Значит, он не ищет неприятностей себе на голову, как с ним бывало, увы, слишком часто.
Руатайну не терпелось вернуться домой – путь с южного рынка скота был долог, и последние десять миль дорога непрерывно шла в гору. Лошадь устала и тяжело дышала. Он ласково похлопал ее по шее.
– Отдыхай, моя хорошая. Когда мы вернемся, я накормлю тебя отборным зерном.
Сверху он видел свой дом, построенный у слияния трех ручьев, которым деревня была обязана названием. Добротный, сложенный из толстых сухих бревен, крытый соломой. Летом в нем царила прохлада, поскольку в широкие окна дул ветерок, а зимой было тепло, ведь ставни закрывались плотно-плотно, а печь источала жар. Около дома виднелись фигурки людей. Руатайн невольно улыбнулся. Мирия, оседлав пони, водила его по двору, а младший сын крепко держался в седле. Бендегиту Брану исполнилось только три года, но он уже не раз проявлял бесстрашие, чем немало радовал отца. Лошадь под воином заржала.
– Ладно-ладно, поехали, – сказал Руатайн, и только собрался опять сесть в седло, но его внимание привлекла ссора мальчиков на холме.
Когда он добрался до них, драка была в полном разгаре. У Гованнана текла кровь из носа. Девятилетний сын Руатайна, Браэфар, лежал на траве, а Коннавар атаковал остальных трех мальчиков, размахивая кулаками, пинаясь и толкаясь. Еще один мальчик упал, получив удар в правое ухо. Коннавар наскочил на него и стукнул кулаком по носу.
Руатайн подбежал, схватил его за ворот зеленой туники и приподнял. Десятилетний мальчуган обернулся, и в лицо воина врезался кулачок. Руатайн выпустил мальчика и сильно шлепнул его, сбив с ног.
– Довольно! – проревел он. На холме воцарилась тишина. – Что, во имя Тараниса, здесь происходит?
Ответа не последовало, мальчики избегали его взгляда.
– Мы просто играли, – наконец пробурчал Гованнан, вытирая кровь, капавшую на тунику. – Я иду домой.
Он и его четверо друзей, все в синяках, принялись спускаться с холма. Коннавар сидел на траве, потирая голову. Браэфар попытался встать, однако снова упал. Отец подошел к нему и наклонился.
– Куда тебя ударили? – спросил он.
Мальчик попытался улыбнуться, но лицо у него было серое.
– Со мной все в порядке, папа. Просто голова кружится. Я упал, а Гованнан стукнул меня коленом. Так что теперь я посреди белого дня вижу звезды.
– Красиво сказано, – заметил Руатайн, ероша светлые волосы сына. – Полежи еще немного, подожди, пока мир не перестанет кружиться. – Поднявшись, он подошел к Коннавару. – Хороший удар. – Руатайн потер челюсть. – Я все еще чувствую его.
Над Конном можно было и подшутить, в ответ мальчик обычно улыбался, и тогда все решалось само собой, но на этот раз он остался серьезен. Коны заглянул в лицо приемного отца, и могучему воину стало не по себе от того, что он увидел в странных глазах пасынка. Один глаз был зеленым, а другой карим, на солнце отливавшим золотом. Руатайн понял: что-то случилось. Он присел рядом и посмотрел на твердые черты лица Коннавара. На правой щеке его наливался синяк, и нижняя губа была разбита.
– Почему вы подрались?
Мальчик помолчал, потом провел рукой по рыжим волосам.
– Он сказал, что мой отец был трусом и сбежал с поля боя. Странные глаза внимательно смотрели на Руатайна.
Воин много лет боялся этого разговора и теперь почувствовал боль в сердце.
– Твой отец был моим другом. Он стоял рядом со мной в двух битвах. Понимаешь? Я не стал бы дружить с трусом.
– Значит, он не убегал? – Коннавар не сводил с приемного отца взгляда.
Тот вздохнул.
– Он нарушил свой гейс, убил ворона, перед тем как ты родился. Вараконну хотелось, чтобы ты рос на его глазах, а он мог вести тебя по жизни. Мысль о смерти лежала на его душе как огромная скала.
Руатайн мысленно вернулся к ужасным событиям десятилетней давности, когда племена объединились, чтобы сразиться с морскими захватчиками. Двенадцать тысяч яростных разбойников против восьми тысяч полных решимости соплеменников. То был день доблести и крови, ни одна сторона не сдавалась. В разгар битвы началась ужасная буря; молния ударила прямо в поле битвы, подбросив обугленные тела воинов в воздух.
– Послушай, Конн. Вараконн был моим побратимом. Он сражался рука об руку со мной весь день, защищая мою спину, как я защищал его. И именно это важно.
– Так он бежал? – снова спросил мальчик.
На лице его была написана мольба. Требовалась большая успокаивающая ложь. Руатайн не мог дать ему этого. Он был человек чести и вместе с тем знал, что молодые и неопытные люди смотрят на жизнь по-другому. Человек или герой, или трус, и никаких вариантов – только черное и белое. Он предпринял последнюю попытку успокоить Коннавара.
