Пройдусь немного, дождь вроде унялся, а какое бы не слишком банальное объяснение представить, если потребуют? — и, обдумывая все это, понимает Рикардо Рейс, что как-то странно сложились у него отношения с отелем «Браганса» или с Сальвадором, что попал он почему-то в зависимость от них, и вновь чувствует себя воспитанником иезуитского коллежа, преступающим правила, нарушающим дисциплину лишь по той единственной причине, что существуют правила и дисциплина — да нет, пожалуй, даже хуже, потому что сейчас у него не хватает смелости сказать: Вот что, любезный, я иду смотреть квартиру, подойдет — перееду из вашего отеля, осточертели мне и вы, и Пимента, да и все вообще, разумеется, кроме Лидии, которая заслуживает иной участи. Ничего подобного он не сказал, а сказал, словно прощенья просил: До свиданья — а смелость, заметим, проявляется не только на поле битвы или при виде ножа, готового пропороть твое сжавшееся нутро: у иных людей там, где полагается быть смелости, дрожит нечто студенистое, но они, впрочем, в этом не виноваты, такими уж уродились.
Через несколько минут Рикардо Рейс был на Алто-де-Санта-Катарина. Двое стариков сидели па той же скамейке, что и в прошлый раз, смотрели на реку, при звуке шагов они обернулись, и один сказал другому: Вон тот самый, что был здесь три недели назад, и ему не понадобилось добавлять подробности, потому что второй тоже припомнил: Ну да, с барышней, и, хотя великое множество других мужчин и женщин приходило сюда или проходило мимо, старики, однако, знают, что говорят, ошибочно суждение, будто в старости память слабеет, и лишь давние события остаются в ней, постепенно всплывая, как листва — на поверхность спадающей высокой воды, нет, бывает в старости память ужасная, память о последних днях, запечатлевшая самый конечный образ мира, самый крайний миг бытия: Вот как все было, когда я ушел, и, ей-богу, не знаю, останется ли это таким, говорят старики, оказавшись на другом берегу, те же слова произнесут и эти двое, хотя для них сегодняшние впечатления — еще не последние. Бумажка на дверях сдававшегося в наем дома сообщала, что желающие осмотреть помещение благоволят обращаться к поверенному и указывался адрес, время еще было, и Рикардо Рейс, сбежав на Кальярис, взял такси, приехал на Байшу и вскоре вернулся в сопровождении тучного человека: Да, сеньор, ключи у меня, они поднялись наверх, вот, смотрите, просторная, вместительная, для многочисленного семейства, мебель красного дерева, широкая кровать, высокий шкаф, столовый гарнитур целиком, сами видите — буфет, поставец, для посуды или белье хранить, это уж кто как хочет, стол обеденный, а вот это кабинет, обставленный витым и будто дрожащим черным деревом, письменный стол в углу был наподобие бильярдного затянут зеленым сукном, кухня, ванная, примитивная, но приемлемая, плохо было то, что вся мебель была пустой и голой — ни тарелки, ни салфетки, ни простынки. Здесь раньше жила дама уже сильно в годах, вдова, теперь переехала к детям и все вывезла, дом сдается с одной только мебелью. Рикардо Рейс подошел к не завешенному шторой окну, увидел пальмы, Адамастора, стариков на скамейке, а чуть подальше — мутную от глины воду реки, военные корабли, развернутые носом к берегу, потому что неизвестно, будет ли вода спадать или подниматься, но мы-то, если задержимся здесь, это узнаем: И сколько же вы хотите? и уже меньше чем через полчаса умеренного торга соглашение было достигнуто, толстяк убедился, что имеет дело с человеком порядочным и основательным: Завтра вам придется наведаться ко мне в контору, мы подпишем договор аренды, и, глядите, сеньор доктор, ключ отдаю вам, вы теперь здесь хозяин. Рикардо Рейс поблагодарил, спросил, может ли он оставить задаток, и толстяк тотчас выдал ему временную расписку — присел к письменному столу, вытащил вечную ручку, украшенную золотыми стилизованными листочками и веточками, и в тишине некоторое время слышались только скрип пера по бумаге да тяжелое, с астматическим присвистом дыхание толстяка: Вот, извольте, нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь, я возьму такси, я же понимаю, что вам хочется побыть здесь еще, прочувствовать новое жилье, освоиться, так сказать, в своих владениях, это в порядке вещей, человек любит дом, та дама, что жила здесь прежде, так плакала, бедняжка, когда переезжала, никто не мог ее утешить, да что ж поделаешь, так жизнь складывается — вдовство, болезни, что должно быть, то и должно быть, и, значит, завтра я вас жду. Оставшись один, Рикардо Рейс с ключом в руке еще раз прошелся по комнатам — он ни о чем не думал, а только смотрел, а потом остановился у окна: корабли, развернувшись по течению, стояли теперь параллельно берегу, безобманный признак того, что начался отлив. Старики, как и прежде, сидели на скамейке.
