И все это случилось единственно из-за беззаботности лорда-казначея, который своевременно не потрудился собрать всех своих сторонников, хотя мы не раз его предупреждали. Ноттингем, без сомнения, был подкуплен. Но эта поправка пока еще принята только в комитете палаты лордов, и мы надеемся, что когда завтра о ней доложат всей палате, мы соберем большинство с помощью нескольких шотландских лордов, приехавших в Лондон. Тем не менее, для лорда-казначея эта чувствительный удар, который пагубно отразится на его репутации и может повлечь за собой его крушение. Я, правда, знаю обо всем этом только со слов типографа, присутствовавшего при обсуждении, а как это восприняли министры и каковы их надежды и опасения, сказать не могу до тех пор, пока не увижусь с ними. Завтра рано утром я буду у секретаря и тогда смогу рассказать вам больше, а также, если выберу время, напишу полный отчет епископу Клогерскому и архиепископу Дублинскому. Я ужасно пал духом. Мне не терпится узнать, как перенес удар лорд-казначей и что он намерен предпринять. На заседании парламента присутствовал и герцог Ормонд, приехавший в Лондон сегодня.
8. Рано утром я побывал у секретаря и говорил с ним о вчерашних событиях. Он выразил надежду, что когда обо всем этом доложат нынче палате лордов, те откажутся одобрить решение своего комитета, и дело таким образом кончится ничем, кроме разве некоторого ущерба для репутации лорда-казначея. Только я успел пообедать с доктором Кокберном, как пришел член парламента от Шотландии и сказал, что поправка, направленная против кабинета министров, все-таки прошла в палате лордов большинством почти два к одному. Я тотчас же отправился к миссис Мэшем; по дороге мне встретился доктор Арбетнот (любимый лекарь королевы), и мы пошли вместе. Миссис Мэшем только что вернулась от королевы, которой она прислуживала за обедом, и собиралась сама сесть за стол. Оказалось, она еще не слыхала о том, что дело обернулось против нас. Как выяснилось, лорд-казначей был настолько беззаботен, что в то время как этот вопрос обсуждался в палате лордов, он находился у королевы. Я тотчас же сказал миссис Мэшем, что либо она и лорд-казначей сговорились с королевой предать нас, либо же королева предала их обоих. Мое первое предположение она со всей решительностью отвергла, и я ей поверил, однако она сообщила мне кое-какие сведения, дающие основания заподозрить, что королева от нас отступилась. Так, вчера, например, когда королева уходила из палаты лордов, где она присутствовала во время прений, лорд-камергер герцог Шрусбери спросил ее, кому из них ее проводить — ему или обер-гофмейстеру графу Линдсею, на что она коротко ответила: «Ни тому, ни другому», — и подала руку герцогу Сомерсету, громче всех других ратовавшему в палате лордов за поправку, направленную против мира. Она привела еще несколько примеров в том же духе, убедивших меня, что королева вероломна или, по крайней мере, слишком уж колеблется. Мистер Мэшем просил нас задержаться, потому что к ним должен был зайти лорд-казначей, и мы решили задать ему жару за допущенную им беззаботность в обеспечении большинства. Он пришел, казалось, в таком же хорошем настроении как обычно, однако выражение его лица изобличало, как я заметил, явное смущение. Я стал над ним подшучивать и попросил его отдать мне свой жезл, он так и сделал, и тогда я сказал, что если бы он доверил его мне хотя бы на неделю, я бы все уладил наилучшим образом; он спросил: каким же именно? И я ответил, что немедленно отстранил бы лорда Мальборо, обеих его дочерей, герцога и герцогиню Сомерсет и лорда Чомли от всех занимаемых ими должностей и что едва ли кто из его друзей со мной не согласится. Арбетнот спросил его: как могло случиться, что он не заручился поддержкой большинства? И единственное, что лорд-казначей нашелся ответить, было, что он бессилен, если люди лгут и нарушают клятву. Ответ довольно жалкий для министра ее величества. Он еще обмолвился словами из Писания, что «сердце царей неисследимо». Я сказал, что именно этого я и опасался и что это наихудшая новость из всех, какие он мог мне сообщить. Я заклинал его разузнать, на что мы можем теперь рассчитывать, и после некоторой