– Фиаллах. Он очень мстительный.
– Не беспокойся. Ты живешь на побережье? Таэ было приятно, что он расспрашивает о ней.
– Да, там очень красиво. Ты любишь море?
– Мне больше нравится смотреть на него, чем путешествовать по нему.
Они отошли от танцующих к пиршественным столам, и Коннавар принес ей кубок яблочного сока. Они тихонько сидели вдали от толпы.
– Тебя правда не беспокоит Фиаллах? – спросила она.
– Он сам решит мстить или нет, – пожал плечами Конн. – Я ничего не могу изменить. Тогда зачем беспокоиться? Какой от этого будет толк?
– Он хочет жениться на мне, и это меня беспокоит. Хотя толку в этом никакого.
– И ты согласишься?
– Не знаю. Однажды я ехала на колеснице моего отца, и кони понесли. Мне пришлось ждать, когда они устанут.
– Значит, ты думаешь, что Фиаллах устанет? – улыбнулся юноша.
– Может быть. Кто знает? Ты пригласил меня танцевать, потому что действительно хотел потанцевать со мной или чтобы позлить Фиаллаха?
– По обеим причинам.
– А если бы Фиаллах не ударил твоего брата, ты пригласил бы меня?
– Нет.
Ее расстроил такой ответ.
– Ну что ж, ты достиг своей цели. Желаю спокойной ночи.
– Подожди! – остановил ее Коннавар. – Я только что вернулся с войны. С ужасной войны. – Он еще немного помолчал, а потом заглянул ей в глаза. – У меня нет времени на личные удовольствия. Однажды из-за моря война придет в наши земли. Мне нужно готовиться.
– Тебе? Прости, я знаю, что ты герой. Все так говорят. Но ты не предводитель. Разве имеет значение, будешь ты готов или нет?
– Потому что я так хочу, – ответил он.
Голос его был таким же ровным и спокойным, как когда он говорил с Фиаллахом, ни намека на заносчивость или гордыню.
– Тогда я буду спать спокойнее, зная, что ты готов. Фиаллах тоже готов. Он ни о чем не может говорить, кроме битв. Кажется, он ждет не дождется сражения.
К удовольствию Таэ, Конн вдруг расстроился.
– Значит, он двойной дурак. Я говорил не о битвах, а о войне. Битвы только незначительная часть этого зверя.
– Зверя? Ты считаешь войну живым существом?
– Да. Я видел, как она убивает. Видел, как затмевает сердца людей. Видел такое, от чего кровь стыла в жилах. – Его передернуло. – И я не позволю зверю запятнать кровью белоснежные склоны Каэр Друаг. – Конн взял ее за руку и нежно поцеловал ладонь. – Я рад, что Фиаллах толкнул моего брата… Потому что ты согрела мое сердце. – Коннавар отвел ее к костру, поклонился и ушел.
К ней приблизился Фиаллах.
– Ты опозорила меня. Помолвленные женщины не должны себя так вести.
– Я не помолвлена, – ответила она, – ни с тобой, ни с кем другим.
– Мы понимали друг друга.
– Нет. Это ты понимал. И ни разу не предложил мне выйти за тебя замуж.
– А, – улыбнулся он, – значит, ты на меня сердишься. Понимаю. Я слишком… резко отреагировал на мальчика. Мы помиримся по пути домой.
Длинный Князь посмотрел на деревья. Листва становилась золотой, и в воздухе веяло холодом. Больное плечо сильно ныло, и казалось, что в бесполезные пальцы левой руки втыкают раскаленные иголки. За ним ехал брат Солтайс, а за двумя мужчинами следовала пешая толпа. Они в молчании проследовали в Старые Дубы.
Около дома молодой слуга принял у всадников поводья и увел лошадей в конюшню. Длинный Князь сразу отправился в гостиную и сел в широкое удобное кресло рядом с только что разведенным огнем. Брат Солтайс снял кувшин эля с соседней полки и щедрой рукой наполнил две расписные чаши. Длинный Князь отпил золотистого напитка и вздохнул.
– Надо было тихонько убить его. Без лишнего шума.
Друид не ответил. Суд и последовавшее за ним утопление Сенекаля расстроили его. Он знал этого молодого человека. Он не был злодеем, просто глупцом. Самому ему никогда бы не пришло в голову убить родителей. Во зло он впал под тлетворным влиянием Ферола.
Охотники нашли его в собственной хижине около парома, где он наивно продолжал работать. Юноша смог привести в свое оправдание только то, что Ферол убил его родителей, а сам он слишком боялся разбойника, чтобы сбежать и донести на него. Брат Солтайс поверил ему, но закон был тверд, как скала, и Сенекалю пришлось сполна прочувствовать его на своей шкуре. После вынесения приговора он умолял помиловать его и отказался идти на смерть. Когда его вытащили из зала, он вырвался, бросился на землю и ухватился за коновязь. Двум стражникам пришлось отрывать его от столба. Потом его связали и посадили в телегу. Всю дорогу Сенекаль кричал и плакал.
Длинный Князь развернул коня и подъехал к связанному пленнику.
– Во имя Тараниса! Неужели ты не можешь побыть мужчиной хотя бы в час собственной смерти?
– Не убивайте меня. Пожалуйста, не убивайте меня, – хныкал Сенекаль. Князь приказал заткнуть ему рот кляпом.
Юношу бросили в болото со скованными руками и ногами. Грязная вода быстро сомкнулась над его головой, и бездыханное тело отправилось к трупам других преступников.
Опустившись в другое кресло, брат Солтайс допил свой эль. Длинный Князь, погрузившись в размышления, смотрел в огонь. Друид посмотрел на него и в который раз заметил на его лице усталость.
– Пресветлые боги! Всю жизнь я считал, что риганте особый народ, не похожий на соседей. Оказывается, мы такие же убийцы, как они.
– Вовсе нет, – возразил брат Солтайс. – Я путешествовал до самого Каменного Города. Везде я встречал преступников, бандитов, убийц, насильников, соблазнителей. Везде. В больших городах преступления случаются ежечасно. Здесь, в горах, убийство, к счастью, редкий случай. В целом мы заботимся друг о друге и живем в относительной гармонии с соседями. Я видел мало жестокостей и низости среди риганте.
Длинный Князь бросил взгляд на своего друга.
– И ты можешь сказать это после того, как казнил парня, принявшего участие в убийстве собственных родителей?
– В стаде всегда найдется черная овца.
Некоторое время оба сидели молча, размышляя. Брат Солтайс думал, насколько мудры его слова. Да, он считал риганте особенными, но, может быть, причиной тому их уклад жизни, когда каждый человек играет особую роль в жизни всего племени. И какова в этом заслуга сидов? Согласно учению друидов в этих землях заключалось особое волшебство, рожденное Духом. А сиды и были хранителями Духа. Солтайс много раз чувствовал эту магию, когда забирался на горные вершины и смотрел на мир, ощущая как сквозь него течет сила гор.
Налив себе еще эля, он посмотрел на старика, сидящего у огня. Длинный Князь правил северными риганте сорок лет, правил мудро, с любовью и с величайшим почтением к закону. Годы не были милосердны к нему. Некогда могучее тело теперь напоминало скелет, суставы болели, да и сердцу оставалось недолго биться.
– Снова зима, – прошептал Длинный Князь. – Годы бегут слишком быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101