Не может же он сказать Дуглесс, что готов жениться на ней и помчаться с нею прямиком в постель?! Не желал он рассказывать ей и про то, что та Арабелла, которая некогда что-то для него значила, теперь казалась ему просто занудой.
— Так что, Монтгомери, вы опять в меня влюбились, что ли? Хорошо, пошли: отнесем эти письма в мои покои, и там, в спальне, я позволю вам заняться со мною любовью!
— Да умрите вы на месте! — воскликнула Дуглесс, вскакивая из-за стола. — Сидите здесь и читайте ваши письма! Мне наплевать, что там с вами станется: останетесь ли вы в двадцатом столетии или воротитесь к себе, в шестнадцатое, или, может быть, отправитесь в восьмое, — мне нет до всего этого никакого дела! — И она пулей вылетела из комнаты, с такой силой захлопнув за собой дверь, что Ли заворочался на постели.
Ну вот, только этого не хватало — влюбиться в него! — думала Дуглесс. — Да это было бы то же самое, что влюбиться в призрак! В нем и реальности-то не больше, чем в призраке! А кроме того, если б он и впрямь остался в двадцатом столетии, то оказался бы совершенно несносен! И мне пришлось бы вечно ему все растолковывать! Достаточно только представить, как она стала бы пытаться обучить его вождению автомашины! Даже подумать страшно! И что бы он стал делать, оставшись здесь? Да на что он вообще-то способен?! Лишь на то, чтобы объезжать всяких зловредных жеребцов, да еще шпагой орудовать, да еще… Ну да: а еще — заниматься любовью! Да, для этого-то он действительно очень и очень годится!
Пока Дуглесс пробиралась в свою убогую комнатушку, она все время убеждала себя в том, что будет просто счастлива избавиться от Николаса. Бедная его супруга: ясное дело, ей многое приходилось терпеть! Ведь Арабелла — всего лишь одна из его женщин, известных Дуглесс! А, вполне вероятно, у него были сотни женщин, о которых тот несчастный, уродливый коротышка слуга понятия не имел!
Да уж! — продолжала свои размышления Дуглесс, надевая ночную рубашку, — да я только рада буду расстаться с ним, когда настанет заветный час! Но забравшись в постель, она вдруг поняла, что просто не представляет, как сможет жить, не встречаясь с Николасом каждый день и не наблюдая за тем, с каким восторгом и удивлением он воспринимает многое из того, что она, Дуглесс, считает само собою разумеющимся! Нет, просто невозможно представить себе жизнь без его улыбки и его постоянных поддразниваний!
Размышляя надо всем этим, она долго лежала без сна, но наконец отключилась и проспала спокойно всю ночь.
Наутро, чувствуя себя после вчерашнего совершенно невыносимо, Дуглесс прошла на кухню и увидела, что кухарка, миссис Андерсон, и еще какая-то женщина тупо уставились на кухонный стол. Он весь был уставлен вскрытыми жестяными баночками с напитками — их там было, наверное, штук двадцать или тридцать.
— Что случилось? — спросила Дуглесс.
— Не могу толком объяснить, — ответила кухарка. — Я только открыла одну баночку с ананасовым соком и на секундочку вышла из кухни, а когда вернулась, то обнаружила, что кто-то пооткрывал все банки!
Дуглесс постояла некоторое время, нахмурив брови и пребывая в задумчивости, потом, повернувшись к миссис Андерсон, спросила:
— Скажите, а когда вы открывали эту баночку с ананасовым соком, никто не видел вас за этим занятием?
— Ну, раз уж вы упомянули об этом, могу сказать, что один-то человек тут точно побывал: лорд Стэффорд, направляясь из конюшен, прошел через кухню. Он даже остановился и побеседовал со мной. Такой, знаете ли, славный мужчина!
Дуглесс попыталась скрыть улыбку: ну конечно же! Николас, несомненно, узрев воочию чудесный способ откупоривания жестянок, решил сам проделать то же! Ее размышления были прерваны горничной, которая в этот момент вбежала на кухню со шлангом от пылесоса в руках.
— Мне нужна обычная щетка с совком! — воскликнула она, чуть не плача. — Лорд Стэффорд попросил разрешения посмотреть пылесос и всосал в него все драгоценности леди Арабеллы! Если только она это обнаружит, меня тотчас же рассчитают!
Дуглесс вышла из кухни, чувствуя себя значительно лучше, чем раньше.
Она и представления не имела, где будет завтракать, но, бесстрашно войдя в пустую столовую, обнаружила на буфете несколько электрокастрюль, прикрытых серебряными крышками. Сознавая в какой-то мере собственное нахальство, она положила себе в тарелку еды и уселась за стол.
