К несчастью, он носил монокль — и мне, чтобы привыкнуть к этому, пришлось тоже носить монокль. Затем я осведомился о всех деталях, связанных с «оппозицией», наизусть выучил имена всех действующих лиц и все подробности, относившиеся к этому делу. После этого я переехал в Дюссельдорф в дом, принадлежавший разведке, чтобы быть близко к голландской границе. Тем временем один из наших сотрудников должен был сообщить агенту Ф-479 о визите капитаны Шеммеля из ОКВ и подготовить встречу с сотрудниками Сикрет Сервис.
Вечером 20 октября 1939 года пришел, наконец, ответ: «Встреча условлена 21.10 в Зутфене, Голландия». Меня должен был сопровождать наш сотрудник: он был посвящен в обстоятельства дела. Еще раз мы проверили свои паспорта, документы на машину и удостоверились, что немецкие таможенники и полицейские на границе уведомлены о нас.
На следующий день, рано утром, мы сели в машину и поехали к голландской границе. Стоял пасмурный осенний день, обычный для Нижнего Рейна, серое небо было задернуто дождевой завесой. Переход границы прошел без всяких затруднений. Правда, голландские таможенные чиновники неукоснительно выполняли свои служебные обязанности, однако все сошло гладко. В Зутфене, в условленном месте нас уже поджидал вместительный «бьюик». Мы подъехали к нему вплотную, вышли из машины и в обычных выражениях представились встречавшим. Затем я сел рядом с английским капитаном Бестом, который вел «бьюик», и тоже носил монокль. Сопровождавший меня сотрудник поехал за нами в нашей машине. Капитан Бест блестяще говорил по-немецки и, казалось, очень хорошо знал Германию. Вскоре мы нашли с ним общий язык, в особенности, когда речь зашла о музыке. Он так занимательно вел разговор, что я чуть не позабыл, зачем я, собственно, собрался в это путешествие. Только когда мы прибыли в Арнхейм и перед нами предстали майор Стивенс и лейтенант Коппер, я вспомнил о цели моего визита.
В высших кругах германского офицерства, начал я, существует на самом деле сильная оппозиция гитлеровскому режиму. В данный момент я не могу назвать имени генерала, руководителя оппозиции. Целью оппозиции является насильственное устранение Гитлера и создание нового германского правительства. Теперь важно выяснить, какую позицию займет британское правительство по отношению к руководству рейха, контролируемому вермахтом, и какие тайные гарантии возможного мирного договора оно готово дать. Английские офицеры ответили мне, что английское правительство глубоко заинтересовано в любых попытках свергнуть Гитлера и придает громадное значение необходимости воспрепятствовать дальнейшему расширению войны и как можно скорее заключить мир. Ввиду этого, сказали они, английская разведка оказывает свою поддержку, но она не уполномочена уже сейчас заключать какие-либо политические соглашения. Однако существует надежда, что к следующей встрече со стороны британского правительства смогут быть сделаны заявления, содержащие определенные обязательства. В связи с этим, — сказали англичане, уже поставлено в известность министерство иностранных дел, которое, в свою очередь, информирует совет министров.
Основа для доверия, казалось, была заложена. Мы договорились встретиться в следующий раз 30 октября в резиденции Сикрет Сервис в Гааге. Наши «партнеры» придавали особое значение тому, чтобы на этой встрече присутствовал руководитель оппозиции или один из ее выдающихся деятелей в чине генерала. После этого мы простились.
В ту же ночь я поехал в Берлин, чтобы доложить обо всем. На основе моего сообщения было решено продолжать игру. На следующий день часть своего свободного времени я провел в доме друга моего отца профессора де Криниса, директора психиатрического отделения клиники «Шарите». Уже много лет меня принимали в его доме как родного сына — так почему же, спрашивал я сам себя, я не должен посвятить его в предприятие с Голландией и не попросить у него совета? Де Кринис был уроженцем Австрии и состоял на действительной службе в вермахте в чине полковника медицинской службы. Мне пришла в голову мысль пригласить де Криниса с собой в Гаагу, поручив ему роль «правой руки главы оппозиции». Де Кринис был высокообразованным человеком, глубоко разбирался в политике, имел внушительный вид. К тому же он говорил с австрийским акцентом, что могло скорее вызвать доверие, чем подозрение. Де Кринис сразу же заявил о готовности сотрудничать со мной.
