— Пусти меня, батыр, пусти — закричу…
— Кричи! — громко сказал Салават, позабывшись.
Она закрыла ему ладонью рот.
— Тише, тятька услышит, — шепнула она с лукавством.
Он зажал ей рот поцелуем. Они забыли, что на дворе мороз.
Прошло уже много времени, когда испуганная чем-то лошадь кузнеца, шарахнувшись по конюшне, вывела обоих из забытья.
— Пусти, пусти, батыр… Ой, горе моё! — забормотала девушка, отрезвев. — Как тебя звать — Абдулка? Пусти, Абдулка…
— Меня зовут Салават, я полковник царя Петра, — отвечал он. — Едем со мной.
— Куда я поеду?.. Ты меня завезёшь да бросишь.
— Зачем бросать?! Айда со мной…
— А ты холостой, полковник?
— Зачем? Одна жена есть дома, в деревне.
— Есть?!
— Одна только…
Она зарыдала, дрожа всем телом.
— Чего ты?.. Едем со мной. Ещё жена будешь!
— Уйди, погубитель! — возмущённо, в слезах, шептала она.
— Хто тебя губитил?.. Я не сказал — холостой.
— Уйди! — крикнула она. — Пусти меня… Тятька узнает — убьёт! — Она соскользнула с сеновала и скрылась в снежной мути.
Салават очнулся уже на рассвете от громкого стука в ворота. Он затаился.
— Кто та-ам?! Кто та-ам?! — кричала Оксана.
Потом услышал он мужские голоса во дворе, о чём-то спорили, что-то кричали в избе.
Салават держал оружие наготове, ожидая, что вот придут и сюда, к месту его ночлега.
Он слышал, как кузнец вывел пару своих лошадей и запрягал их в сани. К отцу подошла Оксана.
— Куды ж тебя, тятя? — спросила она.
— Вишь, куды-то с обозом, а может, в Уфу, — сказал он. — Да ты, Аксютка, не бойся. Избу запри, поживи у крёстной, покуда вернусь.
— Неужто тебя на войну?! — спросила она со слезами.
— Какой уж я воин! Отпустят… Небось все деревни кругом обобрали, то им и обоз большой нужен.
— Эй, хозяин, ты скоро? — крикнул мужской голос откуда-то от ворот.
— Как споро, так скоро! — ворчливо отозвался кузнец.
— Давай шевели-ись! — скомандовал тот же голос.
И Салават услыхал, как кузнец понукал лошадей.
Это был провиантский отряд, наехавший из Уфы.
Возле самой Уфы уже начали появляться летучие отряды башкир, восставших помещичьих крестьян, беглых с заводов работных людей и беглых солдат. В Уфе что ни день ожидали появления больших полчищ мятежников, готовились к отражению приступов и долгой осаде.
В ожидании осады и высылали из города фурьеров с сильными отрядами солдат для реквизиции провианта по деревням и сельским базарам. Уфимское начальство рассчитывало сделать большие запасы в городе, на случай осады.
В эту ночь из Табынского городка собрали с подводами всех обывателей, велели запрячь всех обывательских лошадей, у кого было по две и по три коровы, тем оставили лишь по одной, остальных привязали к саням и погнали по Белой вверх — по направлению к Уфе.
— Вылазь, что ли, царский полковник! Воин отважный, вылазь! — услыхал Салават злой и крикливый голос Оксаны.
— Ушли? — тихо спросил он.
— Ушли, выходи, — сказала она.
— И тятька ушёл? — спросил он, спускаясь по лестнице.
— И тятька ушёл, и коней уведи и корову… А что же ты, царский полковник, не приказал им отставить? Где же твой приказ? Ишь, ружья-то сколь при тебе. Другой бы стыдился сидеть, когда народ обижают, а ты, знать, не знаешь стыда! Эх ты! Тебе только девичье счастье губить — то твоя царская служба!..
