Оглушительно
затрещали кусты. Тут же хлынуло - верещание, полузадушенный детский писк.
Гладкая крысиная морда вынырнула из темноты и легла на передние лапы,
успокаиваясь, облизывая с усов размозженные остатки хитина. Черные, как
бусины, глаза преданно уставились на меня. Розовые живые ноздри - дышали.
Двое потных солдат в разрисованных комбинезонах тут же вынырнули вслед за
нею и мгновенно окаменели, наведя в исступлении крупные армейские
автоматы.
Правда, очереди литого огня почему-то не полоснули. Кто-то третий,
приземистый, совершенно неразличимый в тени, осторожно выдвинулся из-за их
фигур и отчетливо, звонко щелкнул коваными каблуками.
- Капитан Кирдянкин! Я имею приказ арестовывать всех подозрительных!
Сердце у меня упало, но Младенец, напружинив пупок, благосклонно
покивал головой, похожей на грушу:
- Вольно, капитан! Можете продолжать!
А Железная Дева - полуголая, распаренная, в одних трусиках сидящая с
другой стороны костра - как сосиски растянула за соски свои тощие
резиновые груди:
- Привет, ребята!
И солдаты с безумными лицами проследовали вперед, аккуратно огибая
костер. Больше никто не сказал ни слова. Лошадиные широкие зубы блеснули у
Младенца во рту.
- Значит, по три карточки, Борис Владимирович, - деликатно
предупредил он, переснимая колоду. - То есть, игра бескозырная. На пруху.
Если сумеете вырвать хотя бы одну - вам свобода. Ну а если же нет,
извините, тогда - закон джунглей. Обглодаем. До мелких косточек. Ну так
что, Борис Владимирович, хотите рискнуть?
Словно у меня был какой-то другой выход. То есть, выход, конечно,
был. Например, я мог отдаться подчиненным капитана Кирдянкина. Только это
был вовсе не выход. Три зеленых листочка невесомо легли предо мной. -
Ого-го! - ухмыляясь, протянула Железная Дева. Груди она отпустила, и те с
чмоканьем сократились в исходную форму. Тупо булькало варево, кипящее в
котелке. Будоражащий треск кустов удалялся. Вероятно, солдаты уже выходили
на бульвар. У меня дрожала рука. Карты были обычные, в типографской
плетеной рубашке. Поражала ее незапятнанная чистота. Но на лицевой стороне
их вместо картинок находились контрастные черно-белые фотографии. То есть,
- Лида, Корецкий, и - между ними - я сам. Ошалелый. Измученный. Это - то,
чем сейчас предстояло пожертвовать.
Я уже взялся за фотографию Лиды и уже увидел, как лицо ее
стремительно опутывают морщины, как проваливается от беззубости мутноватая
пустотелость щек, и как старческие больные пряди, словно пакля, вылезают
на месте волос, но в это время дверь рабочей подсобки, до сих пор закрытая
серой листвой, неожиданно распахнулась, и Фаина, светлея подобранным
платьем, полными руками и пирамидальной седой прической, сделанной,
по-видимому, специально для банкета, быстро и очень неприязненно
наклонилась ко мне:
- Где ты носишься? Ты, по-моему, ничего не соображаешь. Я ищу тебя
уже шесть минут. Скоро полночь. Ты забыл о "пределе часов". Тоже мне -
заторчал в подходящей компании. Проходимцы. Жулье. Или ты собираешься
превратиться в зомби? Боже мой! Ни на секунду нельзя оставить!..
Быстрым точным движением она выхватила у меня карты и швырнула в
костер. Три зеленых листочка мгновенно обуглились. Пламя корчило и
пожирало их.
- Однако, мадам! - с оскорбленным достоинством произнес Младенец.
А Железная Дева нетрезво хихикнула.
Но Фаина, не обращая на них внимания, больше ни о чем не спрашивая,
не колеблясь, повлекла меня по невидимым ступенькам - сначала вниз, через
подвальные переходы, уставленные забытой мебелью, а потом вверх - к
длинным пластмассовым загогулинам, которые освещали пустынный коридор,
наполненный ковровой тишиною и гостиничным неспокойным блеском дверей. Вся
она дрожала от возбуждения. От нее разило вином и духами.
