Это очень хрупкий и уязвимый корабль. Его можно потопить ударом киля небольшого судна. У субмарины нет брони. Главный наш щит - темнота: тьма ночи и тьма глубин. Но спасительный мрак развеян радарами. Да и непроглядная толща моря, скрывающая подлодку от преследователей, стала куда прозрачнее, когда корабли-охотники оснастили гидролокаторами.
Силы, определяющие успех подводной лодки, чаще всего бесплотны и незримы. Это соленость и тепловые перепады морской воды, где шум лодочных винтов слышен противнику за сотни миль.
Это воздушные токи атмосферного океана, либо размывающие газовый след лодки, либо сохраняющие её выхлопной шлейф для электронного обоняния самолётов.
Это ионосферные штили и бури.
Это, наконец, воля командира и спаянность экипажа - факторы сколь бесплотные, неизмеримые, столь и реальные.
До спасительной банки оставалось несколько миль, когда в центральном посту раздался горестный возглас акустика:
- Товарищ командир! Похоже, взяли нас! Пеленг на цель номер два не меняется. Интенсивность шума увеличивается. Дистанция быстро сокращается…
Абатуров кошкой метнулся в гидроакустическую рубку.
- Прет, как танк, - добавил акустик, подавая вторую пару наушников.
Абатуров тут же услышал торопливый писк чужого гидролокатора. Посылки шли одна за другой - это американский акустик переключился на диапазон ближнего поиска. Для точного определения подводного объекта ему нужно было получить как можно больше ответных эхо-сигналов, потому и строчил его вибратор, как пулемет. Американец работал на высоких частотах, сменив не нужный ему теперь круговой поисковый обзор на режим направленного слежения. Сомнений не оставалось - вцепился!
Абатуров без труда представил себе радостное оживление в гидроакустической рубке чужого эсминца. Операторы только что доложили о контакте командиру и теперь с удвоенным вниманием следят за огненной точкой на экране. Точка движется по оцифрованному кругу, как шарик по шкале рулетки. На шестнадцать румбов разбито игровое поле рулетки-локатора, и точка-шарик уже отметила выигрышное число - тот самый румб, по которому американцы брали пеленг на подводную лодку.
- Затихли, товарищ командир. - Акустик шумно выдохнул. Минуты две он не дышал вовсе, держа в груди воздух - как учили старые акустики, - чтобы лучше слышать. Но как ни вслушивался в забортный шум - писка гидролокатора не улавливал, как будто его и не было.
- Стоп моторы! - распорядился Абатуров в микрофон.
- И акустик понял, что произошло: просто американец вырубил гидролокатор, остановил турбины и перешел на режим шумопеленгования - пытается определить тип лодки по звуку винтов.
Ага! Забеспокоился… Не слышит. В наушниках снова настырно запищало. Абатуров нажал кнопку боевой трансляции.
- Вниманию экипажа! Мы находимся в полосе наблюдения американского эсминца. Оторваться от слежения - дело чести нашего флага!… Слушать в отсеках!
- Есть, первый!
- Есть, второй!
- Есть, третий! - отзывались отсеки голосами их командиров.
Абатуров приказал переложить руль право на борт - в сторону от подводных вершин заветной банки. Он знал, что делал, как знал и то, что будет делать дальше. Пусть потом это назовут авантюрой, пусть осудят на тактических разборах, пусть снимают с должности. Но пока командир подводной лодки он, капитан 3 ранга Абатуров. И слава богу, никто не стоит за спиной!
- Пищит, Дима? - нагнулся он к мичману-акустику.
Мичман щелкнул тумблером, и в рубку ворвался истошный писк гидролокатора.
- Ну-ка, врежь-ка ему!
Абатуров не удержался от разбойной улыбочки, и мичман возликовал тоже. Наконец-то душу можно отвести… Никогда в жизни он не настраивал свой гидролокатор с такой сноровкой. А настроив, ещё раз взглянул на командира.
- Давай! - кивнул Абатуров.
И акустик с наслаждением выпустил серию коротких посылок на той же частоте, по какой шло облучение. Импульс в импульс, луч в луч! То-то сейчас чертыхаются на эсминце! Та ещё свистоплясочка на экране. Колесо фортуны крутнули в другую сторону, и огненный шарик развертки заплясал, заметался по кругу, сбившись с выигрышной клетки.
Теперь, когда операторы эсминца на время ослепли, нельзя было терять ни секунды. Абатуров вернул лодку на прежний курс.
