Черт побери, почему вы не уехали сразу?
- Потому что я вас люблю! - Сара обхватила руками его лицо, притянула к себе и раскрыла губы.
В этот миг для Гая все потеряло значение. Он ощущал только ее, почти нагую, в его объятиях. Его руки скользили по изгибам ее талии, он мял ее пеньюар, ткань не мешала ему прикасаться к ней. Он искал новые изгибы - выпуклости ребер, мягкий округлый живот. Ее груди были как раз по размеру его ладоней.
Застонав, Сара поцеловала его, и он тут же разорвал шелк на ее теле.
Не прерывая поцелуя, они опустились на шезлонг. Сара развязала галстук Гая и сняла его. Затем она расстегнула пуговицы, сняла с него жилет и подтяжки. На мгновение ему пришлось подчиниться ее рукам, и пока она стягивала с него одежду и отбрасывала прочь, он все продолжал целовать ее.
Потом он запустил руки в ее волосы, и их губы снова встретились.
Гай посмотрел на Сару: она была хороша, как рассвет, лицо ее сверкало от радости; она, словно посмеиваясь, пела беспечную песнь сирены.
Внезапно ласточка пронеслась мимо, и Сара, уклонившись, рассмеялась. Она хотела его и лежала, раскинув ноги, готовая принять его.
И она сказала, что любит его.
Он тоже был готов овладеть ею прямо здесь, в столовой Миракл.
- Нет! - Это слово причинило Гаю истинное страдание. - Нет. Сара! Не таким образом!
Она отвела глаза от мечущейся птицы и посмотрела на него; смех ее замер, как будто Гай задушил его, хотя она все еще смотрела на него так, словно была готова простить даже это.
Он подобрал разорванную одежду и прикрыл ее грудь.
Ласточка примостилась на люстре, ее длинный заостренный хвост был нацелен в сердце Сары как стрела.
- Я хочу вас. Я хочу этого. Больше меня ничто не заботит, - тихо проговорила Сара.
Но Гай остался непреклонен; он подобрал разбросанную одежду, накинул на плечи Сары свою рубашку и, свернув жилет, положил его, как подушку, под ее босые ноги. Шлепанцы ее давно уже упали на пол.
- Вы не все знаете, - печально сказал он.
Ласточка снова принялась летать по комнате, и Гай замахал руками, пытаясь выгнать ее. Наконец ласточка, найдя полукруглое окно, вылетела на простор.
Сара надела на себя рубашку Гая, чтобы прикрыть наготу, и подтянула колени к подбородку. В глазах ее была опустошенность, и все же она решила не поддаваться малодушию.
- Мою добродетель спасла птичка, - сухо сказала она, - и теперь не знаю, радоваться мне или печалиться…
Глава 13
Сердце Сары гулко билось, тело горело и ныло. Ярость, печаль и боль охватили ее.
Гай пошел к дверям - самый красивый мужчина из всех, каких ей когда-либо доводилось видеть, стройный, крепкий, ладный. Его темные волосы рассыпались, когда он наклонился, чтобы оторвать кусок кружева, зацепившийся за шпору, под гладкой, как бронза, кожей заиграли мускулы.
Если она когда-нибудь задавалась вопросом об истинной природе желания, то теперь у нее был бы ответ. Она отдала бы все, что угодно, лишь бы с наслаждением почувствовать, как он входит в нее, просила бы милостыню на улицах до конца дней своих, лишь бы познать каждой клеточкой тела высшую точку этого пьянящего соприкосновения - грудь к животу. Внезапно Гай повернулся к ней.
- Я люблю вас. - Его глаза наполнились печалью. - Но это нехорошо.
- Потому что вы уже любите другую?
- Нет никакой другой.
- Но леди Райдерборн думает…
- Миракл? Что она вам наговорила?
- Она была вашей первой любовницей. Это правда?
- Да, хотя с тех пор мы не более чем друзья.
- Но вы знали других женщин. Миракл считает, что вы по-настоящему любили ту леди, с которой жили прошлой весной, и все еще грустите о ее потере.
Странная ирония блеснула в его взгляде, и это напомнило Саре о выражении, которое она когда-то видела на лице святого Себастьяна, привязанного к дереву и пронзенного стрелами. Мученик, изображенный на полотне, смеялся над смертью.
- Возможно, когда-то мне казалось, что я ее люблю, но теперь я так не думаю.
- Вы все еще чувствуете себя связанным с этой леди?
- Не так, как вы думаете. - Гай подошел к окну и распахнул его, как будто ему стало жарко.
- Мы с вами никогда не встречались до того дня в книжной лавке, так что если ваши тайны включают в себя прошлогоднюю любовницу, почему это может причинить мне боль?
- Потому что любовь не может основываться на лжи.
- Не понимаю, - сказала Сара. - Я вас люблю; какая разница, причинит ли мне боль то, чего я не знаю.
