снять съемный лист в прочном корпусе над реакторным отсеком (этот технологический проем служил для перезарядки активной зоны) и спустится прямо к реакторам. Для этого надо было открутить 12 массивных гаек и поднять толстенный «лист» весом в полтонны. По счастью, у запасливых торпедистов нашлись тали и прочие грузоподъемные снасти. Крышку приподняли и спецтрюмные первого дивизиона проникли к реакторам. Вручную они посадили компенсирующие решетки на хвостовики и заглушили урановый котел. Реакторы стали безопасны. То была ещё одна победа над слепым роком и стихией.
- Через шесть лет после нашей аварии, - горько сетует Александр Калиниченко, - в Саргассовом море на К-219 при попытке заглушить реактор вручную заживо сварился и погиб матрос, которого так и не смогли эвакуировать из реакторного отсека. Эх, если бы наш опыт стал достоянием флота! Но ведь всю нашу аварийную эпопею намертво засекретили…
Итак, англичане ушли своим курсом, а мы остались в океане один на один со своей бедой. Более менее обитаемым оставался лишь один - носовой отсек. В нем матросы и мичманы продолжали нести вахты по охране торпедных аппаратов, в которых находились торпеды с термоядерным зарядом. Высокая температура проникла и сюда, поэтому люк первого был отдраен. Но так мы могли существовать только до первого волнения моря.
А над всплывшей и беспомощно дрейфовавшей подлодкой уже кружили самолеты и вертолеты с японскими опознавательными знаками. На горизонте маячил американский десантный вертолетоносец типа «Иводзима». В 30 кабельтовых по правому траверзу занял позицию японский эсминец. Наше и без того аховое положение дополнялось весьма угрожаемой ситуацией. Поэтому старший на борту начальник штаба нашей 26-й дивизии капитан 1 ранга Геннадий Заварухин дал команду вооружить офицеров табельным оружием, приготовить на мостике гранаты и всему экипажу действовать по тревоге «Угроза ПДСС» (подводных диверсантов). Мне и моему старшине команды мичману Валерию Соломину пришлось продумывать способ подрыва торпед в случае попытки захвата корабля. Хотелось это сделать так, чтобы и самим иметь шанс остаться в живых. И мы придумали. Вместо штатных капсюлей-детонаторов в запальные стаканы зарядных отделений торпед подошли по диаметру электродетонаторы для уничтожения аппаратуры засекреченной связи. Привести их в действие можно было по проводу любой длинны, приспособив вместо «подрывной машинки» обычные меггометры, которыми электрики «прозванивают» цепи. Была надежда, что ударная волна, вырвавшись из люка 1-го отсека сбросит нас в море.
Но, к счастью, до этого дело не дошло. На выручку подводников подошло первое ближайшее к ним советское судно - «Меридиан», на котором проходили морскую практику курсанты владивостокской мореходки. Первым делом на него передали тела погибших матросов, закутанные в одеяла. Затем с аварийной подлодки были эвакуированы почти все матросы срочной службы и часть мичманов и офицеров, которые не требовались для буксировки К-122. На самой лодке остались лишь командир, старпом, инженер-механик, минер, врач, командиры дивизионов и несколько мичманов. Именно они должны были обеспечить буксировку атомохода к родным берегам. Именно им предстояло вести борьбу за непотопляемость корабля, если бы прочный корпус не выдержал бы перегрева. Ведь пожар все ещё лютовал в 7-м отсеке. И чтобы охладить в этом месте корпус, надо было притопить корму. Но в корме оставалась открытой труба торпедного аппарата - настежь. Надо было снова проделавать всю многотрудную операцию в девятом отсеке по перегрузке торпед и блокировке крышек. Пожар в 7- утих лишь тогда, когда там прогорело все, что могло гореть.
В покинутые отсеки спустились разведчики. Надо было оценить обстановку и найти тела пяти погибших моряков. Через кормовой люк в 8-й проникли капитан-лейтенант Калиниченко и мичман Соломин.
