Едва я кончил говорить, как он попытался выплеснуть на меня бокал. Но Гейдрих упредил его и схватил за руку. Я тут же, не сказав ни слова, покинул помещение.
На следующее утро, за завтраком, желая извиниться за вчерашнее происшествие, он сказал: «Вчера опять напились до чертиков, а вся эта история с бокалом случилась из-за того, что вы были слишком трезвым». После этого переговоры были продолжены. Теперь Тербовен отступил по всему фронту.
В последующие дни я смог спокойно завершить намеченные дела. На меня произвела внушительное впечатление деятельность английской разведки, находящей у свободолюбивых норвежцев широкую поддержку и весьма методически использующей норвежское подполье в качестве источника информации в своих политических и военных целях. В отдельных случаях нам удалось организовать «контригру», но по настоящему ценной информации из этого извлечь мы не смогли. В результате ряда предательств мы понесли ощутимые потери, поплатившись ценными кадрами, а также, что было еще болезненней, рыболовецкими катерами и радиооборудованием.
В то время ВВС и флот настоятельно требовали оборудовать в Гренландии метеорологическую станцию, что, собственно, входило в обязанности военных. Вернувшись в Берлин, я предостерегал от форсирования этого плана, предложив осуществить все соответствующие подготовительные мероприятия для этого в самом рейхе, чтобы исключить возможность шпионажа со стороны норвежского Сопротивления. Мое предостережение сочли преувеличенным. Только после того, как две наши попытки провалились и были потеряны драгоценные месяцы, к делу стали относиться с большей осторожностью. Третья попытка удалась. Метеорологическая станция в Гренландии действовала некоторое время весьма успешно, однако впоследствии она была запеленгована противником и ликвидирована.
Из Осло я отправился в Стокгольм. В последние месяцы я неоднократно указывал на то, что Швеция является главным каналом проникновения русской разведки. Так мы обнаружили — в связи с этим я несколько раз посетил Швецию, — что многочисленные случаи диверсий на судах происходят под руководством советской разведки. Для нас борьба с ней была осложнена тем, что шведскую территорию можно было использовать только как «коридор», как своего рода «почтовый ящик». Еще труднее нам стало работать, когда Швеция заняла позицию своего рода «вооруженного нейтралитета» — обстоятельство, на которое Риббентроп постоянно указывал Гитлеру со всей откровенностью. В результате Гитлер издал ряд новых и специализированных распоряжений, в том числе и для вермахта. Однако с течением времени мы все меньше могли справляться с этими заданиями, не в последнюю очередь и из-за того, что внешняя политика Риббентропа мешала в общем-то лояльно настроенным шведам придерживаться нейтрального курса. И как ни странным может показаться, человеком, очень часто оказывавшим мне свою поддержку, оказался Гиммлер. Он испытывал явную симпатию к шведам, которая, хотя и возникла, вероятно, на основе его романтических представлений о нордической расе, тем не менее, не могла не оказать влияния на Гитлера. Так эта поездка оказалась предпринятой по инициативе Гиммлера. Он хотел оказать финансовую поддержку небольшой группе шведских деятелей, преданных идеалам расовой чистоты, причем эта помощь не должна была быть связана с разведывательными целями.
Моя задача в Швеции заключалась в том, чтобы проникнуть в разведывательные каналы Советов. При этом главное для меня было не в контршпионаже, то есть не в активной борьбе с русскими, а в прохождении курса «университета разведки». Для этого было необходимо забросить своих людей под видом агентов-двойников в систему вражеской разведки, чтобы непосредственно у источника знакомиться с информацией противника. Место, где я намеревался выбросить свой первый якорь, была газета «Фолькетс дагблад». Ее издатель Ф. порвал с коммунистической партией, воспринял идеи фашизма и национал-социализма, и в конце концов основал собственную партию и через некоторое время снискал среди рабочих тысячи сторонников. Я знал, что Ф. испытывает финансовые затруднения, и размышлял о том, как можно использовать его в наших целях. Сначала я должен был окончательно убедиться в том, что он на самом деле по собственной инициативе, не по указанию русской разведки, вышел из партии, чтобы тем незаметнее и интенсивнее работать в пользу коммунистов. Поэтому нужно было подойти к делу крайне осторожно, чтобы не вызвать подозрения шведов относительно моих намерений. Ввиду этого я решил действовать в Стокгольме не под чужим именем, а открыто. С помощью ИКПК (Международной комиссии уголовной полиции) я подготовил для своей поездки несколько вопросов технического характера, которые давали мне законное основание вести профессиональные беседы с сотрудниками шведской тайной полиции. Несомненно, мое положение имело и тот недостаток, что за мной отовсюду наблюдали разведывательные службы противника.
