Все, что меня интересует, это как бы поскорее содрать одежды с божественного тела Летиции!
У Дуглесс даже сердце замерло, и возникло чувство, будто он ударил ее по щеке. Она резко повернулась и пошла прочь от него, но сразу поняла, что не знает, как выбраться из лабиринта! И она вновь повернулась к нему лицом, ее всю буквально трясло от гнева и вдруг, совершенно неожиданно, чувство гнева покинуло ее. Рухнув на скамью, Дуглесс закрыла лицо руками.
— Боже ты мой! — только и смогла прошептать она. Николас сел нею рядом, крепко обнял и не выпускал, пока она рыдала у него на груди.
— Это — нечто такое, что я обязан сделать! — говорил он. — Все это было договорено уже давно. И я этого не хочу, во вся ком случае, теперь не хочу, с тех пор, как у меня появилась ты! Но я должен это сделать! Случись что-нибудь с Китом, я стану графом, и мой долг — произвести наследника!
— Но Летиция не может иметь детей! — пробормотала Дуглесс, однако разобрать слова было трудно, поскольку она спрятала лицо на груди у Николаса.
Вытащив из кармана и протянув ей носовой платок, он переспросил:
— Что-что?!
Высморкавшись, Дуглесс повторила отчетливо:
— Летиция не может иметь детей!
— Откуда тебе это известно? — воскликнул он.
— Это Летиция подстроила твою казнь! О Николас, Бога ради, пожалуйста, не женись на ней! Ты не можешь сделать ее своей женой: она же убьет тебя! — Теперь Дуглесс начинала понемногу успокаиваться и вспоминать, что же такое она должна была сказать ему. — Я давно собиралась сообщить это тебе, но думала, что пока еще рано. Что ты должен научиться доверять мне. Я знаю, как сильно ты любишь Летицию, и…
— Люблю?! Люблю Летицию Калпин? Да кто тебе это сказал?
— Ты и сказал! Сказал, что из-за великой любви к ней ты должен вернуться в свой шестнадцатый век. Вскочив со скамьи, он вскричал:
— Так я что: все-таки полюбил ее, что ли?! Дуглесс шмыгнула носом и опять высморкалась. Потом сказала:
— Когда ты явился ко мне, то был уже в течение четырех лет женат на ней.
— Но мне потребовалось бы куда более четырех лет, чтобы заставить себя полюбить эту женщину! — пробормотал Николас.
— Что? Что ты говоришь?!
— Ну, расскажи мне побольше об этой любви, которую я якобы питал к своей жене! — попросил Николас.
В горле у Дуглесс стоял комок, и ей было трудно говорить, но она все же нашла в себе силы и пересказала ему то, что он некогда говорил ей. Он очень внимательно расспрашивал ее о подробностях их последних дней, проведенных вместе. И Дуглесс, держа его большую руку двумя своими, отвечала на все его вопросы.
Потом он тихонько поднял ее голову, взяв кончиками пальцев за подбородок, и сказал:
— Когда мы были вместе, я знал, что должен вернуться. И, вероятно, не желал, чтобы ты страдала после моего ухода. Поэтому я делал все, чтобы ты разлюбила меня!
Глаза Дуглесс расширились, в них искорками посверкивали слезинки.
— Да, ты так и говорил! — прошептала она. — В ту нашу последнюю ночь ты сказал, что не прикоснешься ко мне, потому что должен уйти!
Убрав у нее с лица мокрую от слез прядь волос, он с улыбкой проговорил:
— Конечно! Проживи я хоть тысячу лет с Летицией, все равно не смог бы ее полюбить!
— О Николас! — воскликнула Дуглесс и, обняв его за шею, принялась осыпать поцелуями. — Я знала, знала, что ты сделаешь все как надо! Знала, что ты не станешь жениться на ней!
А теперь все будет хорошо: тебя не казнят, у Летиции не останется. оснований для того, чтобы пытаться убить тебя или Кита, и она не спутается с Робертом Сидни, потому что ты не сделал Арабелле ребенка! О Николас, я так и знала, что ты на ней не женишься!
Высвободившись из ее объятий и взяв ее за руки, Николас проговорил, пристально глядя ей в глаза:
— Я поклялся жениться на Летиции и через три дня уеду, чтобы вступить с ней в брак. — Дуглесс попыталась вырваться от него, но он, не отпуская ее рук, договорил:
— Мой путь — не твой путь. И мы живем в разных эпохах' Я не столь свободен, как ты, и не волен вступать в брак лишь в соответствии с одними своими желаниями! — И, приблизив губы к ее лицу, он сказал:
— Ты должна меня понять! Моя свадьба — дело давно решенное, и это хорошая партия: супруга моя, как предполагается, принесет в семейство Стэффорд богатство и родственные связи.
— А что, эти самые «богатство и родственные связи» очень помогут, когда палач отсечет тебе голову? — гневно выкрикнула Дуглесс. — Ты и на смерть пойдешь, думая о том, сколь замечательным был этот брак, да?