- В городе кошмарная неразбериха. Начинаются пожары и грабежи. Рвется
связь. То и дело отключается электричество. Группа экстремистов совершила
нападение на горком. Есть убитые, много раненых. Здание его оставлено и
горит. Личности нападавших не установлены. Судя по всему, это ударил
Кагал. Говорят, что его подкармливают в самом горкоме. Саламасов.
Дурбабина. Это более чем похоже на правду. Управление перехватывает
"Спецтранс". Разумеется, районная милиция не справляется. На окраинах уже
идут бои. Впрочем, это не помогает. Демоны просачиваются по канализации.
Говорят, что за ними - частично бюро. Апкиш. Шпунт. Нуприенок. Это тоже
похоже на правду. Непрерывно заседает актив. Принято уже одиннадцать
резолюций. В том числе - за свободу Намибии. Сдвиг по фазе достиг четырех
с половиной часов. Я боюсь, что уже пробуждается Хронос. Сделать, видимо,
ничего нельзя. Все надежды - на чистку и ликвидацию. Может быть, ситуация
прояснится к утру. Я тебя положу, как обычно, в "семерку", там проверено,
и напарник вполне приличный, скажешь - временно, завтра же ты отсюда
исчезнешь...
Повернулись ключи, и из приоткрывшейся щели хлынул скрученный
сигаретный дым.
- А ты не боишься _п_о_с_т_а_р_е_т_ь_? - с внезапной завистью спросил
я.
У Фаины размотались отбеленные локоны на висках.
- Наплевать! Хуже, чем есть, не будет. Все уже до коликов
осточертело. Пресмыкаться. Елозить. У меня такая тоска, будто я существую
вторую тысячу лет...
Дверь закрылась, и я повалился на кровать. Шторы в номере были
задернуты, и на них отпечатался изнутри лунный негатив окна. Было зверски
накурено. Я устал, но я твердо помнил, что это еще не все, и
действительно, едва заскрипели пружины, как натруженный низкий голос из
темноты очень скупо поинтересовался:
- Сосед?
- Сосед, - ответил я.
- Вот какая история, сосед, - вяло сказали из темноты. - Жил-был
Дурак Ушастый. Ну, он был не совсем дурак, а просто очень наивный человек.
И этот Дурак Ушастый делал одно важное Дело. Это было очень серьезное и
очень нужное Дело, и его надо было сделать как можно скорее. Вся страна
ждала, когда будет сделано это Дело. И вот однажды к этому Дураку Ушастому
пришел один человек. А это был очень простой и незаметный Человек. И вот
этот простой Человек сказал Дураку Ушастому, что делать это Дело нельзя.
Потому что какие-то там жучки погибают из-за этого Дела. И какие-то там
червячки тоже погибают из-за этого Дела. И какая-то там лягушка перестала
метать икру. И, представьте, все - из-за этого самого Дела. В общем, чушь
он сказал. Ерунду. Дурак Ушастый даже слушать его не стал. А когда простой
Человек обратился в Инстанции, то он _р_а_з_д_а_в_и_л_ его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
затрещали кусты. Тут же хлынуло - верещание, полузадушенный детский писк.
Гладкая крысиная морда вынырнула из темноты и легла на передние лапы,
успокаиваясь, облизывая с усов размозженные остатки хитина. Черные, как
бусины, глаза преданно уставились на меня. Розовые живые ноздри - дышали.
Двое потных солдат в разрисованных комбинезонах тут же вынырнули вслед за
нею и мгновенно окаменели, наведя в исступлении крупные армейские
автоматы.
Правда, очереди литого огня почему-то не полоснули. Кто-то третий,
приземистый, совершенно неразличимый в тени, осторожно выдвинулся из-за их
фигур и отчетливо, звонко щелкнул коваными каблуками.
- Капитан Кирдянкин! Я имею приказ арестовывать всех подозрительных!