- Вы правы. - Гай стремительно заходил по комнате, тень и свет попеременно блестели на его голых плечах. - Вам так или иначе будет больно.
Он остановился у статуи Афродиты: незрячие каменке глаза богини смотрели в сторону далекого моря. Сара вздохнула.
- После всего, что было у нас с вами, - дрожащим голосом сказала она, - каждое мгновение колебаний только еще больше разрывает мое сердце. Как бы вы ни боялись, что ваши слова могут причинить мне боль, вы должны рассказать мне все.
Гай прислонился к стене и уставился в потолок, словно не мог смотреть на Сару.
- Поверьте, в любом случае у нас нет будущего, но если я скажу правду сейчас, вам будет гораздо больнее. Поймите же, это сделка с дьяволом!
Отчаявшись уговорить Гая, Сара встала и подошла к двери. Его батистовая рубашка доходила ей почти до колен, и из-под нее выглядывали длинные куски рваного шелка.
- Но и вы тоже поймите, - решительно сказала она, - если бы мне пришлось уехать отсюда, не узнав эту тайну, я бы заблудилась в лабиринте сомнений и сознания собственной вины.
- Это я понимаю, - с болью проговорил Гай.
Сара медленно опустилась на холодные плиты у входа, откуда она могла смотреть поверх роз на летнее небо.
Если бы с ней разговаривал так какой-то другой мужчина, она предположила бы, что это просто чуткость, доеденная до крайности, преувеличенное представление о женской хрупкости. Но это был Гай Деворан - блестящий, проницательный, великодушный. Он пытался подготовить ее к чему-то ужасному. Хотя она не могла вообразить, почему какая-то его тайна могла сокрушить ее, в правильности его решения она не сомневалась. Она сидела молча, ожидая, словно погруженная в непрозрачную немую дымку, а над ее головой в синем небе носились ласточки.
Наконец Гай встряхнулся и заходил по комнате.
- Сначала мне хотелось защитить вас, - начал он, - как бы ни казалось это теперь глупым. Потом я попался в ловушку, созданную собственными руками. Я все время пытался рассказать вам правду, рассказать во всех подробностях, но только соткал непроницаемую паутину лжи. Конечно, мне следовало рассказать все сразу же, и тогда всего этого… - он махнул рукой в сторону дивана, обрывков кружева и забытых ею шлепанцев, - никогда бы не произошло. А вот Райдер знает почти все, и Джек тоже.
- Значит, это нечто такое, что может понять только мужчина?
Гай остановился и посмотрел на нее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
- Потому что я вас люблю! - Сара обхватила руками его лицо, притянула к себе и раскрыла губы.
В этот миг для Гая все потеряло значение. Он ощущал только ее, почти нагую, в его объятиях. Его руки скользили по изгибам ее талии, он мял ее пеньюар, ткань не мешала ему прикасаться к ней. Он искал новые изгибы - выпуклости ребер, мягкий округлый живот. Ее груди были как раз по размеру его ладоней.
Застонав, Сара поцеловала его, и он тут же разорвал шелк на ее теле.
Не прерывая поцелуя, они опустились на шезлонг. Сара развязала галстук Гая и сняла его. Затем она расстегнула пуговицы, сняла с него жилет и подтяжки. На мгновение ему пришлось подчиниться ее рукам, и пока она стягивала с него одежду и отбрасывала прочь, он все продолжал целовать ее.
Потом он запустил руки в ее волосы, и их губы снова встретились.
Гай посмотрел на Сару: она была хороша, как рассвет, лицо ее сверкало от радости; она, словно посмеиваясь, пела беспечную песнь сирены.
Внезапно ласточка пронеслась мимо, и Сара, уклонившись, рассмеялась. Она хотела его и лежала, раскинув ноги, готовая принять его.
И она сказала, что любит его.
Он тоже был готов овладеть ею прямо здесь, в столовой Миракл.
- Нет! - Это слово причинило Гаю истинное страдание. - Нет. Сара! Не таким образом!
Она отвела глаза от мечущейся птицы и посмотрела на него; смех ее замер, как будто Гай задушил его, хотя она все еще смотрела на него так, словно была готова простить даже это.
Он подобрал разорванную одежду и прикрыл ее грудь.
Ласточка примостилась на люстре, ее длинный заостренный хвост был нацелен в сердце Сары как стрела.
- Я хочу вас. Я хочу этого. Больше меня ничто не заботит, - тихо проговорила Сара.
Но Гай остался непреклонен; он подобрал разбросанную одежду, накинул на плечи Сары свою рубашку и, свернув жилет, положил его, как подушку, под ее босые ноги. Шлепанцы ее давно уже упали на пол.
- Вы не все знаете, - печально сказал он.
Ласточка снова принялась летать по комнате, и Гай замахал руками, пытаясь выгнать ее. Наконец ласточка, найдя полукруглое окно, вылетела на простор.
