Как же поступить ей, если Исток, подстрекаемый Эпафродитом, решится бежать? Чтоб отомстить ему, прежде всего надо затаиться, обмануть. Она сама подготовила императорский указ, которым отмечала варвара и назначала его магистром педитум. Побег Ирины не очень заботил императрицу. Монашек слишком проста душой, пока что счастливый случай спас ее от Асбада; но придет время, и этот сластолюбивый ястреб унесет девушку, выест румянец набожности с ее щек и выклюет невинные глаза. Гораздо больше тревожил Феодору Эпафродит. Весь город знал его, он пользовался уважением двора. Управда был благодарен ему - торговец не жалел золота, когда армия собиралась в поход. Чтоб погубить грека, следовало придумать что-то из ряда вон выходящее.
Жаждущая развлечений и роскоши женщина отказалась от всякого веселья ради своих коварных и вероломных планов.
Чтоб разделаться с Эпафродитом, необходимо было любым способом заручиться поддержкой Управды.
Время шло, императрица, сидя в мягких подушках, наблюдала за звездами, словно надеясь по ним угадать хитроумное решение. Она позвала прорицательниц, чтобы те предсказали будущее; ей намекнули на прозрачные капли, бесследно изгоняющие душу из тела. "Что ж, - думала она, - в самом крайнем случае можно подкупить кого-либо из рабов, чтоб от отправил Эпафродита на тот свет".
Но и это мысль не так уж привлекла Феодору. Маленьким кулачком стучала она по лбу, проклиная разум свой, вдруг оказавшийся бессильным.
Наконец ее озарило. Случилось это как раз в тот день, когда Асбад принес весть, что Исток-Орион бесконечно рад отличию и думать не думает о побеге.
- Я устроил так, - добавил он, - что сегодня ночью Исток будет здесь!
И Асбад указал пальцем вниз, где в подземельях дворца были страшные казематы для тех, кто потерял милость Императрицы.
- Сделай осторожно, без шума! Выбери надежных людей! А когда все будет кончено, разошли повсюду гонцов на поимку беглого славина! Ступай!
Асбада удивило непривычно хорошее настроение Феодоры. Когда он склонился, чтоб поцеловать ей туфлю, она не сдержалась и с нетерпением повторила:
- Ну, иди, только сделай все без сучка без задоринки! Я отблагодарю тебя!
После этого она торопливо вышла из комнаты и направилась к Управде.
Юстиниан был один. Сидя не жестком сиденье у стола, заваленного кипами судебных актов, он обдумывал запутанные дела и составлял приговоры.
Император заметно обрадовался, когда вошла Феодора. Встал, поспешил ей навстречу и крепко обнял. Но вдруг отступил на шаг и вопросительно взглянул на ее усталое лицо.
- Что произошло у моей единственной, священной? Отчего ее лицо печально и цветы жизни покидают его?
Феодора прижалась к нему, нежно положила руку на его плечо.
- Если тебе тяжело, то как может радоваться та, что постоянно бодрствует с тобой? С тех пор как я прочла печаль на твоем лице, когда ты не смог устлать шелком гинекей твоей верной Феодоры, печаль вонзилась и в мою душу, и я не спала, не развлекалась, пока святая мудрость не озарила меня!
- О добрейшая, о единственная!
Юстиниан снова крепко обнял и поцеловал ее.
- Говори, госпожа! Я знаю, сколь прозорлива ты, ибо тебя подвигнула божья мудрость. - Он благоговейно посмотрел в окно на церковь Святой Софии. - И деспот последует твоему совету, дабы возрадовалось небо и бозблагодарила земля.
Феодора опустилась на диван из персидской кожи и продолжала:
Разве не кажется императору правильным и справедливым, чтобы шелком, который господь создал для тех, кого он поставил своими наместниками на земле, повелителями народов, - торговали и владели ими сами, а не грязное, подлое племя мошенников-торговцев? Разве это не кажется тебе правильным и справедливым?
- Велика и справедлива твоя мысль, августа! Продолжай!
Пусть поэтому начертает рука справедливого государя, величайшего почитателя справедливости и законов из всех, кого до сих пор знала или узнает земля, вплоть до самого Судного дня, пусть твоя рука начертает закон, по которому шелк станет монополией, исключительной и полной собственностью императора, для которого он и создан!
