– озарилось лицо мальчишки. – Ты любишь смотреть на них?
– Да, конечно, – сказал Маг. – На свете много прекрасных вещей, радующих глаз, но звезды – это нечто особенное. Когда я бродил по свету, я всегда смотрел на них ночами, – улыбнулся он, погружаясь в воспоминания. – Если ночи, конечно, были ясными…
– Ты видишь, что они разноцветные? – Мальчишка сделал шаг по направлению к Магу.
– Не всегда, – ответил тот, не отрывая взгляда неба. – Человеческие глаза плохо приспособлены к цвету. Но сейчас – вижу.
– Мне тоже кажется, что звезды – это нечто особенное. – Маг опустил взгляд и увидел, что парнишка подошел вплотную к нему. – Как здорово, что ты их любишь! Я думал, больше никто, только я…
– Нет, – покачал он головой, все еще улыбаясь. – Не только ты.
– А знаешь, что у меня есть? – доверительно произнес мальчишка.
Как же он был похож на других, вот так же спешивших поверить при одном намеке на внутреннее сродство!
– Трубка какая-то, – сказал Маг. – Можешь не прятать, я ее заметил.
– Не какая-то! – горячо сказал тот. – Она уве-ли-чи-тель-ная, понял? Она увеличивает все, на что смотришь.
– Все? – В последнее время люди напридумывали множество предметов самого разнообразного назначения – Маг не мог, да и не ставил целью уследить за всем.
– Да, – подтвердил парень. – Это военная штуковина – чтобы врагов было виднее. Но в нее видно все, не только враги.
– Неужели не только враги? – не сдержал усмешки Маг, но тот был слишком восторженным, чтобы ее заметить.
– Я смотрел в нее на все, – стал рассказывать он. – На море, на бабушкиных коз в горах, на соседскую Джинку, когда она купается. Все видно, как будто рядом стоишь. Но самое главное – эта труба увеличивает луну. И звезды, не все, правда, а только некоторые. Остальные, наверное, очень далеко.
– Покажи, – заинтересовался Маг.
Парнишка потащил его на камень, усадил рядом, сунул в руки трубку. Маг неуверенно покрутил ее в пальцах, затем вопросительно взглянул на него.
– Не крути, испортишь, – сказал тот. – Ее нужно подносить к глазу, вот так. Луны сейчас нет, но ты посмотри вот на эту звезду – маленькую, желтоватую. Видишь, через трубку она похожа на серпик? Точь в точь как луна. И еще на эту, красную!
– А на остальные? – спросил Маг, проделав указанные действия.
– Бесполезно, – качнул головой мальчишка. – Они только делаются ярче, да цвет виден лучше. Наверное, нужна очень большая труба, чтобы разглядеть их.
– Откуда у тебя такая трубка?
– У нас сейчас гостит родственник – морской офицер. Он ее с собой привез.
– Значит, подарил, – догадался Маг.
– Нет, что ты! – ужаснулся тот. – Это же такая ценность! Давал посмотреть. А сюда, ночью… ну, он дал бы, наверное, если бы я очень попросил…
– Ты взял ее тайком! – Маг рассмеялся.
– Ну и что? Я к утру положу ее на место – он и не догадается, что я брал. – Мальчишка отобрал у Мага трубку. – Через год или два – когда подрасту – отец отправит меня учиться в большой город, и тогда я стану ученым. У них, говорят, есть и не такие трубки.
– А если не отправит?
– Отправит, куда он денется – я ему уже все уши прожужжал. – Он радостно засмеялся. – Они уговаривают меня стать военным, а сам видишь, какой из меня военный! Нет, я буду ученым.
– Ученым, – повторил Маг. – Ты хочешь побольше узнать о звездах?
– И узнаю. – В голосе мальчишки послышалось неожиданное упрямство. – Может быть, они огромные, больше нашего солнца, но только они очень далеко. Когда я выучусь, то сделаю большую-пребольшую трубу и смогу увидеть их.
Он поднес к глазам трубку и стал смотреть на звезды, иногда передавая ее Магу, чтобы тот тоже смог полюбоваться ими. До утра они просидели на камне, глядя на звезды и разговаривая о звездах. Когда начало светать, Маг поднялся с камня и стал прощаться.
– Я не видел тебя у нас в городе, – сказал ему мальчишка. – Ты нездешний?
– Бродяга.
Мальчишка понимающе кивнул.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Меркуцио, – ответил Маг после некоторой заминки.
– А меня – Джордано. Приходи еще.
– Может, и приду, – откликнулся Маг, направляясь к тропинке.
Он опоздал. Он так и не услышал из первых рук историю мальчика Джордано, его догадок, размышлений, исканий и открытий. Путешествуя над миром, он вдруг заметил знакомую искру, уходящую из проявления, и успел на городскую площадь только для того, чтобы опустить ладони в остывающий пепел.