– Послушай меня. Врагов мы победили, но они атаковали еще раз. Уже смеркалось. Пятеро бросились на нас с Вараконном, и он был убит. Я потерял друга, ты – отца. И хватит об этом.
– Куда его ранили? – упрямо спросил Конн.
– Ты думаешь не о том. Он был хорошим, отважным и благородным человеком. И только на одно мгновение им овладел страх. Не суди его за это. Когда битва кончилась, я был с Вараконном, он говорил о тебе и твоей матери. Он так хотел увидеть тебя взрослым.
– Ни один враг не увидит моей спины, – сказал Коннавар. – Я никогда не побегу.
– Не говори глупостей, – оборвал его Руатайн. – Я бежал много раз. Хороший воин знает, когда сражаться, а когда отступить. В этом нет позора.
– Нет позора, – повторил мальчик. – Кто прикрывал твою спину, когда мой отец бежал?
Воин не нашел что ответить. Коннавар поднялся на ноги.
– Ты куда? – спросил Руатайн.
– Найду Гованнана. Я должен извиниться перед ним.
– Тебе не за что извиняться.
– Он был прав. Мой отец умер трусом.
Мальчик развернулся и ушел, а Руатайн тихо выругался. К нему подошел Браэфар.
– Он все еще злится?
– Злится. И ему больно.
– Думаю, он мог побить их всех. Я был ему не нужен.
– Да, он силен, – отозвался его отец. – Как ты себя чувствуешь, Крыло? – Это была часть имени души мальчика – Крыло над Водами.
– Уже лучше. У Гованнана твердые колени. Стоило получить такой удар, чтобы увидеть, как Кони ему врежет. Он не боится никого – и ничего.
Боится, подумал Руатайн. Боится быть, как отец.
– Я говорил тебе: держись ко мне поближе.
– Что ты сказал, папа? – удивился Браэфар.
– Просто разговариваю со старым другом. Пойдем домой. Руатайн посадил сына на коня и повез его вниз по дороге. Я мог бы солгать ему, думал он, сказать, что его отец не убегал. Но это видели двадцать человек. Рано или поздно история всплыла бы. Мирия, конечно, будет в ярости. Она всегда любила первого сына больше других. И, конечно, больше, чем своего второго мужа!
Эта мысль постигла его неожиданно, как неприятельская стрела из засады.
Они поженились через четыре месяца после памятной битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Руатайну не терпелось вернуться домой – путь с южного рынка скота был долог, и последние десять миль дорога непрерывно шла в гору. Лошадь устала и тяжело дышала. Он ласково похлопал ее по шее.
– Отдыхай, моя хорошая. Когда мы вернемся, я накормлю тебя отборным зерном.
Сверху он видел свой дом, построенный у слияния трех ручьев, которым деревня была обязана названием. Добротный, сложенный из толстых сухих бревен, крытый соломой. Летом в нем царила прохлада, поскольку в широкие окна дул ветерок, а зимой было тепло, ведь ставни закрывались плотно-плотно, а печь источала жар. Около дома виднелись фигурки людей. Руатайн невольно улыбнулся. Мирия, оседлав пони, водила его по двору, а младший сын крепко держался в седле. Бендегиту Брану исполнилось только три года, но он уже не раз проявлял бесстрашие, чем немало радовал отца. Лошадь под воином заржала.
– Ладно-ладно, поехали, – сказал Руатайн, и только собрался опять сесть в седло, но его внимание привлекла ссора мальчиков на холме.
Когда он добрался до них, драка была в полном разгаре. У Гованнана текла кровь из носа. Девятилетний сын Руатайна, Браэфар, лежал на траве, а Коннавар атаковал остальных трех мальчиков, размахивая кулаками, пинаясь и толкаясь. Еще один мальчик упал, получив удар в правое ухо. Коннавар наскочил на него и стукнул кулаком по носу.
Руатайн подбежал, схватил его за ворот зеленой туники и приподнял. Десятилетний мальчуган обернулся, и в лицо воина врезался кулачок. Руатайн выпустил мальчика и сильно шлепнул его, сбив с ног.
– Довольно! – проревел он. На холме воцарилась тишина. – Что, во имя Тараниса, здесь происходит?
Ответа не последовало, мальчики избегали его взгляда.
– Мы просто играли, – наконец пробурчал Гованнан, вытирая кровь, капавшую на тунику. – Я иду домой.
Он и его четверо друзей, все в синяках, принялись спускаться с холма. Коннавар сидел на траве, потирая голову. Браэфар попытался встать, однако снова упал. Отец подошел к нему и наклонился.
– Куда тебя ударили? – спросил он.
Мальчик попытался улыбнуться, но лицо у него было серое.
– Со мной все в порядке, папа. Просто голова кружится. Я упал, а Гованнан стукнул меня коленом. Так что теперь я посреди белого дня вижу звезды.