- В 9-м отсеке мы нашли тело матроса. Он сидел в проходе между торпедными стеллажами. На коленях у него был изолирующий противогаз ИП-46М, в руках держал свежий регенеративный патрон, который он не успел вставить в свое гнездо взамен отработанного. Правильно было бы сказать - не смог, потому, что патрон был не морской, а танковой модификации. По оплошности береговых спецов на лодку загрузили именно эти, непригодные для нас патроны. По злому року, начальник химслужбы К-122 старший лейтенант В. Петров находился в отпуске, загрузка шла без него, и чужая ошибка плюс «каприз конструктора», который сотворил регенеративные патроны не взаимозаменяемыми, стоили жизни 20-летнему матросу. Между прочим сам начхим установил мировой рекорд, продержавшись в ПДУ-1 (портативное дыхательное устройство), рассчитанным на 20 минут работы, около часа, сумел уцелеть в аварийном 7-м отсеке, и был возвращен к жизни корабельным врачом.
Мы с Соломиным прошли по правому борту 9-го отсека и обнаружили в каюте тела ещё трех матросов, которые лежали друг подле друга, как кутята. На них не хватило в переполненном отсеке защитных дыхательных средств.
После небольшого отдыха я спустился в корму во второй раз. Недоставало ещё одно человека, надо было его найти. Мертвого матроса Путинцева я нашел на его боевом посту (кормовая станция ЛОХ) в трюме 9-го отсека. Я хорошо знал этого всегда улыбчивого парня. У него и после смерти застыла на губах улыбка. Путинцев успел выполнить то, что требовала от него обстановка - дать огнегасящий газ фреон в аварийный отсек.
Без вины виноватые
На выходе из японских территориальных вод К-122, ведомую на буксире, встретил отряд тихоокеанских кораблей. На большом противолодочном корабле «Петропавловск» держал флаг первый заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Николай Смирнов. За ним шел сторожевик «Грозящий». Японцы тут же прекратили плотное конвоирование аварийной лодки и ушли в свои базы… Последней - 15-й - жертвой этого злосчастного похода стал лодочный «особист», оперуполномоченный КГБ капитан-лейтенант Александр Окольников. Он умер от разрыва сердца через несколько дней после возвращения домой. Душа не выдержала кошмара двух последних черных недель…
Расследование
Но экипаж К-122 вернулся в родную гавань со щитом - то есть с кораблем. Они спасли атомную подводную лодку с минимальными потерями. Печальный опыт других подобных аварий рисует куда более тяжкие последствия. Тем не менее подводников, объявили виноватыми во всех своих злоключениях. Смертники в военное время (ракетоносцы с надводным стартом, к которым относилась К-122, живут в бою очень недолго), заложники Системы и всех ее просчетов в годы Холодной войны, они, подводники капитана 1 ранга Сизова, были назначены виновниками постигшей их трагедии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
- Через шесть лет после нашей аварии, - горько сетует Александр Калиниченко, - в Саргассовом море на К-219 при попытке заглушить реактор вручную заживо сварился и погиб матрос, которого так и не смогли эвакуировать из реакторного отсека. Эх, если бы наш опыт стал достоянием флота! Но ведь всю нашу аварийную эпопею намертво засекретили…
Итак, англичане ушли своим курсом, а мы остались в океане один на один со своей бедой. Более менее обитаемым оставался лишь один - носовой отсек. В нем матросы и мичманы продолжали нести вахты по охране торпедных аппаратов, в которых находились торпеды с термоядерным зарядом. Высокая температура проникла и сюда, поэтому люк первого был отдраен. Но так мы могли существовать только до первого волнения моря.
А над всплывшей и беспомощно дрейфовавшей подлодкой уже кружили самолеты и вертолеты с японскими опознавательными знаками. На горизонте маячил американский десантный вертолетоносец типа «Иводзима». В 30 кабельтовых по правому траверзу занял позицию японский эсминец. Наше и без того аховое положение дополнялось весьма угрожаемой ситуацией. Поэтому старший на борту начальник штаба нашей 26-й дивизии капитан 1 ранга Геннадий Заварухин дал команду вооружить офицеров табельным оружием, приготовить на мостике гранаты и всему экипажу действовать по тревоге «Угроза ПДСС» (подводных диверсантов). Мне и моему старшине команды мичману Валерию Соломину пришлось продумывать способ подрыва торпед в случае попытки захвата корабля. Хотелось это сделать так, чтобы и самим иметь шанс остаться в живых. И мы придумали. Вместо штатных капсюлей-детонаторов в запальные стаканы зарядных отделений торпед подошли по диаметру электродетонаторы для уничтожения аппаратуры засекреченной связи. Привести их в действие можно было по проводу любой длинны, приспособив вместо «подрывной машинки» обычные меггометры, которыми электрики «прозванивают» цепи. Была надежда, что ударная волна, вырвавшись из люка 1-го отсека сбросит нас в море.