- Три мотора - самый полный вперед! Стрелки машинного телеграфа дважды скакнули до упора, что означало крайнюю срочность, и в шестом отсеке дружно взвыли роторы электромоторов.
Подводная лодка неслась к безымянной банке, укрывшись за облаком помех. Пока Голицын забивал своими посылками гидроакустический тракт эсминца, Абатуров под шумок включил эхолот. Увы, глубины под килём не радовали. Самописцы чертили рельеф дна, и неровная линия вслед за картой утверждала бесстрастно: глубины вокруг пока что запредельные или околопредельные - для задуманного маневра не годятся. Абатуровский план был прост и сулил надежду вполне реальную: под покровом помех оторваться от слежения, на максимальных ходах отскочить к банке и лечь на грунт, затаившись среди складок дна. Район изобиловал потопленными в войну судами, среди них были и две немецкие подводные лодки; эхо-сигналы, отраженные их корпусами, ничем не отличались бы от тех, что могли быть получены от притихшей субмарины. На этом и строился командирский расчет: переждать преследователей и всплыть, когда они удалятся на безопасное расстояние.
Гладко было на бумаге… Во-первых, грунт облюбованного плато напоминал лоскутное одеяло: тут тебе и ракушечник, тут тебе и ил, и, что самое неприятное, не угадаешь, где плитняк. Абатуров же с курсантских времен знал: подводные лодки на плитняк не ложатся, как не приземляются на каменистые поля самолёты. Вторая сложность заключалась в том, что инструкция запрещала опускаться на грунт на глубинах ниже рабочих. И когда Абатуров все же сказал старпому: «Георгий Вячеславович, убирайте лаг!» (на языке летчиков это означало бы: «Выпускайте шасси!»), Симбирцев посмотрел на командира весьма выразительно. И прочитал в глазах бесповоротное: «Решено!»
Абатуров взял микрофон, он поднял его так, будто кривая пластмассовая палочка налилась вдруг тяжестью несусветной.
- Погружаемся на предельную глубину. Ложимся на грунт. Слушать забортные шумы!
Все гудящие и жужжащие агрегаты выключены. Приказания отдаются не по громкой связи, а по телефону - вполголоса.
- Есть, второй! - отвечает центральному электрик Тодор.
И я догадываюсь, что вахтенный офицер распорядился замерить состав воздуха. Представляю себе сейчас этот состав! Коктейль, а не воздух. Давно нора снаряжать регенерационные установки. Но Симбирцев - это его хозяйство - не спешит, бережет кислород. Кто знает, сколько придется пролежать на грунте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Силы, определяющие успех подводной лодки, чаще всего бесплотны и незримы. Это соленость и тепловые перепады морской воды, где шум лодочных винтов слышен противнику за сотни миль.
Это воздушные токи атмосферного океана, либо размывающие газовый след лодки, либо сохраняющие её выхлопной шлейф для электронного обоняния самолётов.
Это ионосферные штили и бури.
Это, наконец, воля командира и спаянность экипажа - факторы сколь бесплотные, неизмеримые, столь и реальные.
До спасительной банки оставалось несколько миль, когда в центральном посту раздался горестный возглас акустика:
- Товарищ командир! Похоже, взяли нас! Пеленг на цель номер два не меняется. Интенсивность шума увеличивается. Дистанция быстро сокращается…
Абатуров кошкой метнулся в гидроакустическую рубку.
- Прет, как танк, - добавил акустик, подавая вторую пару наушников.
Абатуров тут же услышал торопливый писк чужого гидролокатора. Посылки шли одна за другой - это американский акустик переключился на диапазон ближнего поиска. Для точного определения подводного объекта ему нужно было получить как можно больше ответных эхо-сигналов, потому и строчил его вибратор, как пулемет. Американец работал на высоких частотах, сменив не нужный ему теперь круговой поисковый обзор на режим направленного слежения. Сомнений не оставалось - вцепился!
Абатуров без труда представил себе радостное оживление в гидроакустической рубке чужого эсминца. Операторы только что доложили о контакте командиру и теперь с удвоенным вниманием следят за огненной точкой на экране. Точка движется по оцифрованному кругу, как шарик по шкале рулетки. На шестнадцать румбов разбито игровое поле рулетки-локатора, и точка-шарик уже отметила выигрышное число - тот самый румб, по которому американцы брали пеленг на подводную лодку.
- Затихли, товарищ командир. - Акустик шумно выдохнул. Минуты две он не дышал вовсе, держа в груди воздух - как учили старые акустики, - чтобы лучше слышать. Но как ни вслушивался в забортный шум - писка гидролокатора не улавливал, как будто его и не было.