29 октября мы снова отправились к голландской границе. Перед этим мы обговорили систему условных знаков, которыми решили пользоваться в ходе переговоров — если я сниму свой монокль левой рукой, это означает, что де Кринис должен тотчас же прервать беседу и предоставить слово мне. Если я сделаю то же самое правой рукой, он должен поддержать меня в переговорах. В том случае, если я начну жаловаться на сильную головную боль, необходимо вообще прервать переговоры.
Точно в 12 часов дня мы прибыли на назначенный перекресток в Арнхейме. Однако никого из наших партнеров не было видно. Мы подождали полчаса, сорок пять минут. Затем я предложил немного проехать вдоль улицы. Но и это осталось безрезультатным. Де Кринис уже начинал нервничать, тем более, что внезапно невдалеке появились двое голландских полицейских и медленно пошли по направлению к нашему автомобилю. Один из них спросил нас, что мы здесь делаем. Мы ответили, что ожидаем знакомых. Полицейские недоверчиво поглядели на нас и попросили проследовать в полицейское отделение.
Все выглядело так, как будто мы попались в ловушку. Главное было теперь соблюдать самоконтроль. Несмотря на наши протесты, нас, уже не так вежливо, обыскали в отделении. Затем наступила очередь нашего багажа. Любую, даже самую небольшую вещь, изучали с крайней придирчивостью. Молниеносно я окинул взглядом наши разложенные вещи. К своему ужасу я увидел в открытом дорожном несессере моего спутника пачку аспирина с надписью «Главное медицинское управление СС». Я быстро положил несколько вещей из моего чемодана рядом с предательской коробочкой. Затем, бросив изучающий взгляд на полицейских, я схватил лекарство. При этом я уронил щетку, наступил на нее, нагнулся и проглотил таблетки вместе с оберткой.
Теперь начался допрос — откуда, куда едете, какие друзья должны были вас встретить? О чем с ними хотели говорить? И так далее. Я заявил, что без адвоката не буду отвечать ни на какие вопросы. При этом я намеренно вел себя вызывающе, что дало определенные результаты. Внезапно отворилась дверь и вошел лейтенант Коппер. Он представился и все недоверие голландцев исчезло, как по мановению руки. На улице нас ждали майор Стивенс и капитан Бест. Последовали вежливые слова извинений — они крайне сожалеют о случившемся, всему причиной простая ошибка — перепутали место встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Вечером 20 октября 1939 года пришел, наконец, ответ: «Встреча условлена 21.10 в Зутфене, Голландия». Меня должен был сопровождать наш сотрудник: он был посвящен в обстоятельства дела. Еще раз мы проверили свои паспорта, документы на машину и удостоверились, что немецкие таможенники и полицейские на границе уведомлены о нас.
На следующий день, рано утром, мы сели в машину и поехали к голландской границе. Стоял пасмурный осенний день, обычный для Нижнего Рейна, серое небо было задернуто дождевой завесой. Переход границы прошел без всяких затруднений. Правда, голландские таможенные чиновники неукоснительно выполняли свои служебные обязанности, однако все сошло гладко. В Зутфене, в условленном месте нас уже поджидал вместительный «бьюик». Мы подъехали к нему вплотную, вышли из машины и в обычных выражениях представились встречавшим. Затем я сел рядом с английским капитаном Бестом, который вел «бьюик», и тоже носил монокль. Сопровождавший меня сотрудник поехал за нами в нашей машине. Капитан Бест блестяще говорил по-немецки и, казалось, очень хорошо знал Германию. Вскоре мы нашли с ним общий язык, в особенности, когда речь зашла о музыке. Он так занимательно вел разговор, что я чуть не позабыл, зачем я, собственно, собрался в это путешествие. Только когда мы прибыли в Арнхейм и перед нами предстали майор Стивенс и лейтенант Коппер, я вспомнил о цели моего визита.