— Ксанка, послушай, — сказал Салават.
— А что тебя слушать, — со злыми слезами перебила она. — Что мне слушать?! Хлеб, скотину позабирали, сани, коней и самих-то погнали невесть куда!.. Что же твой царь не вступился? Полковник?! А где же солдаты твои?
— Моя лошадь цел? — спросил Салават, который всегда неправильно говорил по-русски, когда бывал в раздражении или досаде.
— Твоя цел! — передразнила Оксана. — Лошадь твою сберегла и тебя самого сберегла, а вот батюшку своего сберечи не сумела. Что там с ним подеют?..
— Ладно болтать! Где мой лошадь? — оборвал её Салават.
— Ух, и-ирод! Все твой где, где тво-ой! Возьми, там стоят, где поставил, да чтобы и духом твоим не смердело тут, нехристь проклятый!..
— Ксанка, Ксанка, зачем ругаешь?.. — взволнованно пробормотал Салават.
Он понимал её злость и обиду, но утешать у него не было времени. Он отвязал одну из своих лошадей, сбережённых лишь потому, что они были поставлены сзади кузни и их не видали солдаты.
— Возьми другой лошадь себе! — крикнул он девушке и, не взглянув ей в лицо, вылетел за ворота.
По свежему снегу только в одну сторону, вверх по Идели, лежала дорога, по которой солдаты погнали обоз.
Салават пустился по ней же, поспешая к родным местам.
На пути лежало большое село Камышлы, где съезжался богатый базар. Невдалеке от него Салават встретил скачущих от базара людей. У них на санях были рыба, баранина, сено, и все возы, словно без клади, рысью мчались с базара.
— Что случилось? Куда вы? — спросил Салават у встречных.
— Солдаты там все забирают! — крикнули на ходу хозяева возов.
Салават лишь на миг задержался и вдруг подхлестнул коня и смело пустился к селу…
Все село Камышлы стонало. Кричали мужчины и женщины, лаяли и завывали собаки, ревел выгоняемый из дворов крупный и мелкий скот. Солдаты вязали возы с тушами мяса, отгоняли живой скот, оцепляли возы с сеном.
Владельцы отобранного провианта и фуража, плача в голос, молили офицера отдать деньги. Но он вместо денег строчил расписки, положив бумагу на спину услужливого солдатика…
Сидя верхом, Салават видел всю площадь и что творится на ней.
Это был конец «удачной» экспедиции провиантского отряда.
Гружёные возы под конвоем солдат двинулись от базара.
Салават, несмотря на мороз, сбросил с себя шубу и в воинском доспехе предстал перед народом.
— Воры! Воры! Воры! — выкрикнул он. — Волки! Волки! Ловите волков! — закричал он ещё громче — и вся площадь утихла. Все замолчали и с любопытством глядели на странного всадника в кольчуге, с саблей, с кинжалом, с сукмаром и боевым топором, с полным колчаном стрел и старинным луком… — Ловите волков! — кричал Салават, как пастух, у которого волки напали на стадо. — Бейте волков! Злой волк — офицер — отнял у вас овец, отнял мясо, сено, коней. Догоним волков!
— Догоним! Лови! Бей! — крикнули голоса из толпы в ответ на призыв Салавата.
— Когда нет ружья, хороша и коса! — крикнул Салават. — Берите косы, лопаты, дубины — что есть. Вставайте! Продай нам свои топоры, — обратился он к продавцу железа.
— Мне продай!
— Мне!
— Мне! — зашумела толпа, и все обступили продавца топоров.
Железные лопаты, несколько кос, вскинутых на плечи, блеснули в толпе.
Базар закипел.
Кругом распрягали лошадей, из саней выкручивали оглобли, превращая их в палицы, на длинные древки насаживали ножи.
И, охваченный вдохновением битвы, Салават неожиданно для себя самого запел:
Помните клич удалых стариков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131