- Господи! - прошептал я благоговейно. - Что значит одежда! Я выгляжу совсем другим человеком.
- Вот-вот! - подхватила Хелен. - Ты выглядишь как всеми уважаемый влиятельный человек. Поезжай на заседание комиссии. Ты их всех сразишь наповал.
Умываясь и причесываясь, я тихо радовался, что все стало на свои места, хотя надежды на это, казалось, не было никакой. Последний раз восхищенно оглядев себя в зеркале, я исполнился бодрящей самоуверенности.
Я вышел на холодный пронизывающий ветер - и не почувствовал его. Ничто не могло проникнуть сквозь мою твидовую броню. Да, в этом костюме я мог спокойно отправиться на Северный полюс, ничего не надев сверху.
В машине мне стало жарковато, и я опустил все стекла, а приехав, с наслаждением вдохнул холодный воздух. Однако облегчение было недолгим. Едва двери министерского отдела закрылись за мной, как меня обдало жаром. В прошлый раз, когда я был тут, меня поразило, что люди способны работать в такой духоте, включив отопление на полную мощность. Теперь, проходя по коридору и поглядывая сквозь стеклянные стены на машинисток и министерских чиновников, я вновь поразился их теплоустойчивости. Тем более что было гораздо жарче, чем тогда. Гораздо, гораздо жарче! Ведь я чуть ли не до подбородка был заключен в кокон из двух слоев плотной, как ковер, материи.
Виной всему, разумеется, был пояс брюк, сжимавший мою грудную клетку, точно рука великана. У меня возникло нелепое ощущение, что костюм сам несет меня к двойной двери конференц-зала в конце коридора. В зале было даже еще жарче, и меня охватила паника: мне почудилось, что я перестаю дышать. Но члены комиссии поздоровались со мной приветливо, как всегда, а председатель проводил меня к моему месту у длинного стола, и мне стало легче.
В Молочную комиссию входили человек двадцать: богатые фермеры, чиновники министерства, два крупнейших землевладельца в наших краях - лорд Дарбраф и сэр Генри Брукли, - а также врач и практикующий ветеринар. Практикующим ветеринаром был я. Приглашение работать в комиссии мне очень польстило, и я старался выполнять свои обязанности наилучшим образом, однако это утро выдалось особенным.
Председательствовал сэр Генри. Он открыл заседание, а я мысленно вознес молитву, чтобы оно продолжалось недолго. Ведь в моей твидовой броне я долго не выдержу. Но вопросы рассматривались нестерпимо медленно, и повестка казалась неисчерпаемой. Подробно обсуждались стерилизация, типы хозяйственных построек, болезни рогатого скота, какие-то юридические тонкости - одно за другим, одно за другим, а мне становилось все жарче и жарче. У меня часто спрашивали мое мнение, и я отвечал осипшим от духоты голосом, надеясь, что это останется незамеченным. Но, увы, мое важнейшее сообщение было припасено на закуску. А мне становилось все хуже, и час спустя я уже не сомневался, что вот-вот задохнусь, хлопнусь в обморок и меня унесут отсюда на носилках. Я едва переводил дух, пот ручьями стекал за воротник, и я еле справлялся с искушением расстегнуть пиджак и хоть чуть-чуть охладиться. Но мою руку удерживала мысль о хохоте, каким разразится почтенная комиссия при виде доходящих до подбородка брюк.
Миновало почти два часа, прежде чем сэр Генри оглядел сидящих за столом и перешел к моему вопросу.
- Итак, господа, - сказал он, - в заключение заседания мы должны вынести решение по заявлению фермера Эдварда Ньюкомба о выдаче ему лицензии на основании туберкулинизации его скота. Поскольку были высказаны определенные сомнения, наш юный друг мистер Хэрриот провел дополнительную проверку. Итак, мистер Хэрриот?..
Кто-то заговорил о Теде Ньюкомбе, и лишь через несколько секунд меня осенило, что этот кто-то - я Сам. Слова все были знакомые, но произносились как будто помимо меня с хрипом и пыхтением. Глаза туманил пот, но сквозь него я видел, что остальные смотрят на меня вроде бы одобрительно. Они всегда были со мной очень милы, возможно потому, что в комиссии я был моложе всех, но на этот раз мне улыбались как-то по особенному одобряюще и ласково кивали, пока я бубнил "на редкость заботливый хозяин"... "коровы идеально ухожены"... "трудолюбив, добросовестен"... "строжайшее соблюдение санитарии и гигиены"... "человек безупречной порядочности"... А когда прозвучала заключительная фраза: "Хозяйственные постройки Эдварда Ньюкомба в мелочах, возможно, не вполне соответствуют стандарту, но он вкладывает в свою ферму колоссальный труд, и я убежден, что, получив лицензию, он ни в чем не обманет нашего доверия!", лица вокруг меня стали совсем уж благостными. Сэр Генри одарил меня дружеской улыбкой.
- Благодарю вас, мистер Хэрриот. Ваши выводы весьма убедительны, и мы все вам весьма обязаны. Полагаю, господа, возражений против выдачи лицензии не будет?
Вокруг стола дружно! поднялись руки.
Практически не помню, как я вышел из зала, но помню, как, стремглав сбежав по лестнице, ринулся в мужскую уборную, заперся в кабинке, сбросил пиджак и, раскрыв рот, рухнул на унитаз. Потом расстегнул рубашку, расстегнул широченный пояс брюк и прислонился к стенке, продолжая разевать рот, точно рыба. От меня во все стороны шли волны жара, смешанного с облегчением и торжеством. Победа осталась за мной! Тед получил заветную лицензию, а я еще жив, пусть и нахожусь при последнем издыхании.
Мало-помалу я приходил в себя, и тут за стенкой кабинки раздались голоса двух мужчин. Под дверцей мелькнули их ноги и исчезли: сэр Генри и лорд Дарбраф, чьи голоса я узнал, отошли к дальней стене.
Наступила длительная пауза, затем милорд загремел:
- Знаете, Генри, просто приятно было смотреть, как этот молодой человек добивался лицензии для фермера в холмах.
- Совершенно с вами согласен, Джордж. Держался он, по-моему, чертовски хорошо.
- Всю душу вкладывал, черт побери. Не жалел себя. В жизни не видел подобного! У него же пот по лицу ручьями стекал.
- М-м. Да, я заметил. Преданность делу, вот что я скажу.
- Вот-вот! Преданность делу. Приятно найти ее у такого молодого человека. (Небольшая пауза.) А знаете, Генри, у этого малого есть и другие достоинства.
- Какие, Джордж?
- Умение одеваться. Прекрасный костюм. Завидую, что у него такой портной!
7

- Нет, вы только посмотрите на паренька!
Фермер Дагдейл посмеивался, наблюдая, как Джимми старательно направляет луч фонарика, облегчая работу с телящейся коровой. К своим обязанностям мой десятилетний сын относился с величайшей серьезностью. В тесноватом стойле он усердно следил за каждым моим движением, то освещая зад коровы, то переводя луч на ведро с горячей водой всякий раз, когда я намыливал руки или окунал веревки в дезинфицирующий раствор.
- Да, - отозвался я. - Он любит ночную работу. Собственно говоря, Джимми любил всякую ветеринарную работу, но если меня вызывали вечером, прежде чем ему приходило время спать, он, отправляясь со мной, впадал в настоящий экстаз и блаженно созерцал, как лучи фар освещают каждый зигзаг, каждый поворот проселка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91