Если бы все минуты и секунды были одинаковы, наподобие тех черточек, какими обозначают их на циферблатах, не всегда бы нам хватало времени объяснить, что там в течение их творится, каким же содержимым они заполнены, но, по счастью, наиболее значительные и важные эпизоды приходятся на самые протяженные секунды, на самые долгие минуты, оттого мы и получаем возможность с присущей нам неторопливой обстоятельностью описать во всех подробностях кое-какие случаи, при этом не нарушая возмутительным образом самого тонкого из трех аристотелевых единств — единство времени. Сальвадор медленно протянул постояльцу ключ, придал лицу выражение оскорбленного достоинства и отеческим тоном произнес с расстановкой: Надеюсь, вы нас покидаете не потому, что остались недовольны нашим обслуживанием, уж вам-то мы старались угодить, как только могли, и есть опасность истолковать эти слова, исполненные скромной профессиональной гордости, превратно, ибо в них легко можно обнаружить едкую иронию, особенно если мы вспомним о Лидии, однако Сальвадор ничего подобного не имел в виду, влагая в слова свои лишь обиду и боль предстоящей разлуки. Помилуйте, сеньор Сальвадор, с жаром воскликнул Рикардо Рейс, напротив, просто я подыскал себе квартиру, решил все-таки осесть в Лиссабоне, нужно же человеку иметь свой угол. Ах, вот как, квартиру? в таком случае я распоряжусь, чтобы Пимента помог вам перевезти вещи, если, разумеется, квартира ваша в Лиссабоне. Ну да, конечно, в Лиссабоне, я вам очень благодарен, но Пименту затруднять не стоит, я найму какого-нибудь носильщика. Сам же Пимента, расценив широкий жест начальства, предложившего воспользоваться его услугами, как разрешение встрять в разговор, проявил настойчивость, к которой побуждали его и собственное любопытство и легко угадываемый интерес управляющего — где же этот Рейс решил обосноваться? — и возразил: Зачем же вам, сеньор доктор, тратиться, я сам снесу ваши чемоданы. Нет, Пимента, большое спасибо, но не надо, и Рикардо Рейс, тщась пресечь новые домогательства, произнес краткую и несколько преждевременную прощальную речь: Хочу сказать вам, сеньор Сальвадор, что сохраню наилучшие воспоминания о вашем отеле, где я чувствовал себя в полном смысле как дома и был окружен неусыпным попечением и заботой, согрет душевным теплом всех служащих, создавших исключительно сердечную атмосферу в пору моею пребывания на родине, которую я решил никогда больше не покидать, и еще раз приношу всем вам мою искреннюю признательность, и в данном случае не имело значения, что далеко не все внимали речи: повторять ее Рикардо Рейс не намерен, он и так чувствовал себя полным идиотом, и более того — невольно употреблял слова, которые вполне могли бы вызвать у слушателей ядовитые мысли, ибо невозможно было не связать с Лидией эти рацей и о сердечности, заботах, согревании — хотелось бы, конечно, знать, почему слова, так верно и часто служившие нам, вдруг надвигаются на нас с угрозой, а мы не в силах отстранить их, не произносить, и в конце концов выговариваем все, чего не хотели: это похоже на то, как неодолимо притягивает к себе пропасть, знаем ведь, что рухнем, а все равно делаем шаг вперед. Управляющий Сальвадор выступил с ответным словом, в котором, впрочем, не было никакой нужды — вполне достаточно было им поблагодарить за честь, оказанную отелю «Браганса», таким постояльцем, как доктор Рейс: Мы всего лишь исполняли свой долг, сеньор доктор, и нам очень жаль, что вы уезжаете, нам всем будет вас не хватать, не так ли, Пимента? — и этот неожиданный вопрос, разрушающий торжественность момента, задан вроде бы для демонстрации добрых чувств, обуревающих всех до единого, а на самом деле — совсем наоборот, и есть в нем этакое ехидно-недоброе подмигивание: Уразумел, о чем я? Рикардо Рейс уразумел, попрощался и пошел по лестнице к себе в номер, гадая, что сейчас говорят у него за спиной, а говорят, должно быть, гадости, и наверняка уже прозвучало имя Лидии, что ж еще, но только он и представить себе не мог то, что было сказано на самом деле: Послезавтра, Пимента, выясни, что это за носильщик, мне надо знать, куда наш доктор переезжает.
Бывают на часах такие пустые — при всей своей краткости, свойственной, впрочем, всем прочим и любым отрезкам времени, за исключением тех, что предназначены вмещать в себя судьбоносные эпизоды, о чем было вам доложено выше — часы, ну до того пустые, что стрелки, кажется, вовек не переползут с одного деления на другое: утро не наступает, день не уходит, и не кончается ночь. Именно таковы были последние часы, которые Рикардо Рейс, маявшийся от бессознательного чувства вины, от нежелания показаться неблагодарным и безразличным, провел в отеле безвыходно. Что ж, до известной степени он был вознагражден за свои жертвы, когда, наливая ему суп, Рамон произнес слова, проникнутые такой неизбывной и смиренной скорбью, на какую способны одни лишь ресторанные лакеи: Стало быть, покидаете нас, сеньор доктор. Имя «Лидия» не сходило с уст Сальвадора, который беспрестанно посылал ее с поручениями то туда, то сюда, отдавал и тотчас отменял приказания, немедленно сменявшиеся новыми — и каждый раз пытливо всматривался в выражение лица и глаз, примечал осанку и повадку, словно надеясь увидеть затаенную тоску, следы слез, столь естественные для женщины, которая брошена и знает, что брошена. Однако свет еще не видывал подобной безмятежности и умиротворения — Лидия казалась тем редкостным существом, кто не ведает угрызений совести из-за того, что плоть оказалась слаба или продавалась по заранее расчисленному замыслу, и Сальвадор досадует на себя, что не покарал безнравственность сразу же, при первом подозрении или чуть погодя, когда она сделалась фактом общеизвестным и широко обсуждаемым повсюду, начиная с кухни и кладовых, а теперь уже поздно, постоялец съезжает, лучше уж не копаться в этой грязи, тем паче, что и сам не без греха, то бишь, вины — ведь знал и молчал, стало быть, покрывал, стало быть — сообщник: Да жалко мне его стало, приехал из Бразилии, черт знает из каких сертанов, ни семьи у него тут, ничего, я к нему, можно сказать, по-родственному отнесся, но вслух произносит совсем иное: Лидия, как освободится двести первый, чтоб вымыла там все сверху донизу, выскребла, вычистила, ни пылинки, ни соринки, туда вселится очень почтенное семейство из Гранады, а когда горничная, выслушав приказание, удаляется, долгим взглядом оценивает вид сзади, подумать только, ведь был до сей поры честным управляющим, не путал отношения служебные и личные, мастью своей не злоупотреблял, а теперь не отвертишься, свое возьму, так и скажу: Или уступишь, или пошла вон, но будем надеяться, что это — всего лишь сотрясение воздуха, ибо несть числа мужчинам, которые в решительный момент робеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130