— Ты должна рассказать мне все! — ответил он. — И возможно, это поможет мне снять с себя обвинения в измене!
Вырвав наконец руки, Дуглесс отошла от него в самый дальний угол лужайки в центре лабиринта.
— Как же! — воскликнула она. — Смог ты помешать гибели Кита в озере? Точно так же сумеешь предотвратить и собственную казнь. Да если бы не было меня, твой брат давно был бы мертв, а твоя очаровательная Летиция уже вышла бы замуж за графа!
Улыбаясь одними краешками губ, Николас ответил:
— Ну, будь я графом, мог бы не жениться на Летиции: моя мать, вне всякого сомнения, побудила бы меня вступить в брак с этой толстушкой Люси!
— Что ж, — вскричала Дуглесс, — ты, разумеется, волен смеяться надо мною сколько угодно! Но могу тебя заверить, что, когда ты в прошлый раз являлся ко мне, тебе было вовсе не до смеха! Когда перед глазами топор палача, что-то не хочется веселиться!
— Да, верно, — вздыхая ответил Николас. — Настрой при таких обстоятельствах не очень веселый! Ну что, расскажешь мне о Летиции? Все, что тебе известно о ней!
Присев на скамью в дальнем конце лужайки, чтобы быть подальше от его объятий, Дуглесс устремила взгляд на зеленую стенку подстриженных кустов перед нею и неспешно стала рассказывать с самого начала: о том, что прочитала в бумагах леди Маргарет, обнаруженных в проломе стены. О приглашении в дом Хэарвудов, которого Николас довольно-таки нахально добился для них, о встрече с Ли и Арабеллой.
— Мы с тобой, — продолжала она, — в течение всего уик-энда только и делали, что читали бумаги да задавали вопросы, но выяснили очень немногое. Желая узнать больше, ты под конец наставил на Ли свою шпагу, и он сообщил имя человека, оклеветавшего тебя, — Роберт Сидни. Казалось, ты мог уже вернуться в свое время, но этого не произошло и ты остался… — Тут она на мгновение прикрыла глаза. — Мы чудесно провели время, но потом… — Она осеклась: боль, которую она испытывала в то утро в церкви, когда исчез Николас, все еще была с нею. — Мы занимались любовью, — нашла в себе силы договорить она. — И ты потом исчез. А уже после этого я выяснила, что тебя все-таки казнили!
Повздыхав, Дуглесс рассказала о встрече с Ли, который из обнаруженных записок леди Маргарет узнал истину обо всем происшедшем, а также о том, что подлинная суть всех событий стала известна леди Маргарет лишь после смерти его, Николаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
У Дуглесс даже сердце замерло, и возникло чувство, будто он ударил ее по щеке. Она резко повернулась и пошла прочь от него, но сразу поняла, что не знает, как выбраться из лабиринта! И она вновь повернулась к нему лицом, ее всю буквально трясло от гнева и вдруг, совершенно неожиданно, чувство гнева покинуло ее. Рухнув на скамью, Дуглесс закрыла лицо руками.
— Боже ты мой! — только и смогла прошептать она. Николас сел нею рядом, крепко обнял и не выпускал, пока она рыдала у него на груди.
— Это — нечто такое, что я обязан сделать! — говорил он. — Все это было договорено уже давно. И я этого не хочу, во вся ком случае, теперь не хочу, с тех пор, как у меня появилась ты! Но я должен это сделать! Случись что-нибудь с Китом, я стану графом, и мой долг — произвести наследника!
— Но Летиция не может иметь детей! — пробормотала Дуглесс, однако разобрать слова было трудно, поскольку она спрятала лицо на груди у Николаса.
Вытащив из кармана и протянув ей носовой платок, он переспросил:
— Что-что?!
Высморкавшись, Дуглесс повторила отчетливо:
— Летиция не может иметь детей!
— Откуда тебе это известно? — воскликнул он.
— Это Летиция подстроила твою казнь! О Николас, Бога ради, пожалуйста, не женись на ней! Ты не можешь сделать ее своей женой: она же убьет тебя! — Теперь Дуглесс начинала понемногу успокаиваться и вспоминать, что же такое она должна была сказать ему. — Я давно собиралась сообщить это тебе, но думала, что пока еще рано. Что ты должен научиться доверять мне. Я знаю, как сильно ты любишь Летицию, и…
— Люблю?! Люблю Летицию Калпин? Да кто тебе это сказал?
— Ты и сказал! Сказал, что из-за великой любви к ней ты должен вернуться в свой шестнадцатый век. Вскочив со скамьи, он вскричал:
— Так я что: все-таки полюбил ее, что ли?! Дуглесс шмыгнула носом и опять высморкалась. Потом сказала:
— Когда ты явился ко мне, то был уже в течение четырех лет женат на ней.
— Но мне потребовалось бы куда более четырех лет, чтобы заставить себя полюбить эту женщину! — пробормотал Николас.
— Что? Что ты говоришь?!
— Ну, расскажи мне побольше об этой любви, которую я якобы питал к своей жене! — попросил Николас.
