Ее отложили в сторону, посчитав преувеличенной и неточной. Только когда фронтовая разведка донесла онепрерывной подвозке войск в районе Тулы, Гитлер снял генерал-фельдмаршала фон Браухича с поста верховного главнокомандующего сухопутных войск и сам принял на себя верховное главнокомандование. В последующие месяцы начались ожесточенные оборонительные бои войск, сражавшихся не только с яростно наступавшим противником, не считавшимся с потерями, но и с безжалостной русской зимой.
РАЗВЕДКА И МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
Унтерстатс-секретарь Лютер — Соглашение с министерством иностранных дел — Представления Риббентропа о разведке — Разные взгляды на требования, выдвигаемые представителями арабского подпольного движения.
Наряду с моей обычной работой, одной из своих важнейших задач я считал установление контактов с различными имперскими ведомствами путем создания в них «пунктов связи». Важнейшим министерством для меня являлось министерство иностранных дел. Мы уже установили контакты с унтерстатс-секретарем Лютером, который, будучи руководителем немецкого отдела, пользовался исключительным доверием Риббентропа. Они были знакомы еще до того, как Риббентроп добился высокого положения и почестей. Рейхсминистр иностранных дел так высоко ценил ум и компетентность своего унтерстатссекретаря, что перед тем, как принять любое важное решение, советовался с ним; он даже дал ему секретное поручение кардинальным образом реорганизовать министерство иностранных дел.
Об истоках этих отношений теперь можно было только строить догадки. Гейдрих, который знал все о близких знакомствах тех, кто принадлежал к высшим «десяти тысячам», сказал мне, что Риббентроп выручил Лютера, когда тот еще был служащим городского управления в берлинском районе Целендорф (при поддержке Гиммлера), в одном темном деле, связанном с растратой. То, что Лютер, тем не менее, отважился выступить против СС и еще восстановить против них Риббентропа, было продиктовано скорее не его политическими убеждениями, а противоречивым чувством, которое он испытывал к СС — своеобразной «любовью-ненавистью». Он был хотя и умным, но жестоким, импульсивным человеком, главным для которого была власть, который в душе даже испытывал слабость к СС. Несмотря на все это, Гейдрих посоветовал мне держаться за Лютера, так как только через него путь вел к Риббентропу. Однако он добавил: «Вам с ним придется нелегко; он имеет обыкновение переиначивать слова собеседника. Постоянно держите меня в курсе дела, чтобы в случае необходимости я смог вовремя прийти вам на помощь. Я бы не хотел, чтобы вы набили себе шишек, столкнувшись именно с этим человеком. Не исключено, что он захочет использовать вас против меня».
С самого начала моих отношений с Лютером я стал вести точные записи всех наших бесед, которые через Гейдриха поступали к Гиммлеру. Предметом наших разговоров были специальные вопросы контрразведки, деятельность полицейских атташе за границей и другие связанные с этим проблемы.
Лютер ничем не походил на обычного чиновника. Пожалуй, ему больше подошла бы роль предпринимателя в условиях классического капитализма с его свободной конкуренцией. Я считал его человеком, в высокой степени одаренным организаторскими способностями, в основе всех мыслей и планов которого лежал холодный расчет коммерсанта. Зная об этом и умея противопоставить его бурной агрессивности невозмутимую вежливость, с ним можно было найти общий язык. После того, как я урегулировал некоторые его разногласия с СС, возникла новая плодотворная основа для сотрудничества. Но мне постоянно приходилось быть настороже, ибо его уловки были молниеносны, а рассчитывал он с ледяным хладнокровием. Никаких «чувств» для него не существовало. Я не раз задавался вопросом, как старые, заслуженные чиновники уживаются с таким шефом. Ведь Лютер, с присущей ему грубоватостью коренного берлинца, запросто называл их «старыми развалинами». В общем же, этот человек был для меня своего рода «мещанином во дворянстве», не скованным никакими моральными нормами, который поднялся к власти только благодаря системе тоталитарного государства. Мои позиции в отношениях с ним особенно усиливало то, что он рассматривал меня как своеобразный мостик между ним и его злейшим врагом Гейдрихом. Как-то Гейдрих сказал мне: «Он боится меня, потому что я слишком много знаю о нем».