— Доброе утро! — произнес вдруг вошедший в комнату Ли. Он тоже наполнил свою тарелку едой и сел напротив нее. — Гм… — пробормотал он, — прошу прощения за вчерашний вечер! Совершенно неожиданно для себя я, кажется, уснул. А вы видели письма?
— Да, видела, но прочитать не смогла, — честно призналась Дуглесс и, перегнувшись к нему через стол, спросила:
— А вы уже прочли достаточно для того, чтобы понять, кто же именно оклеветал Николаса Стэффорда перед королевой?
— О да, Господом Богом клянусь, что да: я это установил сразу же, стоило мне только открыть сундук!
И только Ли собрался ей все рассказать, как в столовую вошел Николас, и Ли тотчас прикусил язык.
— Послушайте, Монтгомери! — резко произнес Николас. — Я буду ждать вас в библиотеке! — И, развернувшись, вышел вон.
— Что это с ним? Не с той ноги вскочил с постели Арабеллы? — проворчал Ли.
Дуглесс швырнула на стол свою салфетку и, бросив на Ли выразительный взгляд, направилась в библиотеку. Войдя туда и закрыв за собою дверь, она возмущенно спросила:
— Вы понимаете, что натворили?! Только-только Ли собрался сообщить мне, кто именно вас предал, но тут ворвались вы и заставили его умолкнуть.
Под глазами у Николаса были темные круги, но они вовсе не портили его внешности, напротив, с ними он выглядел еще привлекательнее, еще более сумрачно-романтичным, будто рыцарь Хитклифф!
— Я перечитал все письма, — сообщил он, усаживаясь в обтянутое кожей кресло и глядя .в окно. — В них не упоминается имя человека, который оклеветал меня.
Что-то все-таки сильно его опечалило. И Дуглесс, приблизившись к Николасу, положила руку ему на плечо:
— Ну, в чем дело? Эти письма вас чем-то расстроили?
— В письмах сообщается о том, — тихо ответил он, — что пришлось претерпеть матушке после моей кончины. Она в них рассказывает о… — Тут он запнулся и, сняв с плеча руку Дуглесс, прижал ее к щеке. — Да, рассказывает о том, как люди смеялись над самой фамилией Стэффорд!
В его голосе звучала такая боль, что Дуглесс просто не в силах была вынести это. Обойдя кресло, она опустилась перед ним на колени и сказала:
— Ничего, мы выясним, кто там на вас наклепал! Если только Ли это знает, он мне скажет. А когда мы с вами все выясним, вы сможете вернуться и изменить обстоятельства. Ваше пребывание здесь означает, что вам как бы предоставили повторный шанс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Так что, Монтгомери, вы опять в меня влюбились, что ли? Хорошо, пошли: отнесем эти письма в мои покои, и там, в спальне, я позволю вам заняться со мною любовью!
— Да умрите вы на месте! — воскликнула Дуглесс, вскакивая из-за стола. — Сидите здесь и читайте ваши письма! Мне наплевать, что там с вами станется: останетесь ли вы в двадцатом столетии или воротитесь к себе, в шестнадцатое, или, может быть, отправитесь в восьмое, — мне нет до всего этого никакого дела! — И она пулей вылетела из комнаты, с такой силой захлопнув за собой дверь, что Ли заворочался на постели.
Ну вот, только этого не хватало — влюбиться в него! — думала Дуглесс. — Да это было бы то же самое, что влюбиться в призрак! В нем и реальности-то не больше, чем в призраке! А кроме того, если б он и впрямь остался в двадцатом столетии, то оказался бы совершенно несносен! И мне пришлось бы вечно ему все растолковывать! Достаточно только представить, как она стала бы пытаться обучить его вождению автомашины! Даже подумать страшно! И что бы он стал делать, оставшись здесь? Да на что он вообще-то способен?! Лишь на то, чтобы объезжать всяких зловредных жеребцов, да еще шпагой орудовать, да еще… Ну да: а еще — заниматься любовью! Да, для этого-то он действительно очень и очень годится!
Пока Дуглесс пробиралась в свою убогую комнатушку, она все время убеждала себя в том, что будет просто счастлива избавиться от Николаса. Бедная его супруга: ясное дело, ей многое приходилось терпеть! Ведь Арабелла — всего лишь одна из его женщин, известных Дуглесс! А, вполне вероятно, у него были сотни женщин, о которых тот несчастный, уродливый коротышка слуга понятия не имел!
Да уж! — продолжала свои размышления Дуглесс, надевая ночную рубашку, — да я только рада буду расстаться с ним, когда настанет заветный час! Но забравшись в постель, она вдруг поняла, что просто не представляет, как сможет жить, не встречаясь с Николасом каждый день и не наблюдая за тем, с каким восторгом и удивлением он воспринимает многое из того, что она, Дуглесс, считает само собою разумеющимся! Нет, просто невозможно представить себе жизнь без его улыбки и его постоянных поддразниваний!
