он предпочел бы ответить на ее чувства дружбой, исполненной благоговения; кончается же тем, что теперь Ванесса будет учить его науке чувств, но «… чего добилась тем Ванесса, От мира спрятано завесой» (820—821). Таких речей и настроений нет в стихах, посвященных Стелле, здесь другая атмосфера. Оно и неудивительно, поэма создавалась в обстановке светского Лондона, аристократических гостиных с их кругом интересов, вкусов, манер. И в поэме и в ранних письмах к Ванессе отношения носят оттенок галантной игры, ухаживания, которое, по-видимому, доставляло удовольствие Свифту и льстило его самолюбию, тем более, что Ванесса была натурой незаурядной, а любовь лишь усилила ее духовную проницательность и желание во всем уподобиться своему божеству, как она назвала его потом. Она читает его любимые книги — Ларошфуко, Фонтенеля и Монтеня, до тонкостей разбирается в современной политической ситуации, в своих письмах к нему она даже имитирует его манеру, которую мы знаем по «Дневнику», и тоже вводит воображаемый комический диалог Свифта с его слугой; уже одно то, что Свифт счел возможным познакомить ее с рукописью своих «Путешествий Гулливера», говорит о многом. Ее письма, а еще в большей степени приписываемое ей стихотворение свидетельствуют о несомненном литературном таланте; в этом стихотворении отчетливо слышна своя, глубоко индивидуальная напряженная интонация, тогда как стихотворение Стеллы — явное подражание поздравительным стихам самого Свифта.
Облик Свифта в стихах и письмах к Ванессе тоже существенно отличается от Свифта — автора «Дневника», но очевидно, что и здесь, и там он играет роль, и что ни здесь, ни там не может быть до конца самим собой. И где он — подлинный Свифт? Там, в «Дневнике», где он заботливый, снисходительный, ребячливый, любящий опекун и наставник, или здесь в поэме и в письмах к Ванессе, где с легким смущением, но не без удовольствия ведет эту галантную игру, успокаивая себя, по-видимому, тем, что как только он уедет из Лондона, этой забаве наступит конец и он забудет о существовании Ванессы, как он без обиняков предупреждал ее перед отъездом в Дублин (см. письмо от 8 июля 1713 г.). Или же он был самим собой в канцеляриях министров, на их приемах и обедах? Приходится признать, что даже в «Дневнике для Стеллы», в этой самой откровенной своей исповеди, он не мог быть до конца откровенным. И точно так же, как он скрывал от Стеллы авторство многих своих слишком хлестких оскорбительных памфлетов и не называл своих подручных — литературных поденщиков, он скрывал и свои отношения с Ванессой. Знала ли что-нибудь об этом Стелла, сказать трудно. Что касается Ванессы, то она, по-видимому, определенно не знала о существовании Стеллы или, во всяком случае, о том месте, которое она занимает в жизни Свифта. Ванессе он отвел лишь небольшую роль в одном из эпизодов житейского спектакля, в котором Стелла до конца ее дней играла роль спутника и друга. Но на шкале жизненных ценностей, которой руководствовался Свифт, первое место принадлежало не мирной, безмятежной жизни в тихом уголке в узком кругу друзей, и даже не Стелле. И хотя Свифт как заклинание повторяет, что не желает больше видеть ни дворов, ни министров, он заблуждается: как только на одной чаше весов оказывалась возможность участвовать в политической борьбе, жизнь в Лондоне, карьера, а на другой — Ларакор, с его тропинкой у реки и ивами, и даже Стелла, Свифт неизменно приносил их в жертву.
Свифт уехал в Ирландию в августе 1714 г., а около трех месяцев спустя, в начале ноября за ним последовала и Ванесса. У нее было несколько причин для переезда. В феврале того же 1714 г. умерла ее мать (один из братьев умер еще в 1710 г. 16 лет от роду) и на ее попечении осталась чрезвычайно болезненная младшая сестра — Мери. Второй брат Бартоломью — беспутный и безвольный — тоже был слабого здоровья и вскоре после этого умер в 1715 г., 22 лет от роду. Он предвидел эту раннюю смерть, знал, что не оставит потомства, и в завещании был озабочен только тем, чтобы имя Ваномри не исчезло бесследно. [См. в кн.: Brocqug Sybill Le. Cadenus. Dublin, 1962, p. 144—148.] Материальные дела семьи находились в крайне запутанном состоянии: после смерти матери осталось много неоплаченных счетов, а внушительное отцовское наследство, находившееся главным образом в Ирландии, угодило в руки к хитрому сутяге-душеприказчику отца, который под всякими предлогами с помощью юридических уловок оттягивал передачу наследства в распоряжение (теперь уже и с долей матери и обоих братьев впридачу) Ванессы и ее сестры. Естественно, что необходимость упорядочить свои имущественные дела побудила Ванессу покинуть Лондон. Но не менее важной причиной было и чувство одиночества. Ванесса нуждалась в помощи, в советах и дружеской поддержке и естественно рассчитывала на такую помощь от Свифта. Но главное, она любила его, и он об этом знал. Ванесса не верила, чтобы Свифт мог покинуть ее в таком положении.
Переезд Ванессы в Ирландию никак не входил в расчеты Свифта: возможно, что прелесть общения с его новой воспитанницей, ее ум и обаяние увлекли Свифта несколько дальше, нежели он этого хотел, но он понимал, что присутствие Ванессы в Дублине чрезвычайно усложнило бы его жизнь. Так оно и случилось. Ее приезд не мог остаться незамеченным; ведь еще недавно их семья была одной из самых почтенных в городе. Тернстайл-элли, на которой жила здесь Ванесса, была расположена очень близко от деканата св. Патрика и от Кейпел-стрит, где жила Стелла. У них было много общих знакомых, и в Дублине, тогда сравнительно небольшом городе, они принадлежали к одному и тому же узкому кругу. Трудно предположить, чтобы Стелла совсем ничего об этом не знала. Может быть, именно по этой причине она вскоре после приезда Ванессы настояла на браке, пусть тайном, пусть ничего не менявшем в ее жизни, но зато сохранявшем то статус-кво, с которым она примирилась, которое стало привычным и хотя бы ограждало ее от участи быть покинутой или стать свидетельницей торжества и счастья соперницы.
Но в таком случае, почему Свифт, согласившись на брак, не пожелал сделать его настоящим? На этот счет высказываются самые разнообразные догадки и предположения. [См. работу: Gold M. В. Swift's marriage to Stella together with imprinted and misprinted letters. N. Y., 1967.] Еще из книги Оррери явствует, что уже тогда ходили слухи, будто Стелла — внебрачное дитя Темпла, точно так же, как и Свифт (Orrery, pp. 4, 17) и поэтому, по мнению некоторых биографов, непреодолимой преградой была угроза инцеста; по свидетельству Дилени, Свифт и Стелла будто бы узнали об этом уже после бракосочетания. Пищей для такого рода догадок служило то обстоятельство, что Темпл завещал Стелле значительную по тем временам сумму, хотя она фигурирует в завещании только как служанка его сестры, не говоря уже о такой странной детали, подмеченной современным исследователем [Johnston D.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231