Но если рассматривать все это с точки зрения личной мести, вендетты, то оно, в принципе, может быть закончено. Хотя эта организация и старается избежать слова «вендетта». С подобным явлением Абрамсу неоднократно приходилось сталкиваться, когда он работал в полиции. Разумеется, О'Брайен и Аллертон обставят все не так жестоко, как делает это мафия, но результат будет тот же самый. Он вспомнил о серебряной пуле.
— Мистер Абрамс, так что же вы все-таки думаете?
— Я думаю, на этот раз вы найдете того, кого ищете.
О'Брайен подался вперед:
— Почему?
— Потому что он понимает, что вы опять взяли след. И он убегает. Он убил Карбури. Если прибегнуть к уже применявшейся метафоре, лес сильно поредел за прошедшие сорок лет. Многие животные погибли, вымерли. Следы волка, или оборотня, теперь легче различить. И еще я думаю, что он не остановится перед новыми убийствами.
О'Брайен поднялся и зашагал по комнате. По стенам побежала его тень, отчего казалось, будто изображенные на них воины начали двигаться.
— Да, он будет убивать. Его вынуждают к этому, — задумчиво произнес О'Брайен.
24
Длинный лимузин отъехал от Штаба, огни в котором были уже погашены, развернулся и направился по Парк-авеню на юг. Питер Торп, расположившийся на откидном сиденье, прикурил и обратился к Уэсту:
— Создается впечатление, Ник, что ты уже довольно давно работаешь над этим делом. Судя по всему, ты занялся им задолго до появления — и исчезновения — полковника Карбури. Однако я что-то не припоминаю, чтобы ты говорил когда-либо об этой работе на встречах нашей группы.
Уэст, сидевший на втором откидном сиденье, возился со своей трубкой.
— Важность и сложность этого дела, отрывочность и расплывчатость данных предполагают нецелесообразность его обсуждения с ветеранами УСС, независимо от того, отошли ли они от дел или занимают какое-то положение в ЦРУ или администрации.
Торп улыбнулся О'Брайену и Аллертону и добавил:
— Разумеется, присутствующие здесь составляют исключение.
Уэст отвел взгляд.
— Нет, не составляют.
Торп снова улыбнулся.
— Мы тебя явно недооценивали, Ник.
Уэст как будто не заметил его реплики.
— Единственный человек, с которым я обсуждал это дело до сегодняшнего дня, — Энн. Собственно, мы и познакомились в связи с этим обсуждением.
Тони Абрамс внимательно взглянул на Уэста. Он подумал, что Ника многие действительно могли недооценивать. Вся его внешность не внушала ни малейшего опасения, если рассматривать ее с точки зрения примитивных инстинктов. Но ум у него был опасный — опасный для предателей, ничтожеств, позерствующих середнячков типа Питера Торпа. Интуитивно Абрамс ощущал, что Торп боится Уэста.
Лимузин медленно пробирался в плотном потоке машин. В салоне повисло молчание. Наконец его прервал О'Брайен:
— Я не верю, что КГБ, прилагающему столько усилий, чтобы проникнуть в администрацию, спецслужбы и министерство обороны США, не удалось добиться здесь каких-то успехов. Половина из присутствовавших сегодня на вечере, включая двух бывших и нынешнего директоров ЦРУ, вполне подходят под определение Элинор Уингэйт «близок к администрации и президенту». — Он огляделся. — Я не похож на сумасшедшего?
Кэтрин наблюдала за ним с восхищением. Как ловко расставляет он ловушку! И хотя дело о дневнике от начала до конца выдумано, реакция тех, кого О'Брайен испытывает, будет настоящей. Так же вполне реальной была гибель или исчезновение Карбури, равно как и гибель людей в Бромптон-Холле. О'Брайен показал себя мастером мистификаций.
— Вопрос в том, как далеко сумели продвинуться эти советские агенты и какую цель они преследуют, — сказал Уэст.
О'Брайен покачал головой.
— Могу только сказать, что в воздухе пахнет грозой. Я думаю, что русские изобрели все-таки способ добиться своей конечной цели.
— Вы имеете в виду ядерный удар? — спросил Торп.
— Нет. — О'Брайен сделал жест, как бы отметающий это предположение. — Поскольку ядерный удар немедленно вызовет массированную акцию возмездия с нашей стороны, русские вряд ли считают этот вариант оптимальным.
— Тогда что же? — спросила Кэтрин. — Биологическое или химическое оружие? — И поскольку О'Брайен не ответил, продолжила: — Какое отношение к этому может иметь полковник Карбури и письмо леди Уингэйт?
