Америка то место, о котором то и дело упоминает в разговорах Дуглесс. Она сказала, что они могли бы отправиться в Америку и «осесть дома», а он мог бы «начать посещать школу». Школу?! В его-то возрасте?! — надменно спросил ее тогда он, стараясь не выказать интереса к этой идее. Жить здесь, в этом новом мире, вместе с Дуглесс и проектировать здания? Уж не ради этого ли его и отправили вперед во времени?! Быть может. Господь, увидев его Торнвик, возлюбил его, Николаса, и решил дать ему еще один шанс? И Николас улыбнулся: сама мысль о том, что Господь Бог может вести себя столь фривольно, показалась ему смешной.
Ну, а что он на самом-то деле понимает в промысле Божием? Наверное, не затем его переправили через века, чтобы он всего-навсего выяснял, кто же именно оклеветал его? Это-то он узнал уже чуть ли не с неделю тому назад, но он и сейчас пребывает здесь! Так ради чего же все-таки? Ради чего он явился в этот новый мир?!
— Николас! — внезапно вскрикнула Дуглесс, садясь в постели.
Он заключил ее в объятия, и она, прижимаясь к нему, сказала:
— Мне приснилось, что ты ушел, что тебя нет здесь больше, что ты покинул меня!
Гладя ее по голове, он тихо сказал:
— Я тебя не покину: я останусь здесь с тобой навсегда! Дуглесс потребовалось время, чтобы смысл сказанного вполне дошел до нее. Затем она приподнялась и посмотрела на него.
— Это правда, Николас? — медленно, как бы не веря своим ушам, спросила она.
— Я… — начал он и, запнувшись, тяжко вздохнул: ему было так трудно это выговорить! — Я не хочу возвращаться, я останусь здесь! — произнес он. И, глядя на нее, добавил:
— С тобой!
Уткнувшись ему в плечо, Дуглесс залилась слезами.
Он ласкал ее и, смеясь, говорил:
— Так ты, наверное, горюешь из-за того, что я решил остаться, и ты теперь лишена возможности вернуться к этому твоему Роберту, одаривающему детей бриллиантами?!
— Да нет, просто я плачу от счастья! — отозвалась она. Он вытащил из коробки на прикроватном столике бумажную салфетку и, подавая ей, сказал:
— Вот, на! Кончай плакать и лучше расскажи-ка мне об Америке! — Потом, искоса глянув на нее, добавил:
— И еще расскажи мне об этом твоем дяде-короле!
Высморкавшись, Дуглесс с улыбкой сказала:
— А я и не знала, что ты тогда это расслышал!
— А что такое «ковбой»? — спросил он. — И что такое «паспорт»? И что это еще за «Большой Канон»? И не надо так далеко отодвигаться от меня!
— Не «Канон», а «каньон», — поправила его она и, плотнее прижавшись к нему, принялась рассказывать об Америке, о своем семействе, о дяде, женившемся на принцессе и теперь вот являющемся королем Ланконии.
Утренний свет уже начал проникать в спальню, а они все продолжали строить разные планы. Называя дядю «Джей Ти», Дуглесс, насколько могла доходчиво, объяснила Никола-су, что для того, чтобы он смог полететь с нею в Америку, ему понадобится паспорт.
— Зная дядю Джей Ти, я не сомневаюсь, что для начала он пожелает, чтобы ты посетил его в Ланконии и он сам бы на тебя посмотрел. Но ты ему наверняка понравишься!
— А его королеве? — спросил Николас.
— Это тете Арии, что ли? Ну, как тебе сказать? Временами, конечно, она бывает малость пугающей, но в общем-то — совершенно замечательный человек! — отозвалась Дуглесс и, улыбнувшись, продолжила:
— Когда мы все были еще детьми, она обычно играла с нами в бейсбол. У них шестеро детей. А еще у нее проживает одна престранная подружка по имени Долли — она обычно бегает по всему дворцу, натянув на себя джинсы, а на голову надев корону. — И при этих словах она поглядела на Николаса, на его темные волосы и голубые глаза и, вспомнив его походку и его взгляд, под которым люди ежатся, договорила:
— Ну, ты-то отлично приживешься в Ланконии!
После завтрака, который они заказали в номер, Николас вдруг сказал:
— Я с удовольствием отведал бы сейчас клубничного мороженого!
И в следующее мгновение они были на полу и, позабыв себя, катались по нему и впивались друг в друга, занимаясь любовью. А затем они наполнили водой ванну и уселись в нее — каждый на своем конце — и продолжили строить планы касательно их будущей совместной жизни.
— Мы с тобою отправимся в Шотландию, — сказала Дуглесс. — И пока тебе будут делать паспорт, поживем там. Это дивное по красоте место!
Нога Николаса в этот момент покоилась у нее на животе, и он тихонько поглаживал ее плоть.
— И ты опять наденешь туфли на высоких каблуках, собираясь там кататься со мною на велосипеде, да? — спросил он.
— Ну, не стоит так уж потешаться надо мной: ведь эти самые туфли позволили мне добиться желаемого! — смеясь ответила Дуглесс.
— И мне тоже! — добавил он.
Приняв ванну, они оделись, и Дуглесс собралась звонить своему дяде Джей Ти.
Отведя глаза, Николас тихо проговорил:
— Знаешь, мне все-таки нужно вернуться в церковь — в самый последний раз!
Дуглесс почувствовала, как все в ней прямо-таки замерло.
— Нет! — воскликнула она шепотом и, кинувшись к нему, схватила его за руки и уставилась ему в глаза.
— Но я должен! — улыбаясь, произнес он. — Я ведь часто туда ходил, и решительно ничего не происходило! Ну же, Дуглесс, посмотри-ка на меня!
Она подняла к нему лицо, и он засмеялся:
— Опять лук в глаза попал, да?!
— Я просто боюсь! — ответила она.
— Но я же должен помолиться о прощении, — воскликнул он, — прощении за то, что не желаю возвращаться и спасать имя свое и честь! Ты меня понимаешь?!
Она только и смогла кивнуть, но затем сказала:
— Хорошо, но я намерена пойти с тобой, и я тебя никуда не отпущу! Понятно тебе? На этот раз я не останусь ждать тебя во дворе!
Целуя ее, он ответил:
— И я тоже хотел сказать, что более не хочу отпускать тебя от себя! Ладно, значит, сейчас мы пойдем в церковь, чтобы я помолился там, а потом ты позвонишь дяде. А что, в Шотландии тоже есть поезда?
— Ну, разумеется! — сказала она.
— Что ж, похоже тогда, что страна эта здорово изменилась: в мое время это было совсем дикое место! — заметил он, потом обнял ее за плечи, и они вместе вышли из гостиницы.
Глава 11
В церкви Дуглесс не захотела отпускать от себя Николаса. Он преклонил колени для молитвы, и она тоже опустилась на колени рядом с ним, крепко обхватив его обеими руками. Он не оттолкнул ее, как она ожидала, и она догадалась, что, несмотря на притворную оживленность, он так же, как и она, испытывает страх.
Так они простояли на коленях на холодном полу более часа, и колени у Дуглесс начали ныть, а руки, обхватывавшие Николаса, онемели, но ей ни разу и в голову не пришла мысль о том, что можно хоть сколько-нибудь ослабить объятия. В церковь зашел священник — постоял какое-то время, наблюдая за ними, потом молча удалился.
Столь же горячо, как Николас, моливший о прощении, Дуглесс в молитвах просила Господа не забирать его у нее, позволить ему навсегда остаться с нею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132