- Безгранична милость божья, давшая мне такую жену! Все мои мысли угасли перед пустой казной, все источники пересыхают, и скоро стройки мои прекратятся. В эту минуту приходишь ты, августа, божий день привел тебя; одно твое слово, одна мысль - и все спасено. Мне бы должно стать твоим рабом, ибо не нашел я еще реки изобилия, которая наполнила бы государственную казну.
Изможденный властитель упал на колени перед Феодорой и, обнимая ее ноги, целовал тончайший виссон на ее теле.
- Поскольку все торговцы - мошенники и воры, то никто из них сам не продаст и не отдаст шелк государству. Нужно будет их обыскать: нарушители священного закона предстанут перед судом, и у них конфискуют их богатство, как у преступников, дабы им воспользовался государь, несущий счастье народам.
- Безгранична твоя мудрость, - шептал Управда, опьяненный находчивостью Феодоры.
- Выполняя твой совет, я утором же издам новый закон. А сегодня я устрою пиршество и приглашу в гости двор, чтоб достойно прославить мудрейшую из мудрых на земле!
Кровь кипела в жилах Феодоры, когда она возвращалась от мужа.
"Недолго теперь придется владеть тебе роскошными домами, Эпафродит. На твоем шелке будет нежиться Феодора, и драгоценную ткань будет топтать моя нога, а ты отправишься в каземат, на камни, на голую землю, чтоб до конца своих горько сожалеть о том, что посмеялся над императрицей!"
А в доме Эпафродита три человеческих сердца упивались счастьем: Ирина, оправившись от страха, вдохновенно толковала Истоку о Христе, спасающем праведников и наказующем грешников. Очарованный, сидел возле нее Исток. Ее речи звучали для него пеньем соловья, в ее горящем взгляде он видел свою прекрасную родину, куда он мечтал, вернувшись скоро, принести счастье. Отогревалась и холодная душа торговца Эпафродита; он вдруг почувствовал всю пустоту своего существования, казавшегося ему теперь скучным и ничтожным. Вечер его жизни был уже на пороге, а он до сих пор не ведал ласки, ничья рука не прикасалась с нежностью к его усталому, пылающему лбу. Он, Эпафродит, может устлать пол золотом, может погрузиться с головою в шелк. Но ведь ни золото, ни шелк не греют. Он лишен того, что дает человеческой жизни сладость, утешение, цель в борьбе, - он лишен искренне любящего сердца. И Эпафродит решил защитить этих птенцов, дать им то, чего сам он уже не мог испытать, что для него было потерянным раем.
Вечером Истоку пришлось проститься; надо было идти проверять караулы. Он обещал дать знать о себе, когда возвратится из казарм и покончит с делами в Пентапирге, обещал не задерживаться и во дворце, чтобы подольше побыть с Ириной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Жаждущая развлечений и роскоши женщина отказалась от всякого веселья ради своих коварных и вероломных планов.
Чтоб разделаться с Эпафродитом, необходимо было любым способом заручиться поддержкой Управды.
Время шло, императрица, сидя в мягких подушках, наблюдала за звездами, словно надеясь по ним угадать хитроумное решение. Она позвала прорицательниц, чтобы те предсказали будущее; ей намекнули на прозрачные капли, бесследно изгоняющие душу из тела. "Что ж, - думала она, - в самом крайнем случае можно подкупить кого-либо из рабов, чтоб от отправил Эпафродита на тот свет".
Но и это мысль не так уж привлекла Феодору. Маленьким кулачком стучала она по лбу, проклиная разум свой, вдруг оказавшийся бессильным.
Наконец ее озарило. Случилось это как раз в тот день, когда Асбад принес весть, что Исток-Орион бесконечно рад отличию и думать не думает о побеге.
- Я устроил так, - добавил он, - что сегодня ночью Исток будет здесь!
И Асбад указал пальцем вниз, где в подземельях дворца были страшные казематы для тех, кто потерял милость Императрицы.
- Сделай осторожно, без шума! Выбери надежных людей! А когда все будет кончено, разошли повсюду гонцов на поимку беглого славина! Ступай!
Асбада удивило непривычно хорошее настроение Феодоры. Когда он склонился, чтоб поцеловать ей туфлю, она не сдержалась и с нетерпением повторила:
- Ну, иди, только сделай все без сучка без задоринки! Я отблагодарю тебя!
После этого она торопливо вышла из комнаты и направилась к Управде.
Юстиниан был один. Сидя не жестком сиденье у стола, заваленного кипами судебных актов, он обдумывал запутанные дела и составлял приговоры.
