Только очень глупому или очень мудрому может прийти в голову мысль, что Исток пошел в Константинополь!
Топот приближался. И хотя Радован твердил, что опасаться нечего, тем не менее он шмыгнул в густые заросли возле дороги и потянул за собой Истока.
Они недолго просидели в своем убежище - вскоре застучали копыта.
- Тунюш, - шепнул Радован.
- Тунюш! - повторил Исток.
Гунны не глядели по сторонам, как привязанные сидели они на своих конях. Некоторые, склонив голову на конскую шею, дремали, хотя кони мчались очень быстро.
Радован погрозил кулаком, когда мимо промелькнул багряный плащ.
- Тунюш - подлец и негодяй. Остерегайся его, сынок!
- Но он хорош с моим отцом!
- Слеп твой отец, коли считает его хорошим. Радован исходил всю землю от Вислы до Боспора, он все знает. Еще раз тебе говорю: Тунюш - негодяй, подлец и жулик.
- Он Управду обманывает, а славинов почитает!
- Ха-ха! Управду-то он, может, и обманывает, да только и прислуживает ему. Это он для отвода глаз про Управду болтает и поносит его, а в Константинополе ползает перед ним на брюхе, землю роет перед ним, как свинья, и лижет ему туфли. А среди славинов раздор сеет.
- Раздор? - удивился Исток.
- Или ты не знаешь, что анты сегодня ночью тайком перешли Дунай, чтобы избежать совета? Кто их подговорил? Мерзкий Тунюш! Я все разузнал у антов.
Топот копыт затих вдали. Старик и юноша вылезли из кустов и пошли дальше.
Стояло хмурое утро. Вдоль дороги тянулись невозделанные запущенные земли. Путники двигались медленно.
Исток повесил голову. Мглистое утро, мертвая тишина, тайный побег, разлука с отцом и Любиницей без единого слова прощания - все это породило в его душе тоску. Он почти раскаивался, сознавая, что своим поступком причинил отцу большее горе, чем все его девять братьев, павших в бою. А теперь еще новое открытие: Тунюш негодяй! Будь у него в руках лук и стрела и окажись этот гунн рядом - он не задумываясь сразил бы его. Юношу тянуло назад, в лагерь, хотелось рассказать отцу о предательстве гунна. Он еще ниже опустил голову, замедлил шаг, все сильнее отставал от Радована.
Тот молча наблюдал за ним. Старик, искушенный в такого рода делах, ясно видел на его лице следы внутренней борьбы.
- Вернись, сынок!
Радован внезапно остановился. Исток словно пробудился от сна.
- Вернись, Исток! Ты тоскуешь по дому. Невесело бродить по свету убогим музыкантам. Вернись! Еще не поздно!
- Нет, отец, вперед, вперед! Я думал о том, что ты сказал о Тунюше. Поэтому и опечалилось мое сердце.
- Туда вперед! Выше голову и забудь обо всем! К вечеру мы будем в веселой компании!
Исток поднял голову, но забыть уже не мог. Он страстно желал новой встречи с Тунюшем и дал священную клятву Перуну, что еще встретится с этим предателем. К вечеру перед ними открылась красивая долина. Всюду виднелись обработанные нивы, дома, поодаль, возле самой дороги, возвышалась маленькая крепость.
- Селение Вреза, - сказал Радован. - Вон костер жгут путники вроде нас с тобой. Вот и компания.
Он свернул с дороги и прямо по полю пошел к костру.
Человек двадцать - кто на корточках, а кто лежа - расположились вокруг огня. Некоторые смахивали на дикарей и походили на гуннов, с той разницей, что на них не было шапок и их длинные волосы были заплетены в косички. Они принадлежали к племенам вархунов. Сами себя они охотнее назвали аварами, - для звучности и устрашения. Остальные пришли из-за Черного моря и звались аланами.
Подойдя к огню, Радован ударил по струнам, и они вместе с Истоком запели веселую плясовую.
Все встрепенулись и повернулись к ним. Потом вскочили на ноги и, подхватив песню, пустились в пляс. Гостей пригласили к костру, разрыли золу и вытащили из углей куски жаренной козлятины.
Исток удивился мудрости и лукавству Радована.
- Славины? Откуда? Из войска, что пересчитало ребра Хильбудию?
- Зачем нас обижаешь, друг! Мы - славины, идем издалека, с Вислы, и нам нет дела до сражений! Когда это музыканты обнажали меч? Когда это певец выл волком?
- Пей, музыкант, и не сердись! А Хильбудия славины все-таки уложили. Как крысы от воды, удирали его всадники, по всей стране сея страх перед Сваруном.
Радован опустошил рог с вином. Рог снова наполнили и протянули Истоку.
- Пей, сынок, прополощи горло от дорожной пыли и пропой соловьем.
Снова запела лютня, и песне, сложенной бог весть каким племенем, вторили дикие голоса.