* * *
В ту же ночь Рикардо Рейс сообщил Лидии, что снял квартиру. Лидия всплакнула, жалея, что не сможет теперь каждую минуточку быть с ним рядом и видеть его: это легкое преувеличение, объяснимое страстью: она и раньше не каждую минуточку его видела, ибо ночью свет был погашен, а утром она торопливо убегала, вечером же выказывала к постояльцу избыточное почтение при посторонних, то есть ломала комедию, только и дожидаясь удобного случая, чтобы взять реванш за все. Рикардо Рейс утешил ее: Ну, что ты, мы же будем видеться в твои выходные, и там будет спокойней, ты же сама хотела, а ответ на эти речи известен заранее: значит, зря хотела, а когда же вы переедете? Когда там можно будет жить: мебель-то там есть, но, кроме мебели, ничего — ни посуды, ни постельного белья, мне много не надо, лишь самое необходимое для начала, какие-нибудь простыни, подушки, одеяло, а постепенно по мере надобности буду прикупать. Если квартира долго простояла без жильцов, там надо прибраться, я ее приведу в порядок. Да зачем же тебе, я найму кого-нибудь по соседству. Нет-нет, никого не надо нанимать, я-то на что? Ты — очень славная. Да уж какая ни есть, и фраза относится к числу тех, которые не предполагают и не допускают ответной реплики: каждый из нас должен превосходно знать, каков он, благо уж чего-чего, а советов «Познай самого себя» наполучали мы множество еще со времен греков и римлян, но достойно удивления, что Лидия вроде бы не питает на свой счет ни малейших сомнений.
На следующий день Рикардо Рейс отправился по магазинам, купил два комплекта постельного белья, полотенца для лица, для ног и банные, слава Богу, не возникнет сложностей с водой, с газом, со светом, не перекрытыми и не отключенными соответствующими компаниями: Если не угодно заключать с ними новые договоры, пусть все будет оформлено на прежнюю владелицу, сказал ему покоренный, и Рикардо Рейс согласился. Приобрел он также сколько-то там кастрюль эмалированных и алюминиевых, некую емкость для кипячения молока, кофейник, чашки и блюдца, салфетки, кофе, чай и сахар, чтобы было чем позавтракать, ибо обедать и ужинать он дома не предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Через несколько минут Рикардо Рейс был на Алто-де-Санта-Катарина. Двое стариков сидели па той же скамейке, что и в прошлый раз, смотрели на реку, при звуке шагов они обернулись, и один сказал другому: Вон тот самый, что был здесь три недели назад, и ему не понадобилось добавлять подробности, потому что второй тоже припомнил: Ну да, с барышней, и, хотя великое множество других мужчин и женщин приходило сюда или проходило мимо, старики, однако, знают, что говорят, ошибочно суждение, будто в старости память слабеет, и лишь давние события остаются в ней, постепенно всплывая, как листва — на поверхность спадающей высокой воды, нет, бывает в старости память ужасная, память о последних днях, запечатлевшая самый конечный образ мира, самый крайний миг бытия: Вот как все было, когда я ушел, и, ей-богу, не знаю, останется ли это таким, говорят старики, оказавшись на другом берегу, те же слова произнесут и эти двое, хотя для них сегодняшние впечатления — еще не последние. Бумажка на дверях сдававшегося в наем дома сообщала, что желающие осмотреть помещение благоволят обращаться к поверенному и указывался адрес, время еще было, и Рикардо Рейс, сбежав на Кальярис, взял такси, приехал на Байшу и вскоре вернулся в сопровождении тучного человека: Да, сеньор, ключи у меня, они поднялись наверх, вот, смотрите, просторная, вместительная, для многочисленного семейства, мебель красного дерева, широкая кровать, высокий шкаф, столовый гарнитур целиком, сами видите — буфет, поставец, для посуды или белье хранить, это уж кто как хочет, стол обеденный, а вот это кабинет, обставленный витым и будто дрожащим черным деревом, письменный стол в углу был наподобие бильярдного затянут зеленым сукном, кухня, ванная, примитивная, но приемлемая, плохо было то, что вся мебель была пустой и голой — ни тарелки, ни салфетки, ни простынки. Здесь раньше жила