[Не потому ли он так часто пишет на страницах «Путешествий Гулливера» о неблагодарности? В Лиллипутии, например, неблагодарность рассматривается как уголовное преступление. В этой же части книги мы читаем следующие строки: «…величайшие услуги, оказываемые монархам, не в состоянии перетянуть на свою сторону чашу весов, если на другую бывает положен отказ в потворстве их страстям» (I, 5). Когда в стране Глаббдобдриб Гулливер пожелал увидеть людей, оказавших великие услуги монархам и отечеству, их имена, за исключением немногих, невозможно было найти в архивах, большинство их умерло в нищете и немилости, а остальных история оболгала (III. 8).]
На этом «Дневник» прерывается. О том, что испытывал Свифт после своего вынужденного и поспешного отъезда, прекрасно видно из его письма к Э. Ваномри от 18 июля 1713 г. (с. 436). В Дублине, где широко распространились слухи о тайных сношениях кабинета Оксфорда с претендентом, местные английские протестанты и духовенство встретили Свифта крайне враждебно. В письмах же из Лондона его просили поскорее возвратиться, поскольку торийский кабинет крайне нуждался в его услугах, и 29 августа, пробыв в Ирландии после трехлетнего отсутствия всего лишь два с половиной месяца, он вновь уехал в Англию.
9 августа он снова в Лондоне. И опять начались поездки в Виндзор, обеды то в обществе теряющего власть Оксфорда, то в обществе постепенно прибирающего ее к рукам и уже перетянувшего на свою сторону леди Мэшем Болинброка. Вскоре Свифт вступает в ожесточенную полемику с бывшим своим приятелем из лагеря вигов — Ричардом Стилем, обрушившись на него двумя своими памфлетами, в одном из которых («Общественный дух вигов») он позволил себе пренебрежительные высказывания о шотландском дворянстве, в связи с чем депутация шотландских лордов явилась к королеве с требованием разыскать и наказать автора. Палата лордов осудила памфлет, а его издатель Морфью и типограф Барбер подверглись аресту. Все, конечно, прекрасно понимали, кому принадлежит этот памфлет, но для задержания автора необходимо было формальное основание, и хотя правительство никоим образом не собиралось подвергать Свифта аресту, оно, тем не менее, вынуждено было объявить о вознаграждении в 300 фунтов тому, кто укажет автора. Взаимное ожесточение достигло кульминации.
Что оставалось делать Свифту? Участь Оксфорда легко было предвидеть, а связать свою судьбу с Болинброком было слишком рискованно. Не попрощавшись ни с тем, ни с другим и уведомив о своем местопребывании только самых близких друзей, Свифт уехал из Лондона и поселился в 50 милях в небольшой деревушке у знакомого пастора. Оттуда по письмам из Лондона он следит за последними сценами драмы, то и дело сбивающейся на фарс. 26 июля 1714 г. Оксфорд был отстранен от должности, но торжество Болинброка длилось недолго: 31 июля королева умерла, и он почти тотчас же остался не у дел. Ганноверский курфюрст, провозглашенный королем Георгом I, еще по пути в Англию посылал распоряжения, из коих было очевидно, что тори не на что надеяться. Оксфорд, правда, изображает из себя человека обиженного, демонстративно выражает радость по поводу таких перемен и посылает новому королю письмо с изъявлениями преданности, но все тщетно.
16 августа, не заезжая в Лондон, и не повидавшись ни с кем, Свифт уехал в Ирландию. Он и теперь не оставлял надежд на возвращение, не исключал возможности будущего сотрудничества с Болинброком или с Оксфордом или даже с теми из тори, кто приспособился к новому порядку вещей. Только 11 сентября он узнал об отставке Болинброка и из обстоятельств, сопровождавших это событие, понял, что теперь ему предстоит надолго, быть может навсегда, остаться в Ирландии.
Виги начинали сводить счеты. 18 марта 1715 г. Болинброк, опасаясь преследования, тайно бежал во Францию; 9 апреля был учрежден Тайный комитет во главе с Уолполом для расследования всех документов, относящихся к Утрехтскому договору; 10 июня на основании представленного этим комитетом отчета парламент обвинил Оксфорда, Болинброка и Ормонда в государственной измене, а месяц спустя Уолпол расквитался с одним из своих недавних обвинителей, заключив Оксфорда в Тауэр, откуда тот вышел лишь через два года. Ормонд тоже спасся бегством. Это был разгром, окончательный и бесповоротный. Таков был финал целого этапа в жизни Свифта. Он приехал в Англию на три-четыре месяца, а пробыл почти четыре года и возвратился в Ирландию потому, что после происшедших перемен его политической карьере в Англии пришел конец. Теперь ему предстояло, как он писал, «… с помощью привычки научиться переносить эту страну» (Ирландию. — А.И. ) [Corresp. , I, 375.].
Читателю «Дневника для Стеллы» невозможно не заметить того обстоятельства, что на его страницах то и дело по разному поводу проскальзывает отчетливая неприязнь автора ко всему ирландскому. У епископа Клогерского «милая ирландская забывчивость»; сестре Парнела «несколько свойственна ирландская бесцеремонность»; в другом месте он замечает: «… зимой в Лондоне нет ничего хуже, нежели полчища ваших ирландцев… впрочем, я всегда держусь от них подальше». Свифт с подчеркнутым пренебрежением относится к оценке его писаний ирландской публикой и уверяет, что вообще предпочитает обходиться без ее одобрения. Следует отметить, что такого рода неприязнь характерна не только для «Дневника». «Известия о раздорах, связанных с выборами мэра Дублина, — пишет он Кингу 13 октября 1713 г., — занимают нас ровно столько же, как если бы вы прислали нам отчет о своем маленьком сынишке, забавляющемся вишневыми косточками, и вообще самое лучшее, что может сделать ирландское правительство, — это не беспокоить нас своими делами» [Ibid., 391.]. «Поверите ли, — читаем мы в „Дневнике“, — я серьезно убежден, что если бы ДД не жили в Ирландии, то я не вспоминал бы о ее существовании и двух раз в году». Свое назначение в деканат св. Патрика он воспринимает как изгнание, как ссылку. «Газеты поведают вам, — пишет он Дайперу, — что я вновь осужден на житье в Ирландии» [Ibid., 346.].
Как ни мучительны были для него последние недели в Лондоне, как ни тяжело было ему наблюдать развал кабинета, там была жизнь, там вершились судьбы Англии и шла напряженная борьба, которая соответствовала его темпераменту и склонностям, там было где развернуться его таланту. Здесь, в Ирландии, все казалось ему провинциальным и убогим, а местные конфликты в сравнении с тем, что происходило в Лондоне, представлялись мелкими дрязгами. Но это еще не все. Ведь он добыл для ирландской церкви первины, а там почти никто не признавал его заслуг, ведь его имя так и не было официально упомянуто в связи с этим делом. Зато все прекрасно знали, что, бывший сторонник вигов, он перешел на сторону тори и был правой рукой свергнутого ныне кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231