Затем она наклонила кресло и увидела, что от бригадира осталась лишь половина.
Тогда она зашагала прямо в огонь, выкрикивая приказы.
— Ну что ж, — наконец сказала Сирокко, немного подавленная случившимся. — А идея казалась неплохой.
Теперь уже не было и следа того дикого восторга, какой Конел и Искра испытывали во время своего воздушного боя с бомбадулями. Сирокко более или менее расспросила всех, следует ли ей это проделать, и все более или менее согласились, что следует. Тогда Сирокко пустилась во все тяжкие со такой последовательностью и напором, от которых всем, включая самое Сирокко, стало немного не по себе. Только во время последнего захода, стреляя в тварь, именующую себя Геей, Сирокко почувствовала, как в ней вскипает ненависть. Искушение отдать этому заходу все до последней капли, излить всю огневую мощь и, вопреки надежде, надеяться, что она сможет порвать Гею в клочья, было чудовищным. Сирокко задумалась, понимают ли остальные, почему она ограничилась лишь демонстрацией силы и малыми ранениями.
Так Гею было не убить. Ее можно было сажать на атомную бомбу, обращать в пар — а она снова взошла бы на месте убийства. Бессмертием Гея не обладала. Всего лишь сбрендившая старуха — причем все безумнее с каждым днем. Долго ей не продержаться... еще какую-нибудь сотню тысячелетий.
А Сирокко предстояло ее убить.
Все смотрели на пылающие руины, прежде бывшие Преисподней. От былого великолепия осталось только одно строение. Несомненно, это и был тот «дворец» из золота и платины, о котором говорил Стукачок. Туда поместят Адама, — вероятно, в прочную золотую кроватку — а вместо агатиков у него будут алмазы величиной с гусиное яйцо.
— Почему ты ее совсем не вырубила? — тихо спросил Конел.
— Вы все еще не понимаете, — ответила Сирокко. — Уничтожь я дворец или убей Гею, смертеангел просто летел бы дальше — причем так низко, что Адама нам было бы не поймать. Так бы он и летел, пока не распался на части, а Адам бы не погиб.
— Не понимаю, — признался Конел. — Она сказала — давай сюда и сражайся. Вот ты и задала ей трепку. Чего же она ожидала? Может, она хочет, чтобы ты высадилась на землю и схватилась с ней врукопашную?
— Конел, старина... я не знаю. Может, именно этого она и хочет. У меня такое чувство, что...
— Что? — отважился Конел.
— Она хочет, чтобы я подошла к ней с мечом в руке.
— Нет, никак не врублюсь, — пробормотал Конел. — То есть... черт возьми, но это же бред полный. Наверное, дело еще и в том, что я не могу найти нужных слов. «Честная игра» тут не годится. Но есть же в ней... что-то такое. Не все время и не в каком-то разумном варианте. И все-таки из того, что ты мне про нее рассказывала, я заключаю, что она еще больше уравняла бы шансы. Просто уверен — она оставила бы тебе хотя бы один.
Сирокко вздохнула.
— Я тоже так думаю. И Габи говорит... — Тут она мгновенно осеклась, увидев, что Робин как-то странно на нее поглядывает. — Так или иначе Гея не скажет мне, что именно ей нужно. Только будет вопить, чтобы я пришла и сражалась. Предполагается, что я должна догадаться сама.
Все снова притихли и оглядели побоище. Там пали люди и невинные животные. Люди, как минимум, служили злу, если сами его не воплощали, и Сирокко не жалела, что их убила. Но радости она в этом не находила и собой не гордилась.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказала Искра.
— Прости, детка, — сказала Сирокко. — У меня всю дорогу голова в заднице.
— Да не извиняйся ты! — закричала Искра, готовая вот-вот разразиться слезами. — Я хотела, чтобы ты убила их всех, до последней твари! Я наслаждалась, когда ты их убивала. Просто... просто у меня не такой крепкий желудок — вот и все. — Она всхлипнула и умоляюще взглянула на Сирокко. — И не зови меня деткой, — добавила Искра, направляясь в хвост самолета.
Последовало краткое напряженное молчание, которое нарушил Крис.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал он, — то, пожалуй, лучше б ты этого не делала. — Он встал и последовал за Искрой.
— Ну а я рада, что ты это провернула, — с жаром сказала Робин. — Хотелось бы только, чтобы ты чуть-чуть дольше постреляла в Гею. Великая Матерь, ну что за мерзкая тварь!
Сирокко едва ее слышала. Что-то глодало ее — что-то определенно шло не так. Крис редко осуждал ее действия. Конечно, у него было на то полное право, но обычно он им не пользовался.
Тут Сирокко как следует задумалась и поняла, что на самом деле он ее и не осуждал...
