Ужинал я у лорда Мэшема вместе с лордом-казначеем и господином секретарем; милорд ушел в полночь, а мы просидели до двух, и, тем не менее, я счел необходимым написать вам обо всем этом, поскольку это свежие новости. А теперь я лягу спать и постараюсь заснуть; надеюсь, мне это удастся, потому что я немного выпил.
7. Утром отправился уведомить герцога Ормонда, что он удостоился быть избранным в наше Общество, и пригласить его на следующий четверг в таверну «Под соломенной крышей». Он воспринял это известие с подобающей благодарностью и скромностью, ведь это большая честь, но на нашем ближайшем собрании присутствовать не сможет: у него в четверг обедает принц Евгений; по-моему, это достаточно веская причина, и я соответственно и доложу. Обедал с лордом Мэшемом и просидел у него до восьми вечера, после чего ушел домой, почувствовав некоторое недомогание, какие-то рези в желудке, но теперь уже все прошло. Впредь я, пожалуй, не стану больше ужинать у лорда Мэшема, разве что изредка. Там частенько бывает лорд-казначей, и это-то меня и прельщает, но мне положительно вредно так поздно засиживаться. Существуют вещи короткие и длинные — последних я делать не намерен, так что, дорогие мои юные дамы, довольствуйтесь сим кратким отчетом, ведь нынче вечером я не могу больше с вами беседовать: я собираюсь написать сейчас длинное письмо архиепископу, но не стану особенно вдаваться в политику, как бывало прежде, потому что больше ему не доверяю.
8. Что ж, быть посему, раз уж я должен отвечать на ваше письмо, — стало быть, должен и никуда не денешься; позвольте только еще раз перечесть его. О чем там идет речь? Да, я в самом деле оплакал свой день рождения, но только с опозданием на два дня, вот и все. А вы, мадам Стелла, оказывается умеете рифмовать? И эти стихи, выходит, были сочинены по случаю моего дня рождения? Поверите ли, после того, как я их прочитал, они целый день вертелись у меня в голове, и я твердил их на тысячу ладов: «они за ваше здравье пьют из всех своих бокалов и вам желают…» и прочее. Никак не мог от них избавиться. Что-что? По-моему, я ничего такого не писал. Что я там говорил восьмого декабря? Не поленитесь-ка перечесть и убедиться, говорил ли я что-нибудь подобное. Весьма рад тому, что миссис Стоит выздоровела, право же, от души рад. А что касается кончины младенцев вашей Долли Мэнли и епископа Клойнского, то я нисколько этим не огорчен, а сочувствие выразил им лишь из вежливости и только. Да, да, сэр Джордж Сент-Джордж действительно почил, так что рыдайте, мадам Дингли. Декану я уже написал. Как вижу, наш Раймонд вот-вот разбогатеет и все от зуда к зодческим затеям. Желаю, чтобы все, что он получил, помогло ему избавиться от долгов. Подумаешь, да у меня в камине огонь полыхает молнией; это, правда, обходится мне в двенадцать пенсов в неделю. К вашему сведению, мадам, я обзавелся четырьмя новыми ночными колпаками, они очень красивые и как раз впору мне и не из муслина, а из полосатого батиста; теперь Патрику незачем чинить старые, я просто отдал их ему. Стелла вырвала это слово чуть не с кончика пера у Дингли — избавился ли Престо от своей простуды? Так ведь здесь от нее чуть не все перемерли; во всяком случае, у меня никогда еще такого не бывало: она продолжалась пять недель. Надеюсь, Ли уже добрался до ваших краев и привез эту злополучную посылку. Понравился ли вам напильничек из слоновой кости? Стелла недовольна им? Тогда я раздобуду для нее что-нибудь получше. А чем плох передник? Чует мое сердце, что денег за него мне не видать; но поручения я выполнил, и все опять обстоит прекрасно. Какая там еще ссора с сэром Джоном Уолтером? Да мы не обменялись с ним ни единым бранным словом, просто он проехался на мой счет после того, как я ушел, а лорд-хранитель печати и лорд-казначей потом донимали меня целую неделю и получали от этого удовольствие — еще бы, такое важное событие. Вигам в их положении остается только либо пустить все свое имущество с молотка, либо повеситься, потому что мир всенепременно будет заключен. Лорд-казначей сказал мне, что Конноли отбыл в Ганновер. Ваш ректор изрядный вертопрах. А вот Стелла очень хорошая девочка, она не сердится, когда я поправляю ее ошибки в правописании; в этом письме, кстати, я не обнаружил ни одной. Вы чувствуете себя лучше, хвала всевышнему; я теперь еще больше надеюсь на то, что все ваши недуги со временем пройдут. А, может быть, вас просто мучил страх перед возможными мучениями? Не обращайте внимания на всякого рода россказни; я уже слышал об этом раз пятьсот. Как вы там пишете: «возмущения убытков»? святая простота (я имею в виду Дингли), не «возмущения», а «возмещения»; впрочем, это трудное слово, так что я охотно вам его прощаю. Отчет для Дингли я привел в своем последнем письме, вот разве только забыл упомянуть семь пенсов, в которые вам обошелся обед Кэтрин. Надеюсь, вас угощали бифштексами. Весной я непременно зайду отведать их, и тетушке Стоит придется угостить меня еще и кофием или зеленым чаем, потому что дешевого черного чая я не пью. Что касается памфлета, то в четвертом издании есть кое-какие добавления, а пятое — было выпущено в четырех тысячах экземпляров более мелким шрифтом и ценой в шесть пенсов. Да, я получил от Парвисола вексель на двадцать фунтов, ну и что из того? Ешьте, пожалуйста, ларакорские яблоки, прошу вас, и не вздумайте их хранить, а лучше напишите мне, каковы они на вкус. Получили ли вы вексель Тука, вложенный в мое последнее письмо? Ну вот, я, кажется, ответил на все вопросы. Рассказать, как я это делаю: кладу ваше письмо перед собой, перечитываю листок за листком и отвечаю по порядку, на что считаю нужным, и так далее, и так далее. Да, когда я думал, что все мы погибли, то решил скрыться отсюда месяцев на шесть, с тем чтобы потом потихоньку перебраться в Ларакор, и у меня тысячу раз вертелись на языке две строки из Шекспира, которые произносит кардинал Вулси
Больной старик, державной смутой сломлен,
Пришел, чтоб упокоить здесь свой прах.
Я вас обманул, исписав все поля, вы уж меня извините, — сам не заметил, как это получилось, просто писал все шире и шире, точь-в-точь, как Стелла. Дурочки, да ведь она пишет вот так, вот так, этаким манером, буковки мелкие, как яички, по пенни за пару. — Ну вот, опять стали вертеться на языке эти слова: «Больной старик…»; теперь мне от них до завтрашнего дня не избавиться. — Герцог Мальборо говорит, что он ничего так сейчас не желает, как придумать какой-нибудь способ умилостивить доктора Свифта; он заблуждается, самые беспощадные памфлеты против него были написаны не мной. Господин секретарь знает об этом со слов одного из приятелей герцога. Я, разумеется, не стану попирать его теперь, когда он низложен; хоть я и питаю к нему неприязнь, однако полное его отстранение не одобряю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231