Первые дни своего пребывания в Стокгольме я использовал для того, чтобы сбросить с себя напряжение и немного отдохнуть. Когда я не торопясь прогуливался по улицам, во мне проснулось чувство свободы, я понял, что на какое-то мгновение избавился от давления тоталитарной государственной машины, впервые я почувствовал даже желание противопоставить себя оглушительной суете организации, работающей на полную мощь, необходимость поддерживать и постоянно активизировать деятельность которой давала людям, находившимся у рычагов управления, приятное чувство опьянения властью. Не то, чтобы я уже тогда сомневался в победе национал-социалистской Германии — ведь сам я, насколько мне позволяла моя должность, делал все, чтобы обеспечить эту победу, — но тогда в Стокгольме, в моем подсознании впервые загорелись первые красные огоньки тревоги. Но прежде чем они начали оказывать влияние на мое мышление и поступки, я должен был еще извлечь много уроков из событий войны.
Следующие дни были заняты всевозможными встречами и беседами, связанными с вопросами разведывательной деятельности. Кроме того, прежде всего было необходимо распределить среди наших агентов задания по сбору информации относительно организации русских партизанских соединений (набор призывных возрастов, потребность в специалистах, использование на различных работах русских женщин). Какие средства и способы при этом зачастую применялись, трудно даже представить. Хитрость, быстрота действий, использование человеческих слабостей — такими средствами велась тайная борьба, производя часто столь отвратительное впечатление потому, что все происходило с молчаливой вежливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
На следующее утро, за завтраком, желая извиниться за вчерашнее происшествие, он сказал: «Вчера опять напились до чертиков, а вся эта история с бокалом случилась из-за того, что вы были слишком трезвым». После этого переговоры были продолжены. Теперь Тербовен отступил по всему фронту.
В последующие дни я смог спокойно завершить намеченные дела. На меня произвела внушительное впечатление деятельность английской разведки, находящей у свободолюбивых норвежцев широкую поддержку и весьма методически использующей норвежское подполье в качестве источника информации в своих политических и военных целях. В отдельных случаях нам удалось организовать «контригру», но по настоящему ценной информации из этого извлечь мы не смогли. В результате ряда предательств мы понесли ощутимые потери, поплатившись ценными кадрами, а также, что было еще болезненней, рыболовецкими катерами и радиооборудованием.
В то время ВВС и флот настоятельно требовали оборудовать в Гренландии метеорологическую станцию, что, собственно, входило в обязанности военных. Вернувшись в Берлин, я предостерегал от форсирования этого плана, предложив осуществить все соответствующие подготовительные мероприятия для этого в самом рейхе, чтобы исключить возможность шпионажа со стороны норвежского Сопротивления. Мое предостережение сочли преувеличенным. Только после того, как две наши попытки провалились и были потеряны драгоценные месяцы, к делу стали относиться с большей осторожностью. Третья попытка удалась. Метеорологическая станция в Гренландии действовала некоторое время весьма успешно, однако впоследствии она была запеленгована противником и ликвидирована.
