Евнух возвел глаза горе, лицо его озарилось радостью и уважением.
- Тебе подобает, светлейшая, сидеть на престоле, столь ты сильна! И я служил бы тебе верно, как обращенный Савл господу!
- Не поминай господа, ибо ты на службе у грешников. Ужасна его десница. Она покарает тебя!
- Милая госпожа, Спиридион не служит грешникам! Он - посланец Эпафродита!
Упала вдоль белой одежды вытянутая рука Ирины, склонилась голова ее, и еле слышно прозвучали слова:
- Открой мне, мудрость божья, твои ли это пути или сатанинские!
- Неисповедимы пути господни, дорогая госпожа! Поднял он свой рог, дабы маслом счастья умастить тех, кто страдал безвинно.
Спиридион расстегнул тунику, развязал белую перевязь на груди, переброшенную через левое плечо, и вытащил запечатанное письмо.
- Читай, светлейшая, и твой язык будет возносить благодарения до ясного утра!
Евнух протянул Ирине письмо Эпафродита, она приняла его дрожащей рукой.
Потом подошла к мигающему светильнику и поглядела на печати.
- Его печати! Эпафродита! В его доме в Константинополе я видела эту печать. Рассей мрак, Спиридион! Вера моя слабеет.
Без сил опустилась девушка на шелковую подушку, не сводя глаз с печатей на письме, которое держала в руках, не зная, что в нем: яд или бальзам.
Кирила села к ее ногам и шепотом рассказала, что Спиридион помог спасти Истока, что он бежал вместе с Эпафродитом.
- Читай, светлейшая! Я видел: печаль съела твое сердце. Пусть обрадуют тебя слова доброго Эпафродита!
- Не могу! Утомлена душа моя! В висках стучит. Дай воды, Кирила! А ты, Спиридион... как велик мой долг?
Взыграло сердце евнуха, и глаза его чуть не вспыхнули при мысли о хорошей награде. Но он подавил свою страсть.
- Я не твой слуга, я служу Эпафродиту, и он оплатит мой труд. Но я буду столь дерзок, что предложу тебе этот браслет. Клянусь Артемидой, у августы нет лучшего!
Евнух раскрыл шкатулку и протянул ей гнутых дельфинов.
- Я торгую сейчас в Фессалонике и привез золото в Топер, чтобы попасть к тебе. Так велел Эпафродит.
Ирина взглянула на браслет и покачала головой.
- Не могу принять его, мне нечем за него заплатить. Но в самом деле, ничего прекраснее я не видела даже у Феодоры.
- Не надо платить, светлейшая, но принять его ты должна! Это была моя уловка, выдумка, чтобы увидеть тебя. Спроси Кирилу! Браслет дорог, очень дорог, но для Эпафродита это пустяк; ему ничего не стоит бросить его в море, чтоб подразнить рыб.
- Значит, платить придется Эпафродиту? Мне бы этого не хотелось!
- Это его воля, светлейшая, его святая воля! Приехал Нумида, привез письмо из Афин и сказал: "Отвези, Спиридион, это письмо в Топер, Ирине. Береги его как зеницу ока. На расходы не скупись! Фунты статеров пускай на ветер - только вручи письмо!" И браслет - это уловка, лишь песчинка на пути к цели. Через неделю я снова приду к тебе, светлейшая, в надежде получить ответ.
- О добрейший Эпафродит! Приходи, Спиридион! Только остерегайся любопытных глаз!
- Феофил никогда не предавал своего господина! Теперь я Феофил, почтенный торговец из Фессалоники. Моего истинного имени, светлейшая, не произноси даже во сне, - и как некогда во дворце, я и сейчас верой и правдой служу Эпафродиту.
И тут Ирина вспомнила о кошельке с золотыми монетами, который вместе с письмом прислал ей Асбад.
Она взяла кошелек с белого столика и протянула его евнуху.
- Больше заплатить я не могу, бери, что есть!
Спиридион не коленях принял кошелек, поцеловал Ирине руку и вслед за Кирилой вышел из комнаты.
На улице он внимательно взвесил кошелек. На сморщенном лице его появилось выражение сладострастия.
- Клянусь Меркурием, пахнет золотом! О Феофил, ты отлично торгуешь!
Когда рабыня вернулась к Ирине, та, опершись о столик, разглядывала печати на письме Эпафродита.
- Госпожа! - Кирила припала к ее ногам. - Отчего ты печальна, светлая? Христос осенил тебя своей любовью, отчего же нет радости на твоем лице?
- Ты не знаешь, что произошло, пока тебя не было. Вон прочти!
Она указала на пол, где валялось письмо Асбада. Рабыня подняла и быстро прочитала его.
- Не верь, светлейшая! Асбад - обманщик!
- А дядя Рустик?
- Дядя Рустик... - повторила рабыня.
- Он в восторге от Константинополя. Что, если он снова отправит меня во дворец? О, Кирила, как страшно отомстит мне Феодора!
- Не бойся, светлейшая! Христос, наш повелитель, спас тебя в Константинополе, спасет и в Топере, если Асбад не врет и тебе угрожает опасность. Но он врет. Он подстроил какую-то ловушку. Дядя любит тебя и не отдаст дворцу.
- Если б можно было верить твоим словам! Сердце мое чует беду!
Кирила молитвенно сложила руки. Надежда сверкала в ее глазах. Дрожащим голосом произнесла она слова праведников: "Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится... Он избавит тебя от сети ловца... На аспиде и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона".
Ирина коснулась первой печати на письме: хрустнул воск, сломала вторую, шелковый шнурок соскользнул со свитка, пальцы дрожали, вся душа ее ушла в чтение четких строк, выведенных уверенной рукой Эпафродита.
Рабыня смолкла; губы ее шевелились, глаза со страхом и надеждой были устремлены на лицо Ирины.
"Светлейшая госпожа, возлюбленная дочь Ирина!
Я умер, утонул в водах топерских со своей любимой - прекрасной ладьей. На дне морском стоит она как памятник мне, и я вижу надпись на нем: "Epaphroditus requiescet in pace et in Christo! [Да почиет в мире и во Христе торговец Эпафродит!] Да здравствует отец Ирины и Истока! Я умер для Константинополя, умер для двора, чтобы жить лишь для тебя и твоего героя, которому я обязан жизнью. Не будь его, мои кости давно бы уже гнили у подножья студеного Гема. Ирина, дочь моя - так я буду теперь тебя называть, - щедро благословил меня господь, и я отблагодарю его, охраняя тех, кого преследует огненный змей, восседающий на престоле византийском. Я принял бой и доведу его до конца.
О, сколько слез видел я в провинциях, где с благословения деспота сосут кровь из бедных подданных. По стенам храма святой Софии текут потоки крови народной, в жемчуге сверкают слезы. Мудрость божья не радуется таким дарам. Пройдут века, и проклятие ляжет на строение, которое гордыня возводит для себя, но не для бога. Позор сего дома божьего превзойдет позор храма Иерусалимского.
Я чувствую душою, как ты читаешь эти строки и как трепещешь от ужаса и отчаяния. Не бойся! Возле меня нет предателей. Мои друзья в Афинах не страшатся вслух проклинать Византию - наши проклятия не достигают Пропонтиды. Это письмо я вручаю верному Нумиде, который скорее позволит вырвать у себя сердце, чем даст непосвященному бросить хоть один взгляд на письмо. Завтра он отправится на торговом корабле одного из моих друзей в Фессалонику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121