Оставались, конечно, хроники Акаши, бесстрастно фиксирующие каждое мельчайшее событие. Однако теперь Магу было известно, что главное уходит бесследно. Только сам человек, да и то не всегда, мог рассказать о силе, заставляющей его быть творцом.
Досадное упущение, но только ли это? Маг не любил обманывать себя. Он не мог не признаться себе, что ему отчаянно жаль терять этих смертных, этих временных носителей божественной искры, их недолговечное сознание, мечущееся, как пламя на ветру. И даже понимание того, что в конечном итоге это – неизбежный цикл развития искры, не умаляло потерь.
А потери исчислялись десятками, сотнями. Последователи нового учения – впрочем, оно давно уже не было новым – с неиссякаемым рвением выискивали непохожих, смеющих отрываться от стада, не желающих быть овцами. Повсюду, куда могла дотянуться их власть, горели костры.
Жгли каждого, кто посмел остаться творцом. Жгли каждого, кто посмел остаться независимым. Жгли каждого, кому было за что позавидовать, у которого было что отнять. Жгли не только мужчин, но и женщин – каждую, которая посмела оказаться слишком умной или красивой. Маленькие люди жгли больших, ничтожества жгли тех, кто представлял из себя хоть что-то. Оставшиеся вырождались, людское племя становилось малорослым и уродливым, приняв на себя отпечаток содеянного.
В мире, подвластном последователям учения Хризы, господствовал страх и лицемерие, свирепствовали доносы. Жрица с Воином всего лишь выполняли повеление Императора, и Маг не мог осуждать их за это. Но он не мог и заставить себя следовать их примеру. Более того, его тошнило от отвращения.
Сам он неутомимо следовал принятому решению тайно противостоять оглуплению человечества. Он присматривал за теми, кто шел путем творчества, ободрял и воодушевлял их, тайно помогал и предупреждал об опасности. Но что он мог сделать в одиночку, вынужденный таиться и от людей, и от творцов, тогда как на стороне Жрицы было людское сообщество, имя которому было толпа? Тысячи зорких, завистливых глаз и болтливых языков, тысячи рук, всегда готовых мучить себе подобных. Даже будучи Властью, он не успевал везде – успевали люди.
Хотя он утешил Нерею, сам он не обольщался надеждой, что сумеет бесконечно долго оставаться непойманным. Хроники Акаши, в которых запечатлевалось каждое слово и действие, были полностью открыты Властям, поэтому достаточно было малейшего подозрения, чтобы найти в них доказательства его провинности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Да, конечно, – сказал Маг. – На свете много прекрасных вещей, радующих глаз, но звезды – это нечто особенное. Когда я бродил по свету, я всегда смотрел на них ночами, – улыбнулся он, погружаясь в воспоминания. – Если ночи, конечно, были ясными…
– Ты видишь, что они разноцветные? – Мальчишка сделал шаг по направлению к Магу.
– Не всегда, – ответил тот, не отрывая взгляда неба. – Человеческие глаза плохо приспособлены к цвету. Но сейчас – вижу.
– Мне тоже кажется, что звезды – это нечто особенное. – Маг опустил взгляд и увидел, что парнишка подошел вплотную к нему. – Как здорово, что ты их любишь! Я думал, больше никто, только я…
– Нет, – покачал он головой, все еще улыбаясь. – Не только ты.
– А знаешь, что у меня есть? – доверительно произнес мальчишка.
Как же он был похож на других, вот так же спешивших поверить при одном намеке на внутреннее сродство!
– Трубка какая-то, – сказал Маг. – Можешь не прятать, я ее заметил.
– Не какая-то! – горячо сказал тот. – Она уве-ли-чи-тель-ная, понял? Она увеличивает все, на что смотришь.
– Все? – В последнее время люди напридумывали множество предметов самого разнообразного назначения – Маг не мог, да и не ставил целью уследить за всем.
– Да, – подтвердил парень. – Это военная штуковина – чтобы врагов было виднее. Но в нее видно все, не только враги.
– Неужели не только враги? – не сдержал усмешки Маг, но тот был слишком восторженным, чтобы ее заметить.
– Я смотрел в нее на все, – стал рассказывать он. – На море, на бабушкиных коз в горах, на соседскую Джинку, когда она купается. Все видно, как будто рядом стоишь. Но самое главное – эта труба увеличивает луну. И звезды, не все, правда, а только некоторые. Остальные, наверное, очень далеко.
– Покажи, – заинтересовался Маг.
Парнишка потащил его на камень, усадил рядом, сунул в руки трубку. Маг неуверенно покрутил ее в пальцах, затем вопросительно взглянул на него.
– Не крути, испортишь, – сказал тот. – Ее нужно подносить к глазу, вот так. Луны сейчас нет, но ты посмотри вот на эту звезду – маленькую, желтоватую. Видишь, через трубку она похожа на серпик? Точь в точь как луна. И еще на эту, красную!