Видимо, все это способствовало тому, что уже через несколько недель между нами и министерством иностранных дел был заключен договор, который, с помощью Лютера, был подписан Риббентропом. Тем самым была закрыта брешь, слишком долго зиявшая в области разведки. В соответствии с новым соглашением наша политическая разведка наделялась следующими правами:
1. Институт полицейских атташе отныне получал окончательное признание.
2. Политическая разведка получила право устраивать своих сотрудников в аппарат министерства иностранных дел. Они направлялись в германские миссии за границей, пользуясь дипломатическим статусом. В то же время они не подчинялись министру иностранных дел.
3. Разведка получила право получать под видом официальной дипломатической почты от всех экспедиций наших зарубежных миссий корреспонденцию со специальной маркировкой (сначала ее доставляли в конвертах зеленого цвета, позднее в дипкурьерских мешках со специальными обозначениями). За нашу связь с заграницей отвечала центральная экспедиция министерства иностранных дел. Эта корреспонденция не подлежала цензуре. (Несколько раз один чиновник министерства иностранных дел — видимо, по поручению Лютера — попытался обойти это постановление. В таких случаях я был безжалостен. Виновного, несмотря на то, что он действовал «подневольно», уже через несколько недель перевели в войска СС и отправили на фронт).
4. Было принято решение, кроме того, оборудовать специальные радиостанции, по возможности не в помещениях дипломатических представительств. В срочных случаях разведке было предоставлено право использовать официальную радиосвязь министерства иностранных дел.
5. Важные политические сообщения, могущие иметь особое значение для руководителя миссии в той или иной стране, следовало передавать ему для осведомления в срочном порядке. То, что все эти вопросы были урегулированы только в самый разгар этой грандиозной войны, еще раз показало, насколько мы отставали в области разведки от иностранных разведывательных служб. Когда я представил договор на подпись Гейдриху, его немало удивило то, я добился таких успехов в делах с Лютером. Кроме того, он настолько был занят мыслями о своем предстоящем назначении в Прагу, что предоставлял мне все больше и больше свободы в работе, обстоятельство, которое было очень кстати при осуществлении моей программы десяти пунктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
РАЗВЕДКА И МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
Унтерстатс-секретарь Лютер — Соглашение с министерством иностранных дел — Представления Риббентропа о разведке — Разные взгляды на требования, выдвигаемые представителями арабского подпольного движения.
Наряду с моей обычной работой, одной из своих важнейших задач я считал установление контактов с различными имперскими ведомствами путем создания в них «пунктов связи». Важнейшим министерством для меня являлось министерство иностранных дел. Мы уже установили контакты с унтерстатс-секретарем Лютером, который, будучи руководителем немецкого отдела, пользовался исключительным доверием Риббентропа. Они были знакомы еще до того, как Риббентроп добился высокого положения и почестей. Рейхсминистр иностранных дел так высоко ценил ум и компетентность своего унтерстатссекретаря, что перед тем, как принять любое важное решение, советовался с ним; он даже дал ему секретное поручение кардинальным образом реорганизовать министерство иностранных дел.
Об истоках этих отношений теперь можно было только строить догадки. Гейдрих, который знал все о близких знакомствах тех, кто принадлежал к высшим «десяти тысячам», сказал мне, что Риббентроп выручил Лютера, когда тот еще был служащим городского управления в берлинском районе Целендорф (при поддержке Гиммлера), в одном темном деле, связанном с растратой. То, что Лютер, тем не менее, отважился выступить против СС и еще восстановить против них Риббентропа, было продиктовано скорее не его политическими убеждениями, а противоречивым чувством, которое он испытывал к СС — своеобразной «любовью-ненавистью». Он был хотя и умным, но жестоким, импульсивным человеком, главным для которого была власть, который в душе даже испытывал слабость к СС. Несмотря на все это, Гейдрих посоветовал мне держаться за Лютера, так как только через него путь вел к Риббентропу. Однако он добавил: «Вам с ним придется нелегко; он имеет обыкновение переиначивать слова собеседника. Постоянно держите меня в курсе дела, чтобы в случае необходимости я смог вовремя прийти вам на помощь. Я бы не хотел, чтобы вы набили себе шишек, столкнувшись именно с этим человеком. Не исключено, что он захочет использовать вас против меня».