заминки он попросил меня не беспокоиться, потому что все, мол, еще уладится. Мы всячески упрашивали его хоть немного перекусить, но он непременно хотел идти домой, потому что был уже седьмой час, и уговорил меня пойти с ним. У него дома мы застали его брата и господина секретаря. Он велел своему сыну составить список всех тех членов палаты общин, которые занимают какие-нибудь должности и тем не менее голосовали против кабинета министров, притом в таком тоне, как если бы всех их ожидало неминуемое смещение. Боюсь, однако, что ему не удастся это осуществить. Через час пришел лорд-хранитель печати, и они занялись делами, а посему я попрощался с ними и возвратился к миссис Мэшем, но у нее были гости, и я не захотел остаться. — Сегодняшняя запись получилась очень длинной, но ведь речь шла о дне, который может привести к большим переменам и повлечь за собой гибель Англии. Виги теперь ликуют, они предсказывали, как все произойдет, но мы думали, что это лишь пустое бахвальство. Более того, они заявляли, что парламент распустят еще до Рождества и, возможно, что так оно и будет. И все это козни пр[оклят]ой герцогини Сомерсет. Я предупреждал их об этом еще девять месяцев тому назад и с тех пор повторял по меньшей мере раз сто, да и секретарь всегда опасался этого. Я сказал нынче лорду-казначею, что у меня по сравнению с ним хотя бы то преимущество, что ему отрубят голову, а меня повесят, и потому я унесу свое тело в могилу в целости и сохранности.
9. Утром был у господина секретаря; мы оба с ним того мнения, что королева вероломна. Я рассказал ему обо всем, что слышал, и он подтвердил это другими примерами. Потом я пошел к моему другу Льюису, который посылал за мной. Он ни о чем другом не говорит, кроме как о намерении укрыться в своем поместье в Уэльсе. Он дал мне основания предположить, что между королевой и вигами существовал сговор. Лорд, Сомерс, как он слыхал, будет назначен казначеем, а что касается герцогини Сомерсет, то, по его мнению, прежде чем удастся ее удалить, она добьется роспуска парламента и созыва нового, вигистского, что вполне возможно сделать, взяв проведение выборов в свои руки. Положение сейчас критическое, и ближайший день или два окажутся решающими. Я попросил Льюиса заручиться обещанием лорда-казначея, что как только тот убедится, что перемены неизбежны, он тотчас отправит меня куда-нибудь за границу в качестве секретаря при посольстве, где я мог бы оставаться до тех пор, пока новый кабинет министров не сочтет необходимым меня отозвать, а тогда я месяцев на пять или шесть скажусь больным, пока вся эта буря не уляжется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
8. Рано утром я побывал у секретаря и говорил с ним о вчерашних событиях. Он выразил надежду, что когда обо всем этом доложат нынче палате лордов, те откажутся одобрить решение своего комитета, и дело таким образом кончится ничем, кроме разве некоторого ущерба для репутации лорда-казначея. Только я успел пообедать с доктором Кокберном, как пришел член парламента от Шотландии и сказал, что поправка, направленная против кабинета министров, все-таки прошла в палате лордов большинством почти два к одному. Я тотчас же отправился к миссис Мэшем; по дороге мне встретился доктор Арбетнот (любимый лекарь королевы), и мы пошли вместе. Миссис Мэшем только что вернулась от королевы, которой она прислуживала за обедом, и собиралась сама сесть за стол. Оказалось, она еще не слыхала о том, что дело обернулось против нас. Как выяснилось, лорд-казначей был настолько беззаботен, что в то время как этот вопрос обсуждался в палате лордов, он находился у королевы. Я тотчас же сказал миссис Мэшем, что либо она и лорд-казначей сговорились с королевой предать нас, либо же королева предала их обоих. Мое первое предположение она со всей решительностью отвергла, и я ей поверил, однако она сообщила мне кое-какие сведения, дающие основания заподозрить, что королева от нас отступилась. Так, вчера, например, когда королева уходила из палаты лордов, где она присутствовала во время прений, лорд-камергер герцог Шрусбери спросил ее, кому из них ее проводить — ему или обер-гофмейстеру графу Линдсею, на что она коротко