– Красиво сказано, – заметил Руатайн, ероша светлые волосы сына. – Полежи еще немного, подожди, пока мир не перестанет кружиться. – Поднявшись, он подошел к Коннавару. – Хороший удар. – Руатайн потер челюсть. – Я все еще чувствую его.
Над Конном можно было и подшутить, в ответ мальчик обычно улыбался, и тогда все решалось само собой, но на этот раз он остался серьезен. Коны заглянул в лицо приемного отца, и могучему воину стало не по себе от того, что он увидел в странных глазах пасынка. Один глаз был зеленым, а другой карим, на солнце отливавшим золотом. Руатайн понял: что-то случилось. Он присел рядом и посмотрел на твердые черты лица Коннавара. На правой щеке его наливался синяк, и нижняя губа была разбита.
– Почему вы подрались?
Мальчик помолчал, потом провел рукой по рыжим волосам.
– Он сказал, что мой отец был трусом и сбежал с поля боя. Странные глаза внимательно смотрели на Руатайна.
Воин много лет боялся этого разговора и теперь почувствовал боль в сердце.
– Твой отец был моим другом. Он стоял рядом со мной в двух битвах. Понимаешь? Я не стал бы дружить с трусом.
– Значит, он не убегал? – Коннавар не сводил с приемного отца взгляда.
Тот вздохнул.
– Он нарушил свой гейс, убил ворона, перед тем как ты родился. Вараконну хотелось, чтобы ты рос на его глазах, а он мог вести тебя по жизни. Мысль о смерти лежала на его душе как огромная скала.
Руатайн мысленно вернулся к ужасным событиям десятилетней давности, когда племена объединились, чтобы сразиться с морскими захватчиками. Двенадцать тысяч яростных разбойников против восьми тысяч полных решимости соплеменников. То был день доблести и крови, ни одна сторона не сдавалась. В разгар битвы началась ужасная буря; молния ударила прямо в поле битвы, подбросив обугленные тела воинов в воздух.
– Послушай, Конн. Вараконн был моим побратимом. Он сражался рука об руку со мной весь день, защищая мою спину, как я защищал его. И именно это важно.
– Так он бежал? – снова спросил мальчик.
На лице его была написана мольба. Требовалась большая успокаивающая ложь. Руатайн не мог дать ему этого. Он был человек чести и вместе с тем знал, что молодые и неопытные люди смотрят на жизнь по-другому. Человек или герой, или трус, и никаких вариантов – только черное и белое. Он предпринял последнюю попытку успокоить Коннавара.
– Послушай меня. Врагов мы победили, но они атаковали еще раз. Уже смеркалось. Пятеро бросились на нас с Вараконном, и он был убит. Я потерял друга, ты – отца. И хватит об этом.
– Куда его ранили? – упрямо спросил Конн.
– Ты думаешь не о том. Он был хорошим, отважным и благородным человеком. И только на одно мгновение им овладел страх. Не суди его за это. Когда битва кончилась, я был с Вараконном, он говорил о тебе и твоей матери. Он так хотел увидеть тебя взрослым.
– Ни один враг не увидит моей спины, – сказал Коннавар. – Я никогда не побегу.
– Не говори глупостей, – оборвал его Руатайн. – Я бежал много раз. Хороший воин знает, когда сражаться, а когда отступить. В этом нет позора.
– Нет позора, – повторил мальчик. – Кто прикрывал твою спину, когда мой отец бежал?
Воин не нашел что ответить. Коннавар поднялся на ноги.
– Ты куда? – спросил Руатайн.
– Найду Гованнана. Я должен извиниться перед ним.
– Тебе не за что извиняться.
– Он был прав. Мой отец умер трусом.
Мальчик развернулся и ушел, а Руатайн тихо выругался. К нему подошел Браэфар.
– Он все еще злится?
– Злится. И ему больно.
– Думаю, он мог побить их всех. Я был ему не нужен.
– Да, он силен, – отозвался его отец. – Как ты себя чувствуешь, Крыло? – Это была часть имени души мальчика – Крыло над Водами.
– Уже лучше. У Гованнана твердые колени. Стоило получить такой удар, чтобы увидеть, как Кони ему врежет. Он не боится никого – и ничего.
Боится, подумал Руатайн. Боится быть, как отец.
– Я говорил тебе: держись ко мне поближе.
– Что ты сказал, папа? – удивился Браэфар.
– Просто разговариваю со старым другом. Пойдем домой. Руатайн посадил сына на коня и повез его вниз по дороге. Я мог бы солгать ему, думал он, сказать, что его отец не убегал. Но это видели двадцать человек. Рано или поздно история всплыла бы. Мирия, конечно, будет в ярости. Она всегда любила первого сына больше других. И, конечно, больше, чем своего второго мужа!
Эта мысль постигла его неожиданно, как неприятельская стрела из засады.
Они поженились через четыре месяца после памятной битвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101