Большинство тех, что валялись рядом с женщинами, умерли от ножевых ран. А вот раны тех, что полегли на отдалении, в Гее приходилось видеть нечасто — круглые, размером с мелкую монету. Догадка Конела подтвердилась, когда один мужчина из толпы бросил копье, а высокая женщина выстрелила ему в живот. Конел пригнулся. Толпа подалась было назад, но почти тут же опять неотвратимо сомкнулась. Слишком уж велико было искушение.
Противостояние зашло в тупик. Никто из толпы не знал, сколько у женщин осталось патронов. Собери толпа ударный кулак, она смела бы женщин, но этим шакалам сложно было наладить взаимодействие.
Немного поразмыслив, Конел понял иронию. Очевидно, у двух женщин был ограниченный запас пуль — иначе они просто приканчивали бы всякого в радиусе обстрела. Никому в толпе не хотелось получить пулю ради того, чтобы потом кто-то другой завладел сокровищем. Так что единственным исходом — через минуты или часы — был следующий: у женщин кончатся патроны, после чего на них снова нападут — но уже с выгодой для шакалов.
Конел еще раз оглядел высокую. Семнадцать, подумал он. От силы восемнадцать. Длинные белокурые волосы, неистовые голубые глаза. Действительно красавица, как Конел уже подметил. Но что-то роднило ее со старшей женщиной. Быть может, она ее дочь? Всем своим видом девушка показывала, что умрет стоя, сражаясь, что живой ее не взять. Конел это уважал. Он уже знал, что бывает, когда тебя берут живьем. С ним такого тоже больше никогда не случится.
Полетело еще копье, и высокая еще раз выстрелила. Пуля прошила копьеметателя и улеглась в сердце его соседа сзади. Ну и пушка, подумал Конел.
«Где же феминистки?» — заинтересовался он. Потом заметил. Их тоже прижали к стене, но одна была уже мертва, а другая тяжело ранена. Третья, держа лук наготове, притаилась рядом со своими сестрами. Вид у нее был порядком испуганный. Две группы находились в двадцати метрах друг от друга, но вновь прибывшие не проявляли желания присоединиться к лучнице. Так что же они тогда, черт возьми, за народ? Очевидно, они никому не доверяют, подумал Конел. Подозрительнее них разве что... гм, Сирокко Джонс. Нелегко будет их спасти.
До этого самого мгновения Конел не понимал, что действительно собирается их спасти. Несколько минут ушло на попытки себя отговорить. Если подумать, это был бы самый дурацкий его поступок с того самого дня, как он завалился в бар и сообщил самой опасной женщине из ныне живущих, что собирается ее убить.
Тут Конел посмотрел на физиономию карапуза.
— Чему это ты, черт возьми, тут улыбаешься? — поинтересовался он у малыша. Затем круто развернулся и поспешил обратно к мосту.
— Сотня, говоришь? — Титанида по имени Змей с сомнением приподняла бровь.
— Черт тебя подери, Змей. Сам знаешь — мне даже до двадцати одного не сосчитать, когда карт под руками нет. Около сотни. Может, сто двадцать.
— Опиши-ка еще раз низенькую.
— Лицо разрисовано. Жуткая маска. А другая...
— Это татуировки, — перебил Змей.
— То есть их не смыть? Откуда ты знаешь?
— А на лбу у нее третий глаз, верно?
— Да... вроде бы. Волосы у нее из стороны в сторону летали. Она чертовски старалась смотреть сразу на все четыре стороны... А откуда ты узнал?
— Я ее знаю.
— Так пойдешь?
— Да, пожалуй. — Оглядев громадный пакгауз, что служил титанидам факторией, Змей поманил взглядом двух своих соплеменниц. — И не один. Тройкой поскачем.
Грохоча по деревянному мосту, титаниды походили на коней Апокалипсиса — не хватало только четвертого. Конелу, прилипшему к спине Змея, для полного счастья хотелось держать в руке охотничий рог. Видит Бог, кавалерийский спасательный отряд вышел хоть куда. Люди в хвосте толпы считанные мгновения, разинув варежки, глазели на устрашающее зрелище, а потом бросились врассыпную будто гиены от трупа. Все спасались как могли. Многие прыгали прямо в смрадные воды озера.
Но многие смыться не успели. Накинувшись на шакалов, безоружные титаниды принялись ломать им хребты.
Конел опасался, что женщины начнут палить в кошмарных призраков, но, очевидно, подозрительность их натур на титанид не распространялась. Обе просто смотрели, готовые при первой возможности быстрым рывком убраться от стены. Затем Змей поднял Конела и швырнул его прямо через головы людского кольца.