Но, к счастью, до этого дело не дошло. На выручку подводников подошло первое ближайшее к ним советское судно - «Меридиан», на котором проходили морскую практику курсанты владивостокской мореходки. Первым делом на него передали тела погибших матросов, закутанные в одеяла. Затем с аварийной подлодки были эвакуированы почти все матросы срочной службы и часть мичманов и офицеров, которые не требовались для буксировки К-122. На самой лодке остались лишь командир, старпом, инженер-механик, минер, врач, командиры дивизионов и несколько мичманов. Именно они должны были обеспечить буксировку атомохода к родным берегам. Именно им предстояло вести борьбу за непотопляемость корабля, если бы прочный корпус не выдержал бы перегрева. Ведь пожар все ещё лютовал в 7-м отсеке. И чтобы охладить в этом месте корпус, надо было притопить корму. Но в корме оставалась открытой труба торпедного аппарата - настежь. Надо было снова проделавать всю многотрудную операцию в девятом отсеке по перегрузке торпед и блокировке крышек. Пожар в 7- утих лишь тогда, когда там прогорело все, что могло гореть.
В покинутые отсеки спустились разведчики. Надо было оценить обстановку и найти тела пяти погибших моряков. Через кормовой люк в 8-й проникли капитан-лейтенант Калиниченко и мичман Соломин.
- В 9-м отсеке мы нашли тело матроса. Он сидел в проходе между торпедными стеллажами. На коленях у него был изолирующий противогаз ИП-46М, в руках держал свежий регенеративный патрон, который он не успел вставить в свое гнездо взамен отработанного. Правильно было бы сказать - не смог, потому, что патрон был не морской, а танковой модификации. По оплошности береговых спецов на лодку загрузили именно эти, непригодные для нас патроны. По злому року, начальник химслужбы К-122 старший лейтенант В. Петров находился в отпуске, загрузка шла без него, и чужая ошибка плюс «каприз конструктора», который сотворил регенеративные патроны не взаимозаменяемыми, стоили жизни 20-летнему матросу. Между прочим сам начхим установил мировой рекорд, продержавшись в ПДУ-1 (портативное дыхательное устройство), рассчитанным на 20 минут работы, около часа, сумел уцелеть в аварийном 7-м отсеке, и был возвращен к жизни корабельным врачом.
Мы с Соломиным прошли по правому борту 9-го отсека и обнаружили в каюте тела ещё трех матросов, которые лежали друг подле друга, как кутята. На них не хватило в переполненном отсеке защитных дыхательных средств.
После небольшого отдыха я спустился в корму во второй раз. Недоставало ещё одно человека, надо было его найти. Мертвого матроса Путинцева я нашел на его боевом посту (кормовая станция ЛОХ) в трюме 9-го отсека. Я хорошо знал этого всегда улыбчивого парня. У него и после смерти застыла на губах улыбка. Путинцев успел выполнить то, что требовала от него обстановка - дать огнегасящий газ фреон в аварийный отсек.
Без вины виноватые
На выходе из японских территориальных вод К-122, ведомую на буксире, встретил отряд тихоокеанских кораблей. На большом противолодочном корабле «Петропавловск» держал флаг первый заместитель главкома ВМФ СССР адмирал Николай Смирнов. За ним шел сторожевик «Грозящий». Японцы тут же прекратили плотное конвоирование аварийной лодки и ушли в свои базы… Последней - 15-й - жертвой этого злосчастного похода стал лодочный «особист», оперуполномоченный КГБ капитан-лейтенант Александр Окольников. Он умер от разрыва сердца через несколько дней после возвращения домой. Душа не выдержала кошмара двух последних черных недель…
Расследование
Но экипаж К-122 вернулся в родную гавань со щитом - то есть с кораблем. Они спасли атомную подводную лодку с минимальными потерями. Печальный опыт других подобных аварий рисует куда более тяжкие последствия. Тем не менее подводников, объявили виноватыми во всех своих злоключениях. Смертники в военное время (ракетоносцы с надводным стартом, к которым относилась К-122, живут в бою очень недолго), заложники Системы и всех ее просчетов в годы Холодной войны, они, подводники капитана 1 ранга Сизова, были назначены виновниками постигшей их трагедии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108