дама уже сильно в годах, вдова, теперь переехала к детям и все вывезла, дом сдается с одной только мебелью. Рикардо Рейс подошел к не завешенному шторой окну, увидел пальмы, Адамастора, стариков на скамейке, а чуть подальше — мутную от глины воду реки, военные корабли, развернутые носом к берегу, потому что неизвестно, будет ли вода спадать или подниматься, но мы-то, если задержимся здесь, это узнаем: И сколько же вы хотите? и уже меньше чем через полчаса умеренного торга соглашение было достигнуто, толстяк убедился, что имеет дело с человеком порядочным и основательным: Завтра вам придется наведаться ко мне в контору, мы подпишем договор аренды, и, глядите, сеньор доктор, ключ отдаю вам, вы теперь здесь хозяин. Рикардо Рейс поблагодарил, спросил, может ли он оставить задаток, и толстяк тотчас выдал ему временную расписку — присел к письменному столу, вытащил вечную ручку, украшенную золотыми стилизованными листочками и веточками, и в тишине некоторое время слышались только скрип пера по бумаге да тяжелое, с астматическим присвистом дыхание толстяка: Вот, извольте, нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь, я возьму такси, я же понимаю, что вам хочется побыть здесь еще, прочувствовать новое жилье, освоиться, так сказать, в своих владениях, это в порядке вещей, человек любит дом, та дама, что жила здесь прежде, так плакала, бедняжка, когда переезжала, никто не мог ее утешить, да что ж поделаешь, так жизнь складывается — вдовство, болезни, что должно быть, то и должно быть, и, значит, завтра я вас жду. Оставшись один, Рикардо Рейс с ключом в руке еще раз прошелся по комнатам — он ни о чем не думал, а только смотрел, а потом остановился у окна: корабли, развернувшись по течению, стояли теперь параллельно берегу, безобманный признак того, что начался отлив. Старики, как и прежде, сидели на скамейке.
* * *
В ту же ночь Рикардо Рейс сообщил Лидии, что снял квартиру. Лидия всплакнула, жалея, что не сможет теперь каждую минуточку быть с ним рядом и видеть его: это легкое преувеличение, объяснимое страстью: она и раньше не каждую минуточку его видела, ибо ночью свет был погашен, а утром она торопливо убегала, вечером же выказывала к постояльцу избыточное почтение при посторонних, то есть ломала комедию, только и дожидаясь удобного случая, чтобы взять реванш за все. Рикардо Рейс утешил ее: Ну, что ты, мы же будем видеться в твои выходные, и там будет спокойней, ты же сама хотела, а ответ на эти речи известен заранее: значит, зря хотела, а когда же вы переедете? Когда там можно будет жить: мебель-то там есть, но, кроме мебели, ничего — ни посуды, ни постельного белья, мне много не надо, лишь самое необходимое для начала, какие-нибудь простыни, подушки, одеяло, а постепенно по мере надобности буду прикупать. Если квартира долго простояла без жильцов, там надо прибраться, я ее приведу в порядок. Да зачем же тебе, я найму кого-нибудь по соседству. Нет-нет, никого не надо нанимать, я-то на что? Ты — очень славная. Да уж какая ни есть, и фраза относится к числу тех, которые не предполагают и не допускают ответной реплики: каждый из нас должен превосходно знать, каков он, благо уж чего-чего, а советов «Познай самого себя» наполучали мы множество еще со времен греков и римлян, но достойно удивления, что Лидия вроде бы не питает на свой счет ни малейших сомнений.
На следующий день Рикардо Рейс отправился по магазинам, купил два комплекта постельного белья, полотенца для лица, для ног и банные, слава Богу, не возникнет сложностей с водой, с газом, со светом, не перекрытыми и не отключенными соответствующими компаниями: Если не угодно заключать с ними новые договоры, пусть все будет оформлено на прежнюю владелицу, сказал ему покоренный, и Рикардо Рейс согласился. Приобрел он также сколько-то там кастрюль эмалированных и алюминиевых, некую емкость для кипячения молока, кофейник, чашки и блюдца, салфетки, кофе, чай и сахар, чтобы было чем позавтракать, ибо обедать и ужинать он дома не предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130