ответила: «Ни тому, ни другому», — и подала руку герцогу Сомерсету, громче всех других ратовавшему в палате лордов за поправку, направленную против мира. Она привела еще несколько примеров в том же духе, убедивших меня, что королева вероломна или, по крайней мере, слишком уж колеблется. Мистер Мэшем просил нас задержаться, потому что к ним должен был зайти лорд-казначей, и мы решили задать ему жару за допущенную им беззаботность в обеспечении большинства. Он пришел, казалось, в таком же хорошем настроении как обычно, однако выражение его лица изобличало, как я заметил, явное смущение. Я стал над ним подшучивать и попросил его отдать мне свой жезл, он так и сделал, и тогда я сказал, что если бы он доверил его мне хотя бы на неделю, я бы все уладил наилучшим образом; он спросил: каким же именно? И я ответил, что немедленно отстранил бы лорда Мальборо, обеих его дочерей, герцога и герцогиню Сомерсет и лорда Чомли от всех занимаемых ими должностей и что едва ли кто из его друзей со мной не согласится. Арбетнот спросил его: как могло случиться, что он не заручился поддержкой большинства? И единственное, что лорд-казначей нашелся ответить, было, что он бессилен, если люди лгут и нарушают клятву. Ответ довольно жалкий для министра ее величества. Он еще обмолвился словами из Писания, что «сердце царей неисследимо». Я сказал, что именно этого я и опасался и что это наихудшая новость из всех, какие он мог мне сообщить. Я заклинал его разузнать, на что мы можем теперь рассчитывать, и после некоторой заминки он попросил меня не беспокоиться, потому что все, мол, еще уладится. Мы всячески упрашивали его хоть немного перекусить, но он непременно хотел идти домой, потому что был уже седьмой час, и уговорил меня пойти с ним. У него дома мы застали его брата и господина секретаря. Он велел своему сыну составить список всех тех членов палаты общин, которые занимают какие-нибудь должности и тем не менее голосовали против кабинета министров, притом в таком тоне, как если бы всех их ожидало неминуемое смещение. Боюсь, однако, что ему не удастся это осуществить. Через час пришел лорд-хранитель печати, и они занялись делами, а посему я попрощался с ними и возвратился к миссис Мэшем, но у нее были гости, и я не захотел остаться. — Сегодняшняя запись получилась очень длинной, но ведь речь шла о дне, который может привести к большим переменам и повлечь за собой гибель Англии. Виги теперь ликуют, они предсказывали, как все произойдет, но мы думали, что это лишь пустое бахвальство. Более того, они заявляли, что парламент распустят еще до Рождества и, возможно, что так оно и будет. И все это козни пр[оклят]ой герцогини Сомерсет. Я предупреждал их об этом еще девять месяцев тому назад и с тех пор повторял по меньшей мере раз сто, да и секретарь всегда опасался этого. Я сказал нынче лорду-казначею, что у меня по сравнению с ним хотя бы то преимущество, что ему отрубят голову, а меня повесят, и потому я унесу свое тело в могилу в целости и сохранности.
9. Утром был у господина секретаря; мы оба с ним того мнения, что королева вероломна. Я рассказал ему обо всем, что слышал, и он подтвердил это другими примерами. Потом я пошел к моему другу Льюису, который посылал за мной. Он ни о чем другом не говорит, кроме как о намерении укрыться в своем поместье в Уэльсе. Он дал мне основания предположить, что между королевой и вигами существовал сговор. Лорд, Сомерс, как он слыхал, будет назначен казначеем, а что касается герцогини Сомерсет, то, по его мнению, прежде чем удастся ее удалить, она добьется роспуска парламента и созыва нового, вигистского, что вполне возможно сделать, взяв проведение выборов в свои руки. Положение сейчас критическое, и ближайший день или два окажутся решающими. Я попросил Льюиса заручиться обещанием лорда-казначея, что как только тот убедится, что перемены неизбежны, он тотчас отправит меня куда-нибудь за границу в качестве секретаря при посольстве, где я мог бы оставаться до тех пор, пока новый кабинет министров не сочтет необходимым меня отозвать, а тогда я месяцев на пять или шесть скажусь больным, пока вся эта буря не уляжется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231