— Судя по всему, лицо или лица, названные в дневнике в качестве русских агентов, зачем-то нужны Советам в осуществлении их плана, — сказал наконец О'Брайен. Он пожал плечами. — Нам не хватает фактов.
«Типичный полицейский прием, — подумал Абрамс. — Подозреваемому говорят, что знают все о нем и его сообщниках, а затем отпускают, чтобы проследить за его действиями и контактами. Следовательно, можно предположить, будто О'Брайен и вправду считает, что в этом лимузине находится лицо, связи которого тянутся в Москву». И все же у Абрамса возникло впечатление, что в своих заявлениях О'Брайен несколько переигрывает. Слишком много ответов на незаданные вопросы. Слишком все гладко. И слишком спокойно он выглядит, хотя получается, что и сам О'Брайен может быть одним из подозреваемых на роль «Талбота».
Вообще-то все, что происходит с ним, Тони Абрамсом, какая-то фантастика. У него было такое ощущение, словно его подхватил ураган и перенес в сказочный город. Нет, надо сейчас же отправляться домой и лечь спать, а когда он проснется, то от смокинга не останется и следа, не будет никакого похмелья, и во вторник он спокойно пойдет на работу. А Кэтрин Кимберли велит ему доставить какому-нибудь бедному еврею приглашение явиться на фирму по ничтожному делу. И жизнь вновь размеренно, хотя и несколько скучно, потечет по своему привычному руслу.
Так думал сейчас Тони Абрамс. Но он знал, что пути назад нет. Он осознавал, что крепко увяз в этом деле, о чем еще днем не мог и помыслить. Он чувствовал, что воздух в лимузине наполнен подозрениями и страхом. Конечно, это вроде бы был страх за свою страну, но Тони понимал, что, несмотря на высокопарную риторику, находящиеся сейчас в машине люди боялись прежде всего за свои жизни.
Абрамсу показалось, что он слышит голос отца: «Не вступай ни в какие организации. Избегай любых членских билетов. Это приносит одни несчастья. Я знаю».
Или совет матери: «Если увидишь шепчущихся людей, сразу переходи на другую сторону улицы. Ты можешь шептаться только с Богом».
Вполне нормальные советы со стороны коммунистов, ставших сионистами. Хорошие советы. Жаль, что Тони к ним не прислушивался. Да ведь и сами они начали следовать им, когда им было уже под пятьдесят. Так что у него еще есть время. Если только не прав О'Брайен. Тогда и у Тони, и у всех других осталось всего несколько недель или, в крайнем случае, месяцев.
25
Лимузин медленно полз вперед в потоке машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Мистер Абрамс, так что же вы все-таки думаете?
— Я думаю, на этот раз вы найдете того, кого ищете.
О'Брайен подался вперед:
— Почему?
— Потому что он понимает, что вы опять взяли след. И он убегает. Он убил Карбури. Если прибегнуть к уже применявшейся метафоре, лес сильно поредел за прошедшие сорок лет. Многие животные погибли, вымерли. Следы волка, или оборотня, теперь легче различить. И еще я думаю, что он не остановится перед новыми убийствами.
О'Брайен поднялся и зашагал по комнате. По стенам побежала его тень, отчего казалось, будто изображенные на них воины начали двигаться.
— Да, он будет убивать. Его вынуждают к этому, — задумчиво произнес О'Брайен.
24
Длинный лимузин отъехал от Штаба, огни в котором были уже погашены, развернулся и направился по Парк-авеню на юг. Питер Торп, расположившийся на откидном сиденье, прикурил и обратился к Уэсту:
— Создается впечатление, Ник, что ты уже довольно давно работаешь над этим делом. Судя по всему, ты занялся им задолго до появления — и исчезновения — полковника Карбури. Однако я что-то не припоминаю, чтобы ты говорил когда-либо об этой работе на встречах нашей группы.
Уэст, сидевший на втором откидном сиденье, возился со своей трубкой.
— Важность и сложность этого дела, отрывочность и расплывчатость данных предполагают нецелесообразность его обсуждения с ветеранами УСС, независимо от того, отошли ли они от дел или занимают какое-то положение в ЦРУ или администрации.
Торп улыбнулся О'Брайену и Аллертону и добавил:
— Разумеется, присутствующие здесь составляют исключение.
Уэст отвел взгляд.
— Нет, не составляют.
Торп снова улыбнулся.
— Мы тебя явно недооценивали, Ник.
Уэст как будто не заметил его реплики.
— Единственный человек, с которым я обсуждал это дело до сегодняшнего дня, — Энн. Собственно, мы и познакомились в связи с этим обсуждением.