С самого начала моих отношений с Лютером я стал вести точные записи всех наших бесед, которые через Гейдриха поступали к Гиммлеру. Предметом наших разговоров были специальные вопросы контрразведки, деятельность полицейских атташе за границей и другие связанные с этим проблемы.
Лютер ничем не походил на обычного чиновника. Пожалуй, ему больше подошла бы роль предпринимателя в условиях классического капитализма с его свободной конкуренцией. Я считал его человеком, в высокой степени одаренным организаторскими способностями, в основе всех мыслей и планов которого лежал холодный расчет коммерсанта. Зная об этом и умея противопоставить его бурной агрессивности невозмутимую вежливость, с ним можно было найти общий язык. После того, как я урегулировал некоторые его разногласия с СС, возникла новая плодотворная основа для сотрудничества. Но мне постоянно приходилось быть настороже, ибо его уловки были молниеносны, а рассчитывал он с ледяным хладнокровием. Никаких «чувств» для него не существовало. Я не раз задавался вопросом, как старые, заслуженные чиновники уживаются с таким шефом. Ведь Лютер, с присущей ему грубоватостью коренного берлинца, запросто называл их «старыми развалинами». В общем же, этот человек был для меня своего рода «мещанином во дворянстве», не скованным никакими моральными нормами, который поднялся к власти только благодаря системе тоталитарного государства. Мои позиции в отношениях с ним особенно усиливало то, что он рассматривал меня как своеобразный мостик между ним и его злейшим врагом Гейдрихом. Как-то Гейдрих сказал мне: «Он боится меня, потому что я слишком много знаю о нем».
Видимо, все это способствовало тому, что уже через несколько недель между нами и министерством иностранных дел был заключен договор, который, с помощью Лютера, был подписан Риббентропом. Тем самым была закрыта брешь, слишком долго зиявшая в области разведки. В соответствии с новым соглашением наша политическая разведка наделялась следующими правами:
1. Институт полицейских атташе отныне получал окончательное признание.
2. Политическая разведка получила право устраивать своих сотрудников в аппарат министерства иностранных дел. Они направлялись в германские миссии за границей, пользуясь дипломатическим статусом. В то же время они не подчинялись министру иностранных дел.
3. Разведка получила право получать под видом официальной дипломатической почты от всех экспедиций наших зарубежных миссий корреспонденцию со специальной маркировкой (сначала ее доставляли в конвертах зеленого цвета, позднее в дипкурьерских мешках со специальными обозначениями). За нашу связь с заграницей отвечала центральная экспедиция министерства иностранных дел. Эта корреспонденция не подлежала цензуре. (Несколько раз один чиновник министерства иностранных дел — видимо, по поручению Лютера — попытался обойти это постановление. В таких случаях я был безжалостен. Виновного, несмотря на то, что он действовал «подневольно», уже через несколько недель перевели в войска СС и отправили на фронт).
4. Было принято решение, кроме того, оборудовать специальные радиостанции, по возможности не в помещениях дипломатических представительств. В срочных случаях разведке было предоставлено право использовать официальную радиосвязь министерства иностранных дел.
5. Важные политические сообщения, могущие иметь особое значение для руководителя миссии в той или иной стране, следовало передавать ему для осведомления в срочном порядке. То, что все эти вопросы были урегулированы только в самый разгар этой грандиозной войны, еще раз показало, насколько мы отставали в области разведки от иностранных разведывательных служб. Когда я представил договор на подпись Гейдриху, его немало удивило то, я добился таких успехов в делах с Лютером. Кроме того, он настолько был занят мыслями о своем предстоящем назначении в Прагу, что предоставлял мне все больше и больше свободы в работе, обстоятельство, которое было очень кстати при осуществлении моей программы десяти пунктов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139