– А на остальные? – спросил Маг, проделав указанные действия.
– Бесполезно, – качнул головой мальчишка. – Они только делаются ярче, да цвет виден лучше. Наверное, нужна очень большая труба, чтобы разглядеть их.
– Откуда у тебя такая трубка?
– У нас сейчас гостит родственник – морской офицер. Он ее с собой привез.
– Значит, подарил, – догадался Маг.
– Нет, что ты! – ужаснулся тот. – Это же такая ценность! Давал посмотреть. А сюда, ночью… ну, он дал бы, наверное, если бы я очень попросил…
– Ты взял ее тайком! – Маг рассмеялся.
– Ну и что? Я к утру положу ее на место – он и не догадается, что я брал. – Мальчишка отобрал у Мага трубку. – Через год или два – когда подрасту – отец отправит меня учиться в большой город, и тогда я стану ученым. У них, говорят, есть и не такие трубки.
– А если не отправит?
– Отправит, куда он денется – я ему уже все уши прожужжал. – Он радостно засмеялся. – Они уговаривают меня стать военным, а сам видишь, какой из меня военный! Нет, я буду ученым.
– Ученым, – повторил Маг. – Ты хочешь побольше узнать о звездах?
– И узнаю. – В голосе мальчишки послышалось неожиданное упрямство. – Может быть, они огромные, больше нашего солнца, но только они очень далеко. Когда я выучусь, то сделаю большую-пребольшую трубу и смогу увидеть их.
Он поднес к глазам трубку и стал смотреть на звезды, иногда передавая ее Магу, чтобы тот тоже смог полюбоваться ими. До утра они просидели на камне, глядя на звезды и разговаривая о звездах. Когда начало светать, Маг поднялся с камня и стал прощаться.
– Я не видел тебя у нас в городе, – сказал ему мальчишка. – Ты нездешний?
– Бродяга.
Мальчишка понимающе кивнул.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Меркуцио, – ответил Маг после некоторой заминки.
– А меня – Джордано. Приходи еще.
– Может, и приду, – откликнулся Маг, направляясь к тропинке.
Он опоздал. Он так и не услышал из первых рук историю мальчика Джордано, его догадок, размышлений, исканий и открытий. Путешествуя над миром, он вдруг заметил знакомую искру, уходящую из проявления, и успел на городскую площадь только для того, чтобы опустить ладони в остывающий пепел.
Оставались, конечно, хроники Акаши, бесстрастно фиксирующие каждое мельчайшее событие. Однако теперь Магу было известно, что главное уходит бесследно. Только сам человек, да и то не всегда, мог рассказать о силе, заставляющей его быть творцом.
Досадное упущение, но только ли это? Маг не любил обманывать себя. Он не мог не признаться себе, что ему отчаянно жаль терять этих смертных, этих временных носителей божественной искры, их недолговечное сознание, мечущееся, как пламя на ветру. И даже понимание того, что в конечном итоге это – неизбежный цикл развития искры, не умаляло потерь.
А потери исчислялись десятками, сотнями. Последователи нового учения – впрочем, оно давно уже не было новым – с неиссякаемым рвением выискивали непохожих, смеющих отрываться от стада, не желающих быть овцами. Повсюду, куда могла дотянуться их власть, горели костры.
Жгли каждого, кто посмел остаться творцом. Жгли каждого, кто посмел остаться независимым. Жгли каждого, кому было за что позавидовать, у которого было что отнять. Жгли не только мужчин, но и женщин – каждую, которая посмела оказаться слишком умной или красивой. Маленькие люди жгли больших, ничтожества жгли тех, кто представлял из себя хоть что-то. Оставшиеся вырождались, людское племя становилось малорослым и уродливым, приняв на себя отпечаток содеянного.
В мире, подвластном последователям учения Хризы, господствовал страх и лицемерие, свирепствовали доносы. Жрица с Воином всего лишь выполняли повеление Императора, и Маг не мог осуждать их за это. Но он не мог и заставить себя следовать их примеру. Более того, его тошнило от отвращения.
Сам он неутомимо следовал принятому решению тайно противостоять оглуплению человечества. Он присматривал за теми, кто шел путем творчества, ободрял и воодушевлял их, тайно помогал и предупреждал об опасности. Но что он мог сделать в одиночку, вынужденный таиться и от людей, и от творцов, тогда как на стороне Жрицы было людское сообщество, имя которому было толпа? Тысячи зорких, завистливых глаз и болтливых языков, тысячи рук, всегда готовых мучить себе подобных. Даже будучи Властью, он не успевал везде – успевали люди.
Хотя он утешил Нерею, сам он не обольщался надеждой, что сумеет бесконечно долго оставаться непойманным. Хроники Акаши, в которых запечатлевалось каждое слово и действие, были полностью открыты Властям, поэтому достаточно было малейшего подозрения, чтобы найти в них доказательства его провинности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109