Приземлившись на ноги, Конел едва на них устоял. Потом заковылял вперед, держа перед собой ребенка, чтобы у женщин не возникло искушения его пристрелить. За оборот его отсутствия толпа успела забросать свои жертвы камнями. Споткнувшись о крупный булыжник, Конел упал и пополз вокруг баррикады из багажа, за которой скрывались женщины.
Так Конел оказался лицом к лицу с белокурой амазонкой. Все-таки девятнадцать, решил он. На левой ее щеке запеклась кровь. Конела охватил гнев — ему хотелось убить подонка, который это сделал. Впрочем, теперь у него были заботы более неотложные — например, приставленный к его виску пистолет. С самой что ни на есть победной улыбкой он протянул девушке ребенка:
— Привет. Меня зовут Конел. По-моему, это добро твое.
Еще один излюбленный афоризм Сирокко: «Никогда не жди благодарности». Губы девушки презрительно скривились, и она мотнула головой в сторону своей старшей спутницы.
— Еще чего. Это ее.
КЛУБ КИНОПУТЕШЕСТВИЙ
Примерно в то же самое время, когда Конел занимался в Беллинзоне спасательными мероприятиями, Сирокко Джонс в Фебе посетил ангел.
Сирокко стояла на краю трехкилометрового обрыва, что ограничивал северные нагорья, и наблюдала, как ангел приближается с юга. Позади ангела высилась темная гора. Гора эта имела четыре разновысотных пика и напоминала Сирокко розочку от бутылки, воткнутую горлышком в землю и облепленную со всех сторон грязью. Кому-то другому в ней виделась разрушенная колокольня. Сирокко признавала уместность аналогии — вокруг горы даже кружили летучие мыши. Вернее, похожи они были на летучих мышей. Гора находилась в двадцати километрах от обрыва. Летучим мышам, чтобы их было видно на таком расстоянии, размерами полагалось быть с реактивные лайнеры.
Сирокко прекрасно знала окрестности. Много лет назад ей довелось провести здесь некоторое время. Но вспоминать об этом она не любила.
Ангел пронесся над ней, покружил, теряя высоту, затем, взмахивая своими сверкающими крыльями, завис. Крылатому существу явно не хотелось касаться ногами Фебы. Сирокко знала, что парение стоит ангелу немалых усилий, поэтому зря тратить слова не стала.
— Как Конг? — прокричала она.
— Мертв. Уже двести-триста оборотов.
— А Гея?
— Ушла.
Секунду поразмыслив, она помахала в знак благодарности.
Потом Сирокко, понаблюдав, как ангел удаляется, села на краю утеса. Сняла сапожки — коричневое чудо титанидской работы, по колено длиной, гибкие и водонепроницаемые, — сложила их в небольшую аккуратную пачку и упаковала в рюкзак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Противостояние зашло в тупик. Никто из толпы не знал, сколько у женщин осталось патронов. Собери толпа ударный кулак, она смела бы женщин, но этим шакалам сложно было наладить взаимодействие.
Немного поразмыслив, Конел понял иронию. Очевидно, у двух женщин был ограниченный запас пуль — иначе они просто приканчивали бы всякого в радиусе обстрела. Никому в толпе не хотелось получить пулю ради того, чтобы потом кто-то другой завладел сокровищем. Так что единственным исходом — через минуты или часы — был следующий: у женщин кончатся патроны, после чего на них снова нападут — но уже с выгодой для шакалов.
Конел еще раз оглядел высокую. Семнадцать, подумал он. От силы восемнадцать. Длинные белокурые волосы, неистовые голубые глаза. Действительно красавица, как Конел уже подметил. Но что-то роднило ее со старшей женщиной. Быть может, она ее дочь? Всем своим видом девушка показывала, что умрет стоя, сражаясь, что живой ее не взять. Конел это уважал. Он уже знал, что бывает, когда тебя берут живьем. С ним такого тоже больше никогда не случится.
Полетело еще копье, и высокая еще раз выстрелила. Пуля прошила копьеметателя и улеглась в сердце его соседа сзади. Ну и пушка, подумал Конел.
«Где же феминистки?» — заинтересовался он. Потом заметил. Их тоже прижали к стене, но одна была уже мертва, а другая тяжело ранена. Третья, держа лук наготове, притаилась рядом со своими сестрами. Вид у нее был порядком испуганный. Две группы находились в двадцати метрах друг от друга, но вновь прибывшие не проявляли желания присоединиться к лучнице. Так что же они тогда, черт возьми, за народ? Очевидно, они никому не доверяют, подумал Конел. Подозрительнее них разве что... гм, Сирокко Джонс. Нелегко будет их спасти.
До этого самого мгновения Конел не понимал, что действительно собирается их спасти. Несколько минут ушло на попытки себя отговорить. Если подумать, это был бы самый дурацкий его поступок с того самого дня, как он завалился в бар и сообщил самой опасной женщине из ныне живущих, что собирается ее убить.