Из Осло я отправился в Стокгольм. В последние месяцы я неоднократно указывал на то, что Швеция является главным каналом проникновения русской разведки. Так мы обнаружили — в связи с этим я несколько раз посетил Швецию, — что многочисленные случаи диверсий на судах происходят под руководством советской разведки. Для нас борьба с ней была осложнена тем, что шведскую территорию можно было использовать только как «коридор», как своего рода «почтовый ящик». Еще труднее нам стало работать, когда Швеция заняла позицию своего рода «вооруженного нейтралитета» — обстоятельство, на которое Риббентроп постоянно указывал Гитлеру со всей откровенностью. В результате Гитлер издал ряд новых и специализированных распоряжений, в том числе и для вермахта. Однако с течением времени мы все меньше могли справляться с этими заданиями, не в последнюю очередь и из-за того, что внешняя политика Риббентропа мешала в общем-то лояльно настроенным шведам придерживаться нейтрального курса. И как ни странным может показаться, человеком, очень часто оказывавшим мне свою поддержку, оказался Гиммлер. Он испытывал явную симпатию к шведам, которая, хотя и возникла, вероятно, на основе его романтических представлений о нордической расе, тем не менее, не могла не оказать влияния на Гитлера. Так эта поездка оказалась предпринятой по инициативе Гиммлера. Он хотел оказать финансовую поддержку небольшой группе шведских деятелей, преданных идеалам расовой чистоты, причем эта помощь не должна была быть связана с разведывательными целями.
Моя задача в Швеции заключалась в том, чтобы проникнуть в разведывательные каналы Советов. При этом главное для меня было не в контршпионаже, то есть не в активной борьбе с русскими, а в прохождении курса «университета разведки». Для этого было необходимо забросить своих людей под видом агентов-двойников в систему вражеской разведки, чтобы непосредственно у источника знакомиться с информацией противника. Место, где я намеревался выбросить свой первый якорь, была газета «Фолькетс дагблад». Ее издатель Ф. порвал с коммунистической партией, воспринял идеи фашизма и национал-социализма, и в конце концов основал собственную партию и через некоторое время снискал среди рабочих тысячи сторонников. Я знал, что Ф. испытывает финансовые затруднения, и размышлял о том, как можно использовать его в наших целях. Сначала я должен был окончательно убедиться в том, что он на самом деле по собственной инициативе, не по указанию русской разведки, вышел из партии, чтобы тем незаметнее и интенсивнее работать в пользу коммунистов. Поэтому нужно было подойти к делу крайне осторожно, чтобы не вызвать подозрения шведов относительно моих намерений. Ввиду этого я решил действовать в Стокгольме не под чужим именем, а открыто. С помощью ИКПК (Международной комиссии уголовной полиции) я подготовил для своей поездки несколько вопросов технического характера, которые давали мне законное основание вести профессиональные беседы с сотрудниками шведской тайной полиции. Несомненно, мое положение имело и тот недостаток, что за мной отовсюду наблюдали разведывательные службы противника.
Первые дни своего пребывания в Стокгольме я использовал для того, чтобы сбросить с себя напряжение и немного отдохнуть. Когда я не торопясь прогуливался по улицам, во мне проснулось чувство свободы, я понял, что на какое-то мгновение избавился от давления тоталитарной государственной машины, впервые я почувствовал даже желание противопоставить себя оглушительной суете организации, работающей на полную мощь, необходимость поддерживать и постоянно активизировать деятельность которой давала людям, находившимся у рычагов управления, приятное чувство опьянения властью. Не то, чтобы я уже тогда сомневался в победе национал-социалистской Германии — ведь сам я, насколько мне позволяла моя должность, делал все, чтобы обеспечить эту победу, — но тогда в Стокгольме, в моем подсознании впервые загорелись первые красные огоньки тревоги. Но прежде чем они начали оказывать влияние на мое мышление и поступки, я должен был еще извлечь много уроков из событий войны.
Следующие дни были заняты всевозможными встречами и беседами, связанными с вопросами разведывательной деятельности. Кроме того, прежде всего было необходимо распределить среди наших агентов задания по сбору информации относительно организации русских партизанских соединений (набор призывных возрастов, потребность в специалистах, использование на различных работах русских женщин). Какие средства и способы при этом зачастую применялись, трудно даже представить. Хитрость, быстрота действий, использование человеческих слабостей — такими средствами велась тайная борьба, производя часто столь отвратительное впечатление потому, что все происходило с молчаливой вежливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139