Сара надела на себя рубашку Гая, чтобы прикрыть наготу, и подтянула колени к подбородку. В глазах ее была опустошенность, и все же она решила не поддаваться малодушию.
- Мою добродетель спасла птичка, - сухо сказала она, - и теперь не знаю, радоваться мне или печалиться…
Глава 13
Сердце Сары гулко билось, тело горело и ныло. Ярость, печаль и боль охватили ее.
Гай пошел к дверям - самый красивый мужчина из всех, каких ей когда-либо доводилось видеть, стройный, крепкий, ладный. Его темные волосы рассыпались, когда он наклонился, чтобы оторвать кусок кружева, зацепившийся за шпору, под гладкой, как бронза, кожей заиграли мускулы.
Если она когда-нибудь задавалась вопросом об истинной природе желания, то теперь у нее был бы ответ. Она отдала бы все, что угодно, лишь бы с наслаждением почувствовать, как он входит в нее, просила бы милостыню на улицах до конца дней своих, лишь бы познать каждой клеточкой тела высшую точку этого пьянящего соприкосновения - грудь к животу. Внезапно Гай повернулся к ней.
- Я люблю вас. - Его глаза наполнились печалью. - Но это нехорошо.
- Потому что вы уже любите другую?
- Нет никакой другой.
- Но леди Райдерборн думает…
- Миракл? Что она вам наговорила?
- Она была вашей первой любовницей. Это правда?
- Да, хотя с тех пор мы не более чем друзья.
- Но вы знали других женщин. Миракл считает, что вы по-настоящему любили ту леди, с которой жили прошлой весной, и все еще грустите о ее потере.
Странная ирония блеснула в его взгляде, и это напомнило Саре о выражении, которое она когда-то видела на лице святого Себастьяна, привязанного к дереву и пронзенного стрелами. Мученик, изображенный на полотне, смеялся над смертью.
- Возможно, когда-то мне казалось, что я ее люблю, но теперь я так не думаю.
- Вы все еще чувствуете себя связанным с этой леди?
- Не так, как вы думаете. - Гай подошел к окну и распахнул его, как будто ему стало жарко.
- Мы с вами никогда не встречались до того дня в книжной лавке, так что если ваши тайны включают в себя прошлогоднюю любовницу, почему это может причинить мне боль?
- Потому что любовь не может основываться на лжи.
- Не понимаю, - сказала Сара. - Я вас люблю; какая разница, причинит ли мне боль то, чего я не знаю.
- Вы правы. - Гай стремительно заходил по комнате, тень и свет попеременно блестели на его голых плечах. - Вам так или иначе будет больно.
Он остановился у статуи Афродиты: незрячие каменке глаза богини смотрели в сторону далекого моря. Сара вздохнула.
- После всего, что было у нас с вами, - дрожащим голосом сказала она, - каждое мгновение колебаний только еще больше разрывает мое сердце. Как бы вы ни боялись, что ваши слова могут причинить мне боль, вы должны рассказать мне все.
Гай прислонился к стене и уставился в потолок, словно не мог смотреть на Сару.
- Поверьте, в любом случае у нас нет будущего, но если я скажу правду сейчас, вам будет гораздо больнее. Поймите же, это сделка с дьяволом!
Отчаявшись уговорить Гая, Сара встала и подошла к двери. Его батистовая рубашка доходила ей почти до колен, и из-под нее выглядывали длинные куски рваного шелка.
- Но и вы тоже поймите, - решительно сказала она, - если бы мне пришлось уехать отсюда, не узнав эту тайну, я бы заблудилась в лабиринте сомнений и сознания собственной вины.
- Это я понимаю, - с болью проговорил Гай.
Сара медленно опустилась на холодные плиты у входа, откуда она могла смотреть поверх роз на летнее небо.
Если бы с ней разговаривал так какой-то другой мужчина, она предположила бы, что это просто чуткость, доеденная до крайности, преувеличенное представление о женской хрупкости. Но это был Гай Деворан - блестящий, проницательный, великодушный. Он пытался подготовить ее к чему-то ужасному. Хотя она не могла вообразить, почему какая-то его тайна могла сокрушить ее, в правильности его решения она не сомневалась. Она сидела молча, ожидая, словно погруженная в непрозрачную немую дымку, а над ее головой в синем небе носились ласточки.
Наконец Гай встряхнулся и заходил по комнате.
- Сначала мне хотелось защитить вас, - начал он, - как бы ни казалось это теперь глупым. Потом я попался в ловушку, созданную собственными руками. Я все время пытался рассказать вам правду, рассказать во всех подробностях, но только соткал непроницаемую паутину лжи. Конечно, мне следовало рассказать все сразу же, и тогда всего этого… - он махнул рукой в сторону дивана, обрывков кружева и забытых ею шлепанцев, - никогда бы не произошло. А вот Райдер знает почти все, и Джек тоже.
- Значит, это нечто такое, что может понять только мужчина?
Гай остановился и посмотрел на нее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71