- Стоп моторы! - распорядился Абатуров в микрофон.
- И акустик понял, что произошло: просто американец вырубил гидролокатор, остановил турбины и перешел на режим шумопеленгования - пытается определить тип лодки по звуку винтов.
Ага! Забеспокоился… Не слышит. В наушниках снова настырно запищало. Абатуров нажал кнопку боевой трансляции.
- Вниманию экипажа! Мы находимся в полосе наблюдения американского эсминца. Оторваться от слежения - дело чести нашего флага!… Слушать в отсеках!
- Есть, первый!
- Есть, второй!
- Есть, третий! - отзывались отсеки голосами их командиров.
Абатуров приказал переложить руль право на борт - в сторону от подводных вершин заветной банки. Он знал, что делал, как знал и то, что будет делать дальше. Пусть потом это назовут авантюрой, пусть осудят на тактических разборах, пусть снимают с должности. Но пока командир подводной лодки он, капитан 3 ранга Абатуров. И слава богу, никто не стоит за спиной!
- Пищит, Дима? - нагнулся он к мичману-акустику.
Мичман щелкнул тумблером, и в рубку ворвался истошный писк гидролокатора.
- Ну-ка, врежь-ка ему!
Абатуров не удержался от разбойной улыбочки, и мичман возликовал тоже. Наконец-то душу можно отвести… Никогда в жизни он не настраивал свой гидролокатор с такой сноровкой. А настроив, ещё раз взглянул на командира.
- Давай! - кивнул Абатуров.
И акустик с наслаждением выпустил серию коротких посылок на той же частоте, по какой шло облучение. Импульс в импульс, луч в луч! То-то сейчас чертыхаются на эсминце! Та ещё свистоплясочка на экране. Колесо фортуны крутнули в другую сторону, и огненный шарик развертки заплясал, заметался по кругу, сбившись с выигрышной клетки.
Теперь, когда операторы эсминца на время ослепли, нельзя было терять ни секунды. Абатуров вернул лодку на прежний курс.
- Три мотора - самый полный вперед! Стрелки машинного телеграфа дважды скакнули до упора, что означало крайнюю срочность, и в шестом отсеке дружно взвыли роторы электромоторов.
Подводная лодка неслась к безымянной банке, укрывшись за облаком помех. Пока Голицын забивал своими посылками гидроакустический тракт эсминца, Абатуров под шумок включил эхолот. Увы, глубины под килём не радовали. Самописцы чертили рельеф дна, и неровная линия вслед за картой утверждала бесстрастно: глубины вокруг пока что запредельные или околопредельные - для задуманного маневра не годятся. Абатуровский план был прост и сулил надежду вполне реальную: под покровом помех оторваться от слежения, на максимальных ходах отскочить к банке и лечь на грунт, затаившись среди складок дна. Район изобиловал потопленными в войну судами, среди них были и две немецкие подводные лодки; эхо-сигналы, отраженные их корпусами, ничем не отличались бы от тех, что могли быть получены от притихшей субмарины. На этом и строился командирский расчет: переждать преследователей и всплыть, когда они удалятся на безопасное расстояние.
Гладко было на бумаге… Во-первых, грунт облюбованного плато напоминал лоскутное одеяло: тут тебе и ракушечник, тут тебе и ил, и, что самое неприятное, не угадаешь, где плитняк. Абатуров же с курсантских времен знал: подводные лодки на плитняк не ложатся, как не приземляются на каменистые поля самолёты. Вторая сложность заключалась в том, что инструкция запрещала опускаться на грунт на глубинах ниже рабочих. И когда Абатуров все же сказал старпому: «Георгий Вячеславович, убирайте лаг!» (на языке летчиков это означало бы: «Выпускайте шасси!»), Симбирцев посмотрел на командира весьма выразительно. И прочитал в глазах бесповоротное: «Решено!»
Абатуров взял микрофон, он поднял его так, будто кривая пластмассовая палочка налилась вдруг тяжестью несусветной.
- Погружаемся на предельную глубину. Ложимся на грунт. Слушать забортные шумы!
Все гудящие и жужжащие агрегаты выключены. Приказания отдаются не по громкой связи, а по телефону - вполголоса.
- Есть, второй! - отвечает центральному электрик Тодор.
И я догадываюсь, что вахтенный офицер распорядился замерить состав воздуха. Представляю себе сейчас этот состав! Коктейль, а не воздух. Давно нора снаряжать регенерационные установки. Но Симбирцев - это его хозяйство - не спешит, бережет кислород. Кто знает, сколько придется пролежать на грунте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108