— Крис, — начала она, поворачиваясь на сиденье. — Что ты хотел...
— Вероятно, это многое осложнит, — отозвался гигант. Потом махнул рукой и виновато пожал плечами. — Кто-то должен за ним присмотреть, — сказал он и распахнул дверцу.
— Нет! — завопила Сирокко, бросаясь к нему. Слишком поздно. Крис уже оказался снаружи, а дверца захлопнулась. Сирокко оставалось только завороженно смотреть, как парашют раскрывается и как он скользит в сторону Преисподней.
Крис и Адам коснулись земли с разницей в минуту друг от друга.
ФИЛЬМ ВТОРОЙ
Я всегда был независим, даже когда работал с партнерами.
Сэм Голдвин
ЭПИЗОД I
Зомби находились в отдельных клетках, что стояли в один ряд метрах в двадцати друг от друга. Сирокко не хотела спрашивать, но знала, что придется.
— Эти были... уже мертвы?
— Нет, Капитан, — ответила Валья.
— Чем они занимались?
Валья рассказала. Стало полегче. Рабство было древним злом, от которого человеческая раса так и не смогла освободиться.
Тем не менее Вальино замечание насчет разъяснения им их прав и устройства справедливых судебных процессов ранило. Ранило потому, что ничего такого в Гее не существовало. А без определенного свода законов человеческое животное казалось способным на все — включая убийство одиннадцати подвернувшихся под руку человек. Сирокко была не такой дурой, чтобы их оплакивать. Но она страшно устала от убийств и от приказов об убийствах. Ей это представлялось таким легким, что могло войти в привычку. А играть в богиню страшно не хотелось.
Сирокко хотелось лишь одного — чтобы ее оставили в покое. Чтобы она отвечала только за себя, и больше ни за кого. Она тосковала по полному уединению, чтобы лет двадцать самой залечивать свою опаленную душу и пытаться смыть с нее грехи. Запах существа по имени Сирокко Джонс давно уже был ей не по вкусу.
Стремление выпрыгнуть из самолета и последовать за Крисом — к тому, что иначе как гибелью и не назовешь, — было всеподавляющим. Искра, Робин и Конел едва ли смогли бы ее удержать.
Сирокко не знала, расценивать все это как стремление к самоубийству — или ею просто овладел такой гнев, что она уже готова была биться с Геей врукопашную. Гнев и отчаяние она испытывала примерно в равной пропорции. Славно было бы подчиниться своим чувствам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Тогда она зашагала прямо в огонь, выкрикивая приказы.
— Ну что ж, — наконец сказала Сирокко, немного подавленная случившимся. — А идея казалась неплохой.
Теперь уже не было и следа того дикого восторга, какой Конел и Искра испытывали во время своего воздушного боя с бомбадулями. Сирокко более или менее расспросила всех, следует ли ей это проделать, и все более или менее согласились, что следует. Тогда Сирокко пустилась во все тяжкие со такой последовательностью и напором, от которых всем, включая самое Сирокко, стало немного не по себе. Только во время последнего захода, стреляя в тварь, именующую себя Геей, Сирокко почувствовала, как в ней вскипает ненависть. Искушение отдать этому заходу все до последней капли, излить всю огневую мощь и, вопреки надежде, надеяться, что она сможет порвать Гею в клочья, было чудовищным. Сирокко задумалась, понимают ли остальные, почему она ограничилась лишь демонстрацией силы и малыми ранениями.
Так Гею было не убить. Ее можно было сажать на атомную бомбу, обращать в пар — а она снова взошла бы на месте убийства. Бессмертием Гея не обладала. Всего лишь сбрендившая старуха — причем все безумнее с каждым днем. Долго ей не продержаться... еще какую-нибудь сотню тысячелетий.
А Сирокко предстояло ее убить.
Все смотрели на пылающие руины, прежде бывшие Преисподней. От былого великолепия осталось только одно строение. Несомненно, это и был тот «дворец» из золота и платины, о котором говорил Стукачок. Туда поместят Адама, — вероятно, в прочную золотую кроватку — а вместо агатиков у него будут алмазы величиной с гусиное яйцо.
— Почему ты ее совсем не вырубила? — тихо спросил Конел.
— Вы все еще не понимаете, — ответила Сирокко. — Уничтожь я дворец или убей Гею, смертеангел просто летел бы дальше — причем так низко, что Адама нам было бы не поймать. Так бы он и летел, пока не распался на части, а Адам бы не погиб.
— Не понимаю, — признался Конел. — Она сказала — давай сюда и сражайся. Вот ты и задала ей трепку. Чего же она ожидала? Может, она хочет, чтобы ты высадилась на землю и схватилась с ней врукопашную?
— Конел, старина... я не знаю. Может, именно этого она и хочет. У меня такое чувство, что...
