Поздравить Бекки я могу:
У ней заботы не в мозгу.
Наука, видно, не права:
У нашей Бекки голова
Под властью рук, под властью ног
Вот где скопление тревог.
Ребекке думать недосуг,
С нее довольно ног и рук;
Они соперничают в гонке,
А голова всегда в сторонке.
В движенье Бекки день-деньской,
Полезен ей режим такой.
В трудах, живучая, цела,
Всех кошек Бекки превзошла.
Живет Ребекка для друзей
И ради выгоды своей.
Пусть будет Бекки начеку,
Сначала выпив кофейку,
Чтоб, не пролив последней чашки,
Подать на завтрак Стелле кашки.
Не подкрепить бедняжке сил,
Покуда Тигр не закусил.
Пусть Бекки много-много раз
Задремлет с Тигром в поздний час;
При этом лучше так заснуть,
Чтоб кресла не перевернуть.
Лай слушать — сущая услада,
Речей подслушивать не надо.
Когда же за деканом вслед
Покинет Стелла белый свет,
Пускай поможет Бекки кофе
Не поддаваться катастрофе.
С другими знаться, вероятно.
Ей будет более приятно:
Не будут Бекки укорять,
Ей будут сплетни поверять,
Опишут ей крестины, свадьбы,
Знай слушай, только не устать бы!
Декан уже не закричит,
Навеки Стелла замолчит.
Ребекка пусть умрет поздней.
Гермес любезен будет с ней,
В Элизиум явив дорогу,
Чтобы забыть ей там тревогу.
Надпись на ошейнике песика миссис Дингли
(1726)
Красть меня не нужно ни под каким предлогом.
Сердце миссис Дингли во мне, четвероногом.
День рождения Стеллы
(13 марта 1727 г.)
Твой день приносит счастье мне
В невзгодах радуя вдвойне.
Сегодня вспомнить недосуг
Мой возраст или твой недуг.
От нашей темы далеки
Пилюли, снадобья, очки.
Мы завтра возвратимся к ним
И досыта поговорим.
В печальных мыслях толку нет.
Найдем приятнее сюжет,
Чтобы остаток наших дней
Для нас с тобою стал ценней.
Вот несколько серьезных строк,
Наставник твой не слишком строг.
Пусть нам природа не дает
Сегодня забегать вперед,
Ты можешь с радостью взглянуть,
Какой остался в прошлом путь.
Допустим, бредни — рай и ад,
Как атеисты говорят
В надежде каждому внушить
Одно желание: грешить,
Чтоб мучились потом они,
По крайней мере, не одни,
Нам доказать нельзя никак,
Что добродетель, благо благ,
Собой довольствуясь одной,
Согласно мудрости земной,
Однажды якобы умрет,
Бесследно сгинет в свой черед,
Не озарив преклонных лет,
Скорбей, болезней, тягот, бед,
Своим целительным лучом,
Оставив сердце ни при чем.
Ты жизнь достойно прожила.
Что ж, Стелла, ты не весела?
Ты не спасала ли бедняг
Среди смертельных передряг,
И с бедняками свой запас
Ты не делила ли подчас?
Так бережет Небесный Царь
Свою поруганную тварь.
Страдальцев защищала ты
От пагубной неправоты.
Твой дух, жалевший тех, кто мал,
И тех, кто в грязь невольно пал;
Твое презренье к подлецам,
Чей блеск порочный мил глупцам;
Терпенье, мужество больных,
Урок для стоиков иных, —
Неужто сгинет все во мгле,
Как отражение в стекле,
Как исчезает, например,
Неуловимый рой химер?
Но разве через двадцать лет
От прошлых яств последствий нет?
Нам безо всякой пищи впредь
Не предстоит ли умереть?
Кто будет спорить, говоря,
Что вся еда пропала зря?
И добродетель, что весьма
Нужна для нашего ума,
Не остается ли всегда
В благих поступках, как еда?
Докажет нам какой мудрец,
Что добродетели конец?
Поверь мне, Стелла, если ты
Превыше всякой суеты
И для друзей живешь своих,
Не зная помыслов других,
Твои деянья все подряд
Твое же сердце укрепят.
Ты помнишь, Янус был двулик.
Так добродетель каждый миг
Обозревает прошлый путь.
Чтобы смелей вперед шагнуть.
Она болезнь твою целит,
Выздоровление сулит.
Так, ради бога, пожалей
Жалеющих тебя друзей!
Недугам, Стелла, дай отпор.
Нас больно ранил твой укор.
Хоть был бы рад я жизнь отдать,
Чтоб только Стелле не страдать,
Поскольку сам я сознаю,
Что ты продлила жизнь мою,
Мне даровав короткий срок,
Чтоб я сказать все это мог.
На смерть миссис Джонсон
Сего дня, в воскресенье, 28 января 1727—1728 г. около восьми часов вечера, слуга принес мне записку с известием о кончине самого верного, достойного и бесценного друга, коим я, а, возможно, и вообще кто-либо из смертных, был когда-нибудь благословен. Она преставилась около шести часов вечера сего дня, и как только я остался один, то есть примерно в одиннадцать часов вечера, я решил собственного удовлетворения ради сказать несколько слов о ее жизни и характере.
Она родилась в Ричмонде, в графстве Сэррей. 13 марта 1681 г. Ее отец был младшим сыном почтенного семейства в Ноттингемшире, а мать — более низкого рода, так что у нее, конечно, не было особых оснований тщеславиться своим происхождением. Я узнал ее, когда ей было только шесть лет, и в какой-то мере содействовал ее образованию, предлагая книги, которые ей следовало прочесть, и постоянно наставляя в началах чести и добродетели, от коих она не отклонялась ни в едином поступке на протяжении всей своей жизни. От младенчества и примерно до пятнадцатилетнего возраста она была несколько болезненна, но потом сделалась совершенно здорова и слыла одной из самых красивых, изящных и приятных молодых женщин в Лондоне, разве только что немного полноватой. Ее волосы были чернее воронова крыла, и все черты лица отличались совершенством. Жила она обычно в сельской местности вместе с одним семейством, где близко подружилась с другой дамой, старше ее возрастом. Я принужден был тогда, к большому моему огорчению, обосноваться в Ирландии и когда, приблизительно год спустя, отправился навестить своих друзей в Англии, то обнаружил, что она несколько обеспокоена в связи с кончиной человека, от которого она в какой-то мере зависела. Все ее состояние не превышало в то время 1500 фунтов, про-центы от которых давали чересчур скудные средства к существованию для человека ее достоинств и в стране, где все так дорого. Принимая во внимание эти обстоятельства, и, конечно, в немалой степени ради собственного моего удовлетворения я, имея мало друзей и знакомых в Ирландии, убедил ее и другую даму, любезную ее сердцу подругу и компаньонку,, перевести все имеющиеся у них деньги в Ирландию, поскольку большая часть их состояния заключалась в ежегодной ренте с процентных бумаг.
В то время в Ирландии деньги приносили десять процентов дохода, помимо того преимущества, что они оставались в распоряжении вкладчика и что все необходимое для жизни стоило здесь вполовину дешевле. Они последовали моему совету и вскоре переехали в Ирландию. Однако, мне довелось пробыть в Англии несколько дольше, нежели я предполагал, и они были весьма обескуражены, очутившись одни в Дублине, где их никто не знал. Ей было в то время около девятнадцати лет, и на нее вскоре обратили внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231