Люди из селения, услыхав музыку и песни, любопытствуя, стали подходить к огню.
- Бегите! - вопил полуобнаженный вархун, грудь и бедра которого поросли густой шерстью.
- Бегите, славины идут! Двое уже здесь! Они сокрушат вас, а из ваших кишок сделают силки для лисиц!
Фракийцы осторожно подошли к огню и окружили его кольцом. Они долго не осмеливались спросить, что там такое со славинами. Когда Радован рассказал, что по ту сторону Дуная они встретили возвращавшихся домой войско славинов, фракийцы обрадовались, запрыгали, поспешили в селение, чтобы утешить женщин, и вскоре вместе с ними вернулись назад; с собой они принесли еды, фруктов и напитков.
Разгорелось веселье, дикие возгласы понеслись к темному вечернему небу.
Так началось путешествие Радована и Истока. Иногда они шли одни, иногда их сопровождала орда диких полуголых существ, прикрытых ветхими воинскими плащами, козьими шкурами, шкурами медведей и лисиц или одетых лишь в рваные холщевые штаны. Нередко эта орда рассыпалась по окрестности, отнимая все, что не давали добром; там, где им нравилось, они останавливались подольше и запасались пищей на дорогу.
Встречали путники также богатых купцов, у которых было много оружия и всевозможных ценностей, иногда купцы снаряжали целые караваны.
Четырнадцать дней провели путники в дороге. Они ушли от холодов на Балканах и спустились в веселую плодородную долину реки Тонзус, притока Гебра. В лицо им, словно дыхание весны, дули южные ветры.
Исток дивился прекрасным полям, разглядывал богатые дома и радовался, что ушел из дому. Радован мудро объяснял ему все по пути, словно сам был родом из этих краев. Он восторженно описывал Константинополь, веселую жизнь этого города и уверял, что дней через восемь они уже будут там.
Однажды вечером они в одиночестве брели по пустынной дороге. Отчаявшись встретить людей, селение или костер, где можно было бы переночевать в хорошей компании, они уже принялись искать укромное местечко на густо заросшем склоне, чтобы прилечь, как вдруг Исток заметил в долине огонь. Беззаботно и весело они поспешили к нему. Как обычно, Радован ударил по струнам. Лютня была самой лучшей защитницей и вернейшим залогом радушия слушателей.
Но сейчас пальцы его неожиданно замерли, Исток потянул его назад за рубаху. Но длилось это лишь мгновенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Топот приближался. И хотя Радован твердил, что опасаться нечего, тем не менее он шмыгнул в густые заросли возле дороги и потянул за собой Истока.
Они недолго просидели в своем убежище - вскоре застучали копыта.
- Тунюш, - шепнул Радован.
- Тунюш! - повторил Исток.
Гунны не глядели по сторонам, как привязанные сидели они на своих конях. Некоторые, склонив голову на конскую шею, дремали, хотя кони мчались очень быстро.
Радован погрозил кулаком, когда мимо промелькнул багряный плащ.
- Тунюш - подлец и негодяй. Остерегайся его, сынок!
- Но он хорош с моим отцом!
- Слеп твой отец, коли считает его хорошим. Радован исходил всю землю от Вислы до Боспора, он все знает. Еще раз тебе говорю: Тунюш - негодяй, подлец и жулик.
- Он Управду обманывает, а славинов почитает!
- Ха-ха! Управду-то он, может, и обманывает, да только и прислуживает ему. Это он для отвода глаз про Управду болтает и поносит его, а в Константинополе ползает перед ним на брюхе, землю роет перед ним, как свинья, и лижет ему туфли. А среди славинов раздор сеет.
- Раздор? - удивился Исток.
- Или ты не знаешь, что анты сегодня ночью тайком перешли Дунай, чтобы избежать совета? Кто их подговорил? Мерзкий Тунюш! Я все разузнал у антов.
Топот копыт затих вдали. Старик и юноша вылезли из кустов и пошли дальше.
Стояло хмурое утро. Вдоль дороги тянулись невозделанные запущенные земли. Путники двигались медленно.
Исток повесил голову. Мглистое утро, мертвая тишина, тайный побег, разлука с отцом и Любиницей без единого слова прощания - все это породило в его душе тоску. Он почти раскаивался, сознавая, что своим поступком причинил отцу большее горе, чем все его девять братьев, павших в бою. А теперь еще новое открытие: Тунюш негодяй! Будь у него в руках лук и стрела и окажись этот гунн рядом - он не задумываясь сразил бы его. Юношу тянуло назад, в лагерь, хотелось рассказать отцу о предательстве гунна. Он еще ниже опустил голову, замедлил шаг, все сильнее отставал от Радована.
Тот молча наблюдал за ним. Старик, искушенный в такого рода делах, ясно видел на его лице следы внутренней борьбы.