Размышляя надо всем этим, она долго лежала без сна, но наконец отключилась и проспала спокойно всю ночь.
Наутро, чувствуя себя после вчерашнего совершенно невыносимо, Дуглесс прошла на кухню и увидела, что кухарка, миссис Андерсон, и еще какая-то женщина тупо уставились на кухонный стол. Он весь был уставлен вскрытыми жестяными баночками с напитками — их там было, наверное, штук двадцать или тридцать.
— Что случилось? — спросила Дуглесс.
— Не могу толком объяснить, — ответила кухарка. — Я только открыла одну баночку с ананасовым соком и на секундочку вышла из кухни, а когда вернулась, то обнаружила, что кто-то пооткрывал все банки!
Дуглесс постояла некоторое время, нахмурив брови и пребывая в задумчивости, потом, повернувшись к миссис Андерсон, спросила:
— Скажите, а когда вы открывали эту баночку с ананасовым соком, никто не видел вас за этим занятием?
— Ну, раз уж вы упомянули об этом, могу сказать, что один-то человек тут точно побывал: лорд Стэффорд, направляясь из конюшен, прошел через кухню. Он даже остановился и побеседовал со мной. Такой, знаете ли, славный мужчина!
Дуглесс попыталась скрыть улыбку: ну конечно же! Николас, несомненно, узрев воочию чудесный способ откупоривания жестянок, решил сам проделать то же! Ее размышления были прерваны горничной, которая в этот момент вбежала на кухню со шлангом от пылесоса в руках.
— Мне нужна обычная щетка с совком! — воскликнула она, чуть не плача. — Лорд Стэффорд попросил разрешения посмотреть пылесос и всосал в него все драгоценности леди Арабеллы! Если только она это обнаружит, меня тотчас же рассчитают!
Дуглесс вышла из кухни, чувствуя себя значительно лучше, чем раньше.
Она и представления не имела, где будет завтракать, но, бесстрашно войдя в пустую столовую, обнаружила на буфете несколько электрокастрюль, прикрытых серебряными крышками. Сознавая в какой-то мере собственное нахальство, она положила себе в тарелку еды и уселась за стол.
— Доброе утро! — произнес вдруг вошедший в комнату Ли. Он тоже наполнил свою тарелку едой и сел напротив нее. — Гм… — пробормотал он, — прошу прощения за вчерашний вечер! Совершенно неожиданно для себя я, кажется, уснул. А вы видели письма?
— Да, видела, но прочитать не смогла, — честно призналась Дуглесс и, перегнувшись к нему через стол, спросила:
— А вы уже прочли достаточно для того, чтобы понять, кто же именно оклеветал Николаса Стэффорда перед королевой?
— О да, Господом Богом клянусь, что да: я это установил сразу же, стоило мне только открыть сундук!
И только Ли собрался ей все рассказать, как в столовую вошел Николас, и Ли тотчас прикусил язык.
— Послушайте, Монтгомери! — резко произнес Николас. — Я буду ждать вас в библиотеке! — И, развернувшись, вышел вон.
— Что это с ним? Не с той ноги вскочил с постели Арабеллы? — проворчал Ли.
Дуглесс швырнула на стол свою салфетку и, бросив на Ли выразительный взгляд, направилась в библиотеку. Войдя туда и закрыв за собою дверь, она возмущенно спросила:
— Вы понимаете, что натворили?! Только-только Ли собрался сообщить мне, кто именно вас предал, но тут ворвались вы и заставили его умолкнуть.
Под глазами у Николаса были темные круги, но они вовсе не портили его внешности, напротив, с ними он выглядел еще привлекательнее, еще более сумрачно-романтичным, будто рыцарь Хитклифф!
— Я перечитал все письма, — сообщил он, усаживаясь в обтянутое кожей кресло и глядя .в окно. — В них не упоминается имя человека, который оклеветал меня.
Что-то все-таки сильно его опечалило. И Дуглесс, приблизившись к Николасу, положила руку ему на плечо:
— Ну, в чем дело? Эти письма вас чем-то расстроили?
— В письмах сообщается о том, — тихо ответил он, — что пришлось претерпеть матушке после моей кончины. Она в них рассказывает о… — Тут он запнулся и, сняв с плеча руку Дуглесс, прижал ее к щеке. — Да, рассказывает о том, как люди смеялись над самой фамилией Стэффорд!
В его голосе звучала такая боль, что Дуглесс просто не в силах была вынести это. Обойдя кресло, она опустилась перед ним на колени и сказала:
— Ничего, мы выясним, кто там на вас наклепал! Если только Ли это знает, он мне скажет. А когда мы с вами все выясним, вы сможете вернуться и изменить обстоятельства. Ваше пребывание здесь означает, что вам как бы предоставили повторный шанс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132