В высших кругах германского офицерства, начал я, существует на самом деле сильная оппозиция гитлеровскому режиму. В данный момент я не могу назвать имени генерала, руководителя оппозиции. Целью оппозиции является насильственное устранение Гитлера и создание нового германского правительства. Теперь важно выяснить, какую позицию займет британское правительство по отношению к руководству рейха, контролируемому вермахтом, и какие тайные гарантии возможного мирного договора оно готово дать. Английские офицеры ответили мне, что английское правительство глубоко заинтересовано в любых попытках свергнуть Гитлера и придает громадное значение необходимости воспрепятствовать дальнейшему расширению войны и как можно скорее заключить мир. Ввиду этого, сказали они, английская разведка оказывает свою поддержку, но она не уполномочена уже сейчас заключать какие-либо политические соглашения. Однако существует надежда, что к следующей встрече со стороны британского правительства смогут быть сделаны заявления, содержащие определенные обязательства. В связи с этим, — сказали англичане, уже поставлено в известность министерство иностранных дел, которое, в свою очередь, информирует совет министров.
Основа для доверия, казалось, была заложена. Мы договорились встретиться в следующий раз 30 октября в резиденции Сикрет Сервис в Гааге. Наши «партнеры» придавали особое значение тому, чтобы на этой встрече присутствовал руководитель оппозиции или один из ее выдающихся деятелей в чине генерала. После этого мы простились.
В ту же ночь я поехал в Берлин, чтобы доложить обо всем. На основе моего сообщения было решено продолжать игру. На следующий день часть своего свободного времени я провел в доме друга моего отца профессора де Криниса, директора психиатрического отделения клиники «Шарите». Уже много лет меня принимали в его доме как родного сына — так почему же, спрашивал я сам себя, я не должен посвятить его в предприятие с Голландией и не попросить у него совета? Де Кринис был уроженцем Австрии и состоял на действительной службе в вермахте в чине полковника медицинской службы. Мне пришла в голову мысль пригласить де Криниса с собой в Гаагу, поручив ему роль «правой руки главы оппозиции». Де Кринис был высокообразованным человеком, глубоко разбирался в политике, имел внушительный вид. К тому же он говорил с австрийским акцентом, что могло скорее вызвать доверие, чем подозрение. Де Кринис сразу же заявил о готовности сотрудничать со мной.
29 октября мы снова отправились к голландской границе. Перед этим мы обговорили систему условных знаков, которыми решили пользоваться в ходе переговоров — если я сниму свой монокль левой рукой, это означает, что де Кринис должен тотчас же прервать беседу и предоставить слово мне. Если я сделаю то же самое правой рукой, он должен поддержать меня в переговорах. В том случае, если я начну жаловаться на сильную головную боль, необходимо вообще прервать переговоры.
Точно в 12 часов дня мы прибыли на назначенный перекресток в Арнхейме. Однако никого из наших партнеров не было видно. Мы подождали полчаса, сорок пять минут. Затем я предложил немного проехать вдоль улицы. Но и это осталось безрезультатным. Де Кринис уже начинал нервничать, тем более, что внезапно невдалеке появились двое голландских полицейских и медленно пошли по направлению к нашему автомобилю. Один из них спросил нас, что мы здесь делаем. Мы ответили, что ожидаем знакомых. Полицейские недоверчиво поглядели на нас и попросили проследовать в полицейское отделение.
Все выглядело так, как будто мы попались в ловушку. Главное было теперь соблюдать самоконтроль. Несмотря на наши протесты, нас, уже не так вежливо, обыскали в отделении. Затем наступила очередь нашего багажа. Любую, даже самую небольшую вещь, изучали с крайней придирчивостью. Молниеносно я окинул взглядом наши разложенные вещи. К своему ужасу я увидел в открытом дорожном несессере моего спутника пачку аспирина с надписью «Главное медицинское управление СС». Я быстро положил несколько вещей из моего чемодана рядом с предательской коробочкой. Затем, бросив изучающий взгляд на полицейских, я схватил лекарство. При этом я уронил щетку, наступил на нее, нагнулся и проглотил таблетки вместе с оберткой.
Теперь начался допрос — откуда, куда едете, какие друзья должны были вас встретить? О чем с ними хотели говорить? И так далее. Я заявил, что без адвоката не буду отвечать ни на какие вопросы. При этом я намеренно вел себя вызывающе, что дало определенные результаты. Внезапно отворилась дверь и вошел лейтенант Коппер. Он представился и все недоверие голландцев исчезло, как по мановению руки. На улице нас ждали майор Стивенс и капитан Бест. Последовали вежливые слова извинений — они крайне сожалеют о случившемся, всему причиной простая ошибка — перепутали место встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139