— Что? — отважился Конел.
— Она хочет, чтобы я подошла к ней с мечом в руке.
— Нет, никак не врублюсь, — пробормотал Конел. — То есть... черт возьми, но это же бред полный. Наверное, дело еще и в том, что я не могу найти нужных слов. «Честная игра» тут не годится. Но есть же в ней... что-то такое. Не все время и не в каком-то разумном варианте. И все-таки из того, что ты мне про нее рассказывала, я заключаю, что она еще больше уравняла бы шансы. Просто уверен — она оставила бы тебе хотя бы один.
Сирокко вздохнула.
— Я тоже так думаю. И Габи говорит... — Тут она мгновенно осеклась, увидев, что Робин как-то странно на нее поглядывает. — Так или иначе Гея не скажет мне, что именно ей нужно. Только будет вопить, чтобы я пришла и сражалась. Предполагается, что я должна догадаться сама.
Все снова притихли и оглядели побоище. Там пали люди и невинные животные. Люди, как минимум, служили злу, если сами его не воплощали, и Сирокко не жалела, что их убила. Но радости она в этом не находила и собой не гордилась.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказала Искра.
— Прости, детка, — сказала Сирокко. — У меня всю дорогу голова в заднице.
— Да не извиняйся ты! — закричала Искра, готовая вот-вот разразиться слезами. — Я хотела, чтобы ты убила их всех, до последней твари! Я наслаждалась, когда ты их убивала. Просто... просто у меня не такой крепкий желудок — вот и все. — Она всхлипнула и умоляюще взглянула на Сирокко. — И не зови меня деткой, — добавила Искра, направляясь в хвост самолета.
Последовало краткое напряженное молчание, которое нарушил Крис.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал он, — то, пожалуй, лучше б ты этого не делала. — Он встал и последовал за Искрой.
— Ну а я рада, что ты это провернула, — с жаром сказала Робин. — Хотелось бы только, чтобы ты чуть-чуть дольше постреляла в Гею. Великая Матерь, ну что за мерзкая тварь!
Сирокко едва ее слышала. Что-то глодало ее — что-то определенно шло не так. Крис редко осуждал ее действия. Конечно, у него было на то полное право, но обычно он им не пользовался.
Тут Сирокко как следует задумалась и поняла, что на самом деле он ее и не осуждал...
— Крис, — начала она, поворачиваясь на сиденье. — Что ты хотел...
— Вероятно, это многое осложнит, — отозвался гигант. Потом махнул рукой и виновато пожал плечами. — Кто-то должен за ним присмотреть, — сказал он и распахнул дверцу.
— Нет! — завопила Сирокко, бросаясь к нему. Слишком поздно. Крис уже оказался снаружи, а дверца захлопнулась. Сирокко оставалось только завороженно смотреть, как парашют раскрывается и как он скользит в сторону Преисподней.
Крис и Адам коснулись земли с разницей в минуту друг от друга.
ФИЛЬМ ВТОРОЙ
Я всегда был независим, даже когда работал с партнерами.
Сэм Голдвин
ЭПИЗОД I
Зомби находились в отдельных клетках, что стояли в один ряд метрах в двадцати друг от друга. Сирокко не хотела спрашивать, но знала, что придется.
— Эти были... уже мертвы?
— Нет, Капитан, — ответила Валья.
— Чем они занимались?
Валья рассказала. Стало полегче. Рабство было древним злом, от которого человеческая раса так и не смогла освободиться.
Тем не менее Вальино замечание насчет разъяснения им их прав и устройства справедливых судебных процессов ранило. Ранило потому, что ничего такого в Гее не существовало. А без определенного свода законов человеческое животное казалось способным на все — включая убийство одиннадцати подвернувшихся под руку человек. Сирокко была не такой дурой, чтобы их оплакивать. Но она страшно устала от убийств и от приказов об убийствах. Ей это представлялось таким легким, что могло войти в привычку. А играть в богиню страшно не хотелось.
Сирокко хотелось лишь одного — чтобы ее оставили в покое. Чтобы она отвечала только за себя, и больше ни за кого. Она тосковала по полному уединению, чтобы лет двадцать самой залечивать свою опаленную душу и пытаться смыть с нее грехи. Запах существа по имени Сирокко Джонс давно уже был ей не по вкусу.
Стремление выпрыгнуть из самолета и последовать за Крисом — к тому, что иначе как гибелью и не назовешь, — было всеподавляющим. Искра, Робин и Конел едва ли смогли бы ее удержать.
Сирокко не знала, расценивать все это как стремление к самоубийству — или ею просто овладел такой гнев, что она уже готова была биться с Геей врукопашную. Гнев и отчаяние она испытывала примерно в равной пропорции. Славно было бы подчиниться своим чувствам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151