В горле у Дуглесс стоял комок, и ей было трудно говорить, но она все же нашла в себе силы и пересказала ему то, что он некогда говорил ей. Он очень внимательно расспрашивал ее о подробностях их последних дней, проведенных вместе. И Дуглесс, держа его большую руку двумя своими, отвечала на все его вопросы.
Потом он тихонько поднял ее голову, взяв кончиками пальцев за подбородок, и сказал:
— Когда мы были вместе, я знал, что должен вернуться. И, вероятно, не желал, чтобы ты страдала после моего ухода. Поэтому я делал все, чтобы ты разлюбила меня!
Глаза Дуглесс расширились, в них искорками посверкивали слезинки.
— Да, ты так и говорил! — прошептала она. — В ту нашу последнюю ночь ты сказал, что не прикоснешься ко мне, потому что должен уйти!
Убрав у нее с лица мокрую от слез прядь волос, он с улыбкой проговорил:
— Конечно! Проживи я хоть тысячу лет с Летицией, все равно не смог бы ее полюбить!
— О Николас! — воскликнула Дуглесс и, обняв его за шею, принялась осыпать поцелуями. — Я знала, знала, что ты сделаешь все как надо! Знала, что ты не станешь жениться на ней!
А теперь все будет хорошо: тебя не казнят, у Летиции не останется. оснований для того, чтобы пытаться убить тебя или Кита, и она не спутается с Робертом Сидни, потому что ты не сделал Арабелле ребенка! О Николас, я так и знала, что ты на ней не женишься!
Высвободившись из ее объятий и взяв ее за руки, Николас проговорил, пристально глядя ей в глаза:
— Я поклялся жениться на Летиции и через три дня уеду, чтобы вступить с ней в брак. — Дуглесс попыталась вырваться от него, но он, не отпуская ее рук, договорил:
— Мой путь — не твой путь. И мы живем в разных эпохах' Я не столь свободен, как ты, и не волен вступать в брак лишь в соответствии с одними своими желаниями! — И, приблизив губы к ее лицу, он сказал:
— Ты должна меня понять! Моя свадьба — дело давно решенное, и это хорошая партия: супруга моя, как предполагается, принесет в семейство Стэффорд богатство и родственные связи.
— А что, эти самые «богатство и родственные связи» очень помогут, когда палач отсечет тебе голову? — гневно выкрикнула Дуглесс. — Ты и на смерть пойдешь, думая о том, сколь замечательным был этот брак, да?
— Ты должна рассказать мне все! — ответил он. — И возможно, это поможет мне снять с себя обвинения в измене!
Вырвав наконец руки, Дуглесс отошла от него в самый дальний угол лужайки в центре лабиринта.
— Как же! — воскликнула она. — Смог ты помешать гибели Кита в озере? Точно так же сумеешь предотвратить и собственную казнь. Да если бы не было меня, твой брат давно был бы мертв, а твоя очаровательная Летиция уже вышла бы замуж за графа!
Улыбаясь одними краешками губ, Николас ответил:
— Ну, будь я графом, мог бы не жениться на Летиции: моя мать, вне всякого сомнения, побудила бы меня вступить в брак с этой толстушкой Люси!
— Что ж, — вскричала Дуглесс, — ты, разумеется, волен смеяться надо мною сколько угодно! Но могу тебя заверить, что, когда ты в прошлый раз являлся ко мне, тебе было вовсе не до смеха! Когда перед глазами топор палача, что-то не хочется веселиться!
— Да, верно, — вздыхая ответил Николас. — Настрой при таких обстоятельствах не очень веселый! Ну что, расскажешь мне о Летиции? Все, что тебе известно о ней!
Присев на скамью в дальнем конце лужайки, чтобы быть подальше от его объятий, Дуглесс устремила взгляд на зеленую стенку подстриженных кустов перед нею и неспешно стала рассказывать с самого начала: о том, что прочитала в бумагах леди Маргарет, обнаруженных в проломе стены. О приглашении в дом Хэарвудов, которого Николас довольно-таки нахально добился для них, о встрече с Ли и Арабеллой.
— Мы с тобой, — продолжала она, — в течение всего уик-энда только и делали, что читали бумаги да задавали вопросы, но выяснили очень немногое. Желая узнать больше, ты под конец наставил на Ли свою шпагу, и он сообщил имя человека, оклеветавшего тебя, — Роберт Сидни. Казалось, ты мог уже вернуться в свое время, но этого не произошло и ты остался… — Тут она на мгновение прикрыла глаза. — Мы чудесно провели время, но потом… — Она осеклась: боль, которую она испытывала в то утро в церкви, когда исчез Николас, все еще была с нею. — Мы занимались любовью, — нашла в себе силы договорить она. — И ты потом исчез. А уже после этого я выяснила, что тебя все-таки казнили!
Повздыхав, Дуглесс рассказала о встрече с Ли, который из обнаруженных записок леди Маргарет узнал истину обо всем происшедшем, а также о том, что подлинная суть всех событий стала известна леди Маргарет лишь после смерти его, Николаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132