Тут Конел посмотрел на физиономию карапуза.
— Чему это ты, черт возьми, тут улыбаешься? — поинтересовался он у малыша. Затем круто развернулся и поспешил обратно к мосту.
— Сотня, говоришь? — Титанида по имени Змей с сомнением приподняла бровь.
— Черт тебя подери, Змей. Сам знаешь — мне даже до двадцати одного не сосчитать, когда карт под руками нет. Около сотни. Может, сто двадцать.
— Опиши-ка еще раз низенькую.
— Лицо разрисовано. Жуткая маска. А другая...
— Это татуировки, — перебил Змей.
— То есть их не смыть? Откуда ты знаешь?
— А на лбу у нее третий глаз, верно?
— Да... вроде бы. Волосы у нее из стороны в сторону летали. Она чертовски старалась смотреть сразу на все четыре стороны... А откуда ты узнал?
— Я ее знаю.
— Так пойдешь?
— Да, пожалуй. — Оглядев громадный пакгауз, что служил титанидам факторией, Змей поманил взглядом двух своих соплеменниц. — И не один. Тройкой поскачем.
Грохоча по деревянному мосту, титаниды походили на коней Апокалипсиса — не хватало только четвертого. Конелу, прилипшему к спине Змея, для полного счастья хотелось держать в руке охотничий рог. Видит Бог, кавалерийский спасательный отряд вышел хоть куда. Люди в хвосте толпы считанные мгновения, разинув варежки, глазели на устрашающее зрелище, а потом бросились врассыпную будто гиены от трупа. Все спасались как могли. Многие прыгали прямо в смрадные воды озера.
Но многие смыться не успели. Накинувшись на шакалов, безоружные титаниды принялись ломать им хребты.
Конел опасался, что женщины начнут палить в кошмарных призраков, но, очевидно, подозрительность их натур на титанид не распространялась. Обе просто смотрели, готовые при первой возможности быстрым рывком убраться от стены. Затем Змей поднял Конела и швырнул его прямо через головы людского кольца.
Приземлившись на ноги, Конел едва на них устоял. Потом заковылял вперед, держа перед собой ребенка, чтобы у женщин не возникло искушения его пристрелить. За оборот его отсутствия толпа успела забросать свои жертвы камнями. Споткнувшись о крупный булыжник, Конел упал и пополз вокруг баррикады из багажа, за которой скрывались женщины.
Так Конел оказался лицом к лицу с белокурой амазонкой. Все-таки девятнадцать, решил он. На левой ее щеке запеклась кровь. Конела охватил гнев — ему хотелось убить подонка, который это сделал. Впрочем, теперь у него были заботы более неотложные — например, приставленный к его виску пистолет. С самой что ни на есть победной улыбкой он протянул девушке ребенка:
— Привет. Меня зовут Конел. По-моему, это добро твое.
Еще один излюбленный афоризм Сирокко: «Никогда не жди благодарности». Губы девушки презрительно скривились, и она мотнула головой в сторону своей старшей спутницы.
— Еще чего. Это ее.
КЛУБ КИНОПУТЕШЕСТВИЙ
Примерно в то же самое время, когда Конел занимался в Беллинзоне спасательными мероприятиями, Сирокко Джонс в Фебе посетил ангел.
Сирокко стояла на краю трехкилометрового обрыва, что ограничивал северные нагорья, и наблюдала, как ангел приближается с юга. Позади ангела высилась темная гора. Гора эта имела четыре разновысотных пика и напоминала Сирокко розочку от бутылки, воткнутую горлышком в землю и облепленную со всех сторон грязью. Кому-то другому в ней виделась разрушенная колокольня. Сирокко признавала уместность аналогии — вокруг горы даже кружили летучие мыши. Вернее, похожи они были на летучих мышей. Гора находилась в двадцати километрах от обрыва. Летучим мышам, чтобы их было видно на таком расстоянии, размерами полагалось быть с реактивные лайнеры.
Сирокко прекрасно знала окрестности. Много лет назад ей довелось провести здесь некоторое время. Но вспоминать об этом она не любила.
Ангел пронесся над ней, покружил, теряя высоту, затем, взмахивая своими сверкающими крыльями, завис. Крылатому существу явно не хотелось касаться ногами Фебы. Сирокко знала, что парение стоит ангелу немалых усилий, поэтому зря тратить слова не стала.
— Как Конг? — прокричала она.
— Мертв. Уже двести-триста оборотов.
— А Гея?
— Ушла.
Секунду поразмыслив, она помахала в знак благодарности.
Потом Сирокко, понаблюдав, как ангел удаляется, села на краю утеса. Сняла сапожки — коричневое чудо титанидской работы, по колено длиной, гибкие и водонепроницаемые, — сложила их в небольшую аккуратную пачку и упаковала в рюкзак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151