Император заметно обрадовался, когда вошла Феодора. Встал, поспешил ей навстречу и крепко обнял. Но вдруг отступил на шаг и вопросительно взглянул на ее усталое лицо.
- Что произошло у моей единственной, священной? Отчего ее лицо печально и цветы жизни покидают его?
Феодора прижалась к нему, нежно положила руку на его плечо.
- Если тебе тяжело, то как может радоваться та, что постоянно бодрствует с тобой? С тех пор как я прочла печаль на твоем лице, когда ты не смог устлать шелком гинекей твоей верной Феодоры, печаль вонзилась и в мою душу, и я не спала, не развлекалась, пока святая мудрость не озарила меня!
- О добрейшая, о единственная!
Юстиниан снова крепко обнял и поцеловал ее.
- Говори, госпожа! Я знаю, сколь прозорлива ты, ибо тебя подвигнула божья мудрость. - Он благоговейно посмотрел в окно на церковь Святой Софии. - И деспот последует твоему совету, дабы возрадовалось небо и бозблагодарила земля.
Феодора опустилась на диван из персидской кожи и продолжала:
Разве не кажется императору правильным и справедливым, чтобы шелком, который господь создал для тех, кого он поставил своими наместниками на земле, повелителями народов, - торговали и владели ими сами, а не грязное, подлое племя мошенников-торговцев? Разве это не кажется тебе правильным и справедливым?
- Велика и справедлива твоя мысль, августа! Продолжай!
Пусть поэтому начертает рука справедливого государя, величайшего почитателя справедливости и законов из всех, кого до сих пор знала или узнает земля, вплоть до самого Судного дня, пусть твоя рука начертает закон, по которому шелк станет монополией, исключительной и полной собственностью императора, для которого он и создан!
- Безгранична милость божья, давшая мне такую жену! Все мои мысли угасли перед пустой казной, все источники пересыхают, и скоро стройки мои прекратятся. В эту минуту приходишь ты, августа, божий день привел тебя; одно твое слово, одна мысль - и все спасено. Мне бы должно стать твоим рабом, ибо не нашел я еще реки изобилия, которая наполнила бы государственную казну.
Изможденный властитель упал на колени перед Феодорой и, обнимая ее ноги, целовал тончайший виссон на ее теле.
- Поскольку все торговцы - мошенники и воры, то никто из них сам не продаст и не отдаст шелк государству. Нужно будет их обыскать: нарушители священного закона предстанут перед судом, и у них конфискуют их богатство, как у преступников, дабы им воспользовался государь, несущий счастье народам.
- Безгранична твоя мудрость, - шептал Управда, опьяненный находчивостью Феодоры.
- Выполняя твой совет, я утором же издам новый закон. А сегодня я устрою пиршество и приглашу в гости двор, чтоб достойно прославить мудрейшую из мудрых на земле!
Кровь кипела в жилах Феодоры, когда она возвращалась от мужа.
"Недолго теперь придется владеть тебе роскошными домами, Эпафродит. На твоем шелке будет нежиться Феодора, и драгоценную ткань будет топтать моя нога, а ты отправишься в каземат, на камни, на голую землю, чтоб до конца своих горько сожалеть о том, что посмеялся над императрицей!"
А в доме Эпафродита три человеческих сердца упивались счастьем: Ирина, оправившись от страха, вдохновенно толковала Истоку о Христе, спасающем праведников и наказующем грешников. Очарованный, сидел возле нее Исток. Ее речи звучали для него пеньем соловья, в ее горящем взгляде он видел свою прекрасную родину, куда он мечтал, вернувшись скоро, принести счастье. Отогревалась и холодная душа торговца Эпафродита; он вдруг почувствовал всю пустоту своего существования, казавшегося ему теперь скучным и ничтожным. Вечер его жизни был уже на пороге, а он до сих пор не ведал ласки, ничья рука не прикасалась с нежностью к его усталому, пылающему лбу. Он, Эпафродит, может устлать пол золотом, может погрузиться с головою в шелк. Но ведь ни золото, ни шелк не греют. Он лишен того, что дает человеческой жизни сладость, утешение, цель в борьбе, - он лишен искренне любящего сердца. И Эпафродит решил защитить этих птенцов, дать им то, чего сам он уже не мог испытать, что для него было потерянным раем.
Вечером Истоку пришлось проститься; надо было идти проверять караулы. Он обещал дать знать о себе, когда возвратится из казарм и покончит с делами в Пентапирге, обещал не задерживаться и во дворце, чтобы подольше побыть с Ириной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121