«Нельсон Демилль. Одиссея Талбота»: Новости; Москва;
Оригинал: Nelson Demille, “The Talbot Odyssey”
Перевод: Е. Попова
Аннотация
СССР наконец-то нашел способ «разобраться» с Америкой. Взорванный в космосе на спутнике «Молния» атомный заряд должен разрушить всю электронную аппаратуру на территории США, после чего Америка должна стать легкой добычей СССР. Но доблестные ветераны Управления стратегических служб (предшественника ЦРУ), рискуя, естественно, жизнью, мужественно пресекают козни КГБ.
Нельсон Демилль
Одиссея Талбота
Часть первая
Первое мая
Пролог
— Вот таким образом настанет конец света, — сказал Виктор Андров, — без шума, без стонов, а вот так просто — пип… пип… пип. — Он попытался подражать радиосигналу.
Широкое лицо Андрова расплылось в улыбке, и он указал на электронные приборы, располагавшиеся вдоль стен большого, тускло освещенного чердака.
Высокий пожилой американец, стоявший рядом с ним, заметил:
— Не совсем конец, Андров. Перемена. И главное, все это произойдет без кровопролития.
Андров пошел к лестнице, и звуки его шагов гулко раздавались по всему чердаку.
— Да, конечно, — согласился Андров, обернувшись и изучая американца в царившей здесь полутьме. Для своего возраста тот был достаточно привлекательным, с ясными голубыми глазами и шапкой седых волос. Правда, держался он, с точки зрения Андрова, чересчур аристократически.
— Пойдемте. У меня для вас есть сюрприз — ваш давний друг, которого вы не видели уже сорок лет, — сказал Андров американцу.
— Кто это?
— Бакалейщик. Вы никогда не задумывались, что с ним произошло? Теперь он бизнесмен. — И, кивнув в сторону лестницы, Андров добавил: — Следуйте за мной. Ступеньки слабо освещены, так что будьте внимательны.
Коренастый русский спустился по узкой лестнице в маленькую комнату с обшитыми деревом стенами, освещенную единственным бра.
Андров сказал спутнику:
— Очень жаль, что вы не можете присоединиться к нам на празднование Первого мая. Каждый год мы приглашаем дружественно настроенных к нам американцев, и — всякое бывает — даже после стольких лет кто-то из них может вас узнать.
Американец промолчал. Тогда Андров продолжил:
— На этот раз мы пригласили ветеранов бригады имени Авраама Линкольна, и наверняка они замучают всех своими рассказами о том, сколько фашистов они убили в Испании полвека тому назад.
— Я прекрасно проведу время у себя в комнате.
— Отлично. Мы пришлем вам вина. И, конечно, еды. Продукты здесь великолепные.
— Это я уже понял.
Андров удовлетворенно похлопал себя по животу и сказал:
— А к следующим майским праздникам в Россию будет импортировано много американского продовольствия на очень выгодных условиях.
Улыбнувшись, он толкнул одну из панелей в стене.
— Пойдемте.
Они оказались в большой часовне в елизаветинском стиле.
— Сюда, пожалуйста.
Американец прошелся по часовне, превращенной в рабочий кабинет, и сел в кресло. Оглядевшись, он спросил:
— Это ваш кабинет?
— Да.
Поскольку американец не мог представить себе, что в этом доме может быть еще более роскошный кабинет, он понял, что у главы миссии СССР при ООН условия для работы похуже. Виктор Андров, резидент КГБ в Нью-Йорке, определенно был большой шишкой.
— Ваш старый приятель скоро будет здесь, — пообещал ему Андров. — Он живет неподалеку. У нас есть время, чтобы сперва немного выпить.
Американец посмотрел в дальний угол часовни. Над местом, где раньше был алтарь, теперь висели портреты Маркса, Энгельса и Ленина, этой красной троицы. Он перевел взгляд на Андрова.
— Вы знаете, когда будет нанесен удар?
Андров разлил шерри в два бокала и, протянув один из них американцу, ответил:
— Да. Конец настанет в тот же день, когда все это началось. Четвертого июля.
Он поднял свой бокал.
— Ваше здоровье! — по-русски сказал он.
— Ваше здоровье! — также по-русски ответил ему американец.
1
Патрик О'Брайен стоял на площадке обозрения, расположенной на крыше шестидесятидевятиэтажного здания Американской радиокорпорации в Рокфеллеровском центре, и смотрел на юг. Небоскребы спускались подобно горной гряде в долину более низких зданий в центре города, поднимаясь затем вновь к высоким вершинам Уолл-стрит.
О'Брайен, не оборачиваясь, говорил стоявшему рядом с ним человеку:
— Когда я был еще мальчиком, анархисты и коммунисты часто швыряли бомбы на Уолл-стрит. Они убили несколько человек, в основном людей своего класса — рабочих, мелких служащих, рассыльных. Я не слышал, чтобы хоть раз пристукнули какого-нибудь бизнесмена или хоть на пять минут помешали работе биржи.
Стоявший рядом с О'Брайеном мужчина, Тони Абрамс, родители которого были коммунистами, хитро улыбнулся:
— Эти акции носили символический характер.
— Думаю, именно так о них можно сказать сегодня. — О'Брайен бросил взгляд на Эмпайр-Стейт-Билдинг.
— Здесь, наверху, так тихо. Каждый, кто провел хоть какое-то время в Нью-Йорке, это отмечает. Вот эту тишину. — Он взглянул на Абрамса. — Я люблю подниматься сюда по вечерам после работы. А вы здесь раньше бывали?
— Нет.
Абрамс уже больше года работал в «О'Брайен, Кимберли и Роуз» — юридической фирме О'Брайена, расположенной на сорок четвертом этаже здания Радиокорпорации. Он оглядел почти пустую крышу. Она имела форму подковы, огибавшей с южной, западной и северной сторон техническое сооружение, в котором размещались подъемные механизмы лифтов. Крыша была вымощена терракотовой плиткой и украшена несколькими сосенками, высаженными в кадках. Кучки туристов, в основном азиатов, расположились вдоль серых железных перил, фотографируя раскинувшийся под ними ярко освещенный город.
Абрамс добавил:
— Должен признаться, я никогда не поднимался ни на статую Свободы, ни на Эмпайр-Стейт-Билдинг.
О'Брайен рассмеялся:
— Типичный житель Нью-Йорка!
Некоторое время оба стояли молча. Абрамс ломал голову над тем, зачем О'Брайен попросил его разделить с ним это вечернее созерцание города. Мелкий служащий, проводящий вечера над дипломной работой по юриспруденции, он даже ни разу не был в кабинете старика, да и вообще ему не довелось перекинуться с ним и дюжиной слов.
О'Брайен казался поглощенным осмотром Верхнего Залива. Порывшись в кармане, он спросил у Абрамса, нет ли у того двадцатипятицентовика.
Абрамс дал ему монету.
О'Брайен подошел к подзорной трубе, укрепленной на металлической опоре, и опустил монету в приемник. Аппарат загудел. О'Брайен посмотрел на прикрепленную к нему табличку.
— Так, номер девяносто семь.
Он повернул трубу так, что стрелка указателя остановилась на цифре 97.
— Ага, вот она.
С минуту он внимательно смотрел в окуляры, а потом сказал:
— При виде этой леди в бухте у меня по телу бегают мурашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145