фактически, -- пишет Лейч, -- внима-
ние Фуко всегда привлекали слабые и угнетаемые, социальные
изгои -- безумец, пациент, преступник, извращенец, -- кото-
рые систематически подвергались исключению из общества. Не
удивительно, что Фуко испытывал особое пристрастие к Саду,
Гельдерлину, Ницше, Арто, Батаю и Русселю" (294, с. 154).
В определенном смысле обостренное внимание Фуко к
проблеме безумия, чтобы не сказать болезненного пристрастия к
этой теме, не является исключительной чертой лишь только его
78 ГЛАВА I
мышления -- это скорее общее место всего современного за-
падного "философствования о человеке", хотя и получившего
особое распространение в рамках постструктуралистских теоре-
тических представлений. Практически для всех постструктурали-
стов было важно понятие "Другого" в человеке, или его собст-
венной но отношению к себе "инаковости" -- того, не раскры-
того в себе "другого", присутствие которого в человеке, в его
бессознательном, и делает человека нетождественным самому
себе. Часто тайный, бессознательный характер этого "другого"
ставит его на грань или, чаще всего, за пределы "нормы" --
психической, социальной, нравственной, и тем самым дает осно-
вания рассматривать его как "безумного", как "сумасшедшего".
В любом случае, при общей "теоретической подозрительно-
сти" но отношению к "норме", официально закрепленной в об-
ществе либо государственными законами, либо неофициальными
"правилами нравственности", санкционируемые безумием
"отклонения" от "нормы" часто воспринимаются как "гарант"
свободы человека от его "детерминизации" господствующими
структурами властных отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90