Тони Абрамс внимательно взглянул на Уэста. Он подумал, что Ника многие действительно могли недооценивать. Вся его внешность не внушала ни малейшего опасения, если рассматривать ее с точки зрения примитивных инстинктов. Но ум у него был опасный — опасный для предателей, ничтожеств, позерствующих середнячков типа Питера Торпа. Интуитивно Абрамс ощущал, что Торп боится Уэста.
Лимузин медленно пробирался в плотном потоке машин. В салоне повисло молчание. Наконец его прервал О'Брайен:
— Я не верю, что КГБ, прилагающему столько усилий, чтобы проникнуть в администрацию, спецслужбы и министерство обороны США, не удалось добиться здесь каких-то успехов. Половина из присутствовавших сегодня на вечере, включая двух бывших и нынешнего директоров ЦРУ, вполне подходят под определение Элинор Уингэйт «близок к администрации и президенту». — Он огляделся. — Я не похож на сумасшедшего?
Кэтрин наблюдала за ним с восхищением. Как ловко расставляет он ловушку! И хотя дело о дневнике от начала до конца выдумано, реакция тех, кого О'Брайен испытывает, будет настоящей. Так же вполне реальной была гибель или исчезновение Карбури, равно как и гибель людей в Бромптон-Холле. О'Брайен показал себя мастером мистификаций.
— Вопрос в том, как далеко сумели продвинуться эти советские агенты и какую цель они преследуют, — сказал Уэст.
О'Брайен покачал головой.
— Могу только сказать, что в воздухе пахнет грозой. Я думаю, что русские изобрели все-таки способ добиться своей конечной цели.
— Вы имеете в виду ядерный удар? — спросил Торп.
— Нет. — О'Брайен сделал жест, как бы отметающий это предположение. — Поскольку ядерный удар немедленно вызовет массированную акцию возмездия с нашей стороны, русские вряд ли считают этот вариант оптимальным.
— Тогда что же? — спросила Кэтрин. — Биологическое или химическое оружие? — И поскольку О'Брайен не ответил, продолжила: — Какое отношение к этому может иметь полковник Карбури и письмо леди Уингэйт?
— Судя по всему, лицо или лица, названные в дневнике в качестве русских агентов, зачем-то нужны Советам в осуществлении их плана, — сказал наконец О'Брайен. Он пожал плечами. — Нам не хватает фактов.
«Типичный полицейский прием, — подумал Абрамс. — Подозреваемому говорят, что знают все о нем и его сообщниках, а затем отпускают, чтобы проследить за его действиями и контактами. Следовательно, можно предположить, будто О'Брайен и вправду считает, что в этом лимузине находится лицо, связи которого тянутся в Москву». И все же у Абрамса возникло впечатление, что в своих заявлениях О'Брайен несколько переигрывает. Слишком много ответов на незаданные вопросы. Слишком все гладко. И слишком спокойно он выглядит, хотя получается, что и сам О'Брайен может быть одним из подозреваемых на роль «Талбота».
Вообще-то все, что происходит с ним, Тони Абрамсом, какая-то фантастика. У него было такое ощущение, словно его подхватил ураган и перенес в сказочный город. Нет, надо сейчас же отправляться домой и лечь спать, а когда он проснется, то от смокинга не останется и следа, не будет никакого похмелья, и во вторник он спокойно пойдет на работу. А Кэтрин Кимберли велит ему доставить какому-нибудь бедному еврею приглашение явиться на фирму по ничтожному делу. И жизнь вновь размеренно, хотя и несколько скучно, потечет по своему привычному руслу.
Так думал сейчас Тони Абрамс. Но он знал, что пути назад нет. Он осознавал, что крепко увяз в этом деле, о чем еще днем не мог и помыслить. Он чувствовал, что воздух в лимузине наполнен подозрениями и страхом. Конечно, это вроде бы был страх за свою страну, но Тони понимал, что, несмотря на высокопарную риторику, находящиеся сейчас в машине люди боялись прежде всего за свои жизни.
Абрамсу показалось, что он слышит голос отца: «Не вступай ни в какие организации. Избегай любых членских билетов. Это приносит одни несчастья. Я знаю».
Или совет матери: «Если увидишь шепчущихся людей, сразу переходи на другую сторону улицы. Ты можешь шептаться только с Богом».
Вполне нормальные советы со стороны коммунистов, ставших сионистами. Хорошие советы. Жаль, что Тони к ним не прислушивался. Да ведь и сами они начали следовать им, когда им было уже под пятьдесят. Так что у него еще есть время. Если только не прав О'Брайен. Тогда и у Тони, и у всех других осталось всего несколько недель или, в крайнем случае, месяцев.
25
Лимузин медленно полз вперед в потоке машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145