- Вернись, сынок!
Радован внезапно остановился. Исток словно пробудился от сна.
- Вернись, Исток! Ты тоскуешь по дому. Невесело бродить по свету убогим музыкантам. Вернись! Еще не поздно!
- Нет, отец, вперед, вперед! Я думал о том, что ты сказал о Тунюше. Поэтому и опечалилось мое сердце.
- Туда вперед! Выше голову и забудь обо всем! К вечеру мы будем в веселой компании!
Исток поднял голову, но забыть уже не мог. Он страстно желал новой встречи с Тунюшем и дал священную клятву Перуну, что еще встретится с этим предателем. К вечеру перед ними открылась красивая долина. Всюду виднелись обработанные нивы, дома, поодаль, возле самой дороги, возвышалась маленькая крепость.
- Селение Вреза, - сказал Радован. - Вон костер жгут путники вроде нас с тобой. Вот и компания.
Он свернул с дороги и прямо по полю пошел к костру.
Человек двадцать - кто на корточках, а кто лежа - расположились вокруг огня. Некоторые смахивали на дикарей и походили на гуннов, с той разницей, что на них не было шапок и их длинные волосы были заплетены в косички. Они принадлежали к племенам вархунов. Сами себя они охотнее назвали аварами, - для звучности и устрашения. Остальные пришли из-за Черного моря и звались аланами.
Подойдя к огню, Радован ударил по струнам, и они вместе с Истоком запели веселую плясовую.
Все встрепенулись и повернулись к ним. Потом вскочили на ноги и, подхватив песню, пустились в пляс. Гостей пригласили к костру, разрыли золу и вытащили из углей куски жаренной козлятины.
Исток удивился мудрости и лукавству Радована.
- Славины? Откуда? Из войска, что пересчитало ребра Хильбудию?
- Зачем нас обижаешь, друг! Мы - славины, идем издалека, с Вислы, и нам нет дела до сражений! Когда это музыканты обнажали меч? Когда это певец выл волком?
- Пей, музыкант, и не сердись! А Хильбудия славины все-таки уложили. Как крысы от воды, удирали его всадники, по всей стране сея страх перед Сваруном.
Радован опустошил рог с вином. Рог снова наполнили и протянули Истоку.
- Пей, сынок, прополощи горло от дорожной пыли и пропой соловьем.
Снова запела лютня, и песне, сложенной бог весть каким племенем, вторили дикие голоса.
Люди из селения, услыхав музыку и песни, любопытствуя, стали подходить к огню.
- Бегите! - вопил полуобнаженный вархун, грудь и бедра которого поросли густой шерстью.
- Бегите, славины идут! Двое уже здесь! Они сокрушат вас, а из ваших кишок сделают силки для лисиц!
Фракийцы осторожно подошли к огню и окружили его кольцом. Они долго не осмеливались спросить, что там такое со славинами. Когда Радован рассказал, что по ту сторону Дуная они встретили возвращавшихся домой войско славинов, фракийцы обрадовались, запрыгали, поспешили в селение, чтобы утешить женщин, и вскоре вместе с ними вернулись назад; с собой они принесли еды, фруктов и напитков.
Разгорелось веселье, дикие возгласы понеслись к темному вечернему небу.
Так началось путешествие Радована и Истока. Иногда они шли одни, иногда их сопровождала орда диких полуголых существ, прикрытых ветхими воинскими плащами, козьими шкурами, шкурами медведей и лисиц или одетых лишь в рваные холщевые штаны. Нередко эта орда рассыпалась по окрестности, отнимая все, что не давали добром; там, где им нравилось, они останавливались подольше и запасались пищей на дорогу.
Встречали путники также богатых купцов, у которых было много оружия и всевозможных ценностей, иногда купцы снаряжали целые караваны.
Четырнадцать дней провели путники в дороге. Они ушли от холодов на Балканах и спустились в веселую плодородную долину реки Тонзус, притока Гебра. В лицо им, словно дыхание весны, дули южные ветры.
Исток дивился прекрасным полям, разглядывал богатые дома и радовался, что ушел из дому. Радован мудро объяснял ему все по пути, словно сам был родом из этих краев. Он восторженно описывал Константинополь, веселую жизнь этого города и уверял, что дней через восемь они уже будут там.
Однажды вечером они в одиночестве брели по пустынной дороге. Отчаявшись встретить людей, селение или костер, где можно было бы переночевать в хорошей компании, они уже принялись искать укромное местечко на густо заросшем склоне, чтобы прилечь, как вдруг Исток заметил в долине огонь. Беззаботно и весело они поспешили к нему. Как обычно, Радован ударил по струнам. Лютня была самой лучшей защитницей и вернейшим залогом радушия слушателей.
Но сейчас пальцы его неожиданно замерли, Исток потянул его назад за рубаху. Но длилось это лишь мгновенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121