Сердце у меня упало, но Младенец, напружинив пупок, благосклонно
покивал головой, похожей на грушу:
- Вольно, капитан! Можете продолжать!
А Железная Дева - полуголая, распаренная, в одних трусиках сидящая с
другой стороны костра - как сосиски растянула за соски свои тощие
резиновые груди:
- Привет, ребята!
И солдаты с безумными лицами проследовали вперед, аккуратно огибая
костер. Больше никто не сказал ни слова. Лошадиные широкие зубы блеснули у
Младенца во рту.
- Значит, по три карточки, Борис Владимирович, - деликатно
предупредил он, переснимая колоду. - То есть, игра бескозырная. На пруху.
Если сумеете вырвать хотя бы одну - вам свобода. Ну а если же нет,
извините, тогда - закон джунглей. Обглодаем. До мелких косточек. Ну так
что, Борис Владимирович, хотите рискнуть?
Словно у меня был какой-то другой выход. То есть, выход, конечно,
был. Например, я мог отдаться подчиненным капитана Кирдянкина. Только это
был вовсе не выход. Три зеленых листочка невесомо легли предо мной. -
Ого-го! - ухмыляясь, протянула Железная Дева. Груди она отпустила, и те с
чмоканьем сократились в исходную форму. Тупо булькало варево, кипящее в
котелке. Будоражащий треск кустов удалялся. Вероятно, солдаты уже выходили
на бульвар. У меня дрожала рука. Карты были обычные, в типографской
плетеной рубашке. Поражала ее незапятнанная чистота. Но на лицевой стороне
их вместо картинок находились контрастные черно-белые фотографии. То есть,
- Лида, Корецкий, и - между ними - я сам. Ошалелый. Измученный. Это - то,
чем сейчас предстояло пожертвовать.
Я уже взялся за фотографию Лиды и уже увидел, как лицо ее
стремительно опутывают морщины, как проваливается от беззубости мутноватая
пустотелость щек, и как старческие больные пряди, словно пакля, вылезают
на месте волос, но в это время дверь рабочей подсобки, до сих пор закрытая
серой листвой, неожиданно распахнулась, и Фаина, светлея подобранным
платьем, полными руками и пирамидальной седой прической, сделанной,
по-видимому, специально для банкета, быстро и очень неприязненно
наклонилась ко мне:
- Где ты носишься? Ты, по-моему, ничего не соображаешь. Я ищу тебя
уже шесть минут. Скоро полночь. Ты забыл о "пределе часов". Тоже мне -
заторчал в подходящей компании. Проходимцы. Жулье. Или ты собираешься
превратиться в зомби? Боже мой! Ни на секунду нельзя оставить!..
Быстрым точным движением она выхватила у меня карты и швырнула в
костер. Три зеленых листочка мгновенно обуглились. Пламя корчило и
пожирало их.
- Однако, мадам! - с оскорбленным достоинством произнес Младенец.
А Железная Дева нетрезво хихикнула.
Но Фаина, не обращая на них внимания, больше ни о чем не спрашивая,
не колеблясь, повлекла меня по невидимым ступенькам - сначала вниз, через
подвальные переходы, уставленные забытой мебелью, а потом вверх - к
длинным пластмассовым загогулинам, которые освещали пустынный коридор,
наполненный ковровой тишиною и гостиничным неспокойным блеском дверей. Вся
она дрожала от возбуждения. От нее разило вином и духами.
- В городе кошмарная неразбериха. Начинаются пожары и грабежи. Рвется
связь. То и дело отключается электричество. Группа экстремистов совершила
нападение на горком. Есть убитые, много раненых. Здание его оставлено и
горит. Личности нападавших не установлены. Судя по всему, это ударил
Кагал. Говорят, что его подкармливают в самом горкоме. Саламасов.
Дурбабина. Это более чем похоже на правду. Управление перехватывает
"Спецтранс". Разумеется, районная милиция не справляется. На окраинах уже
идут бои. Впрочем, это не помогает. Демоны просачиваются по канализации.
Говорят, что за ними - частично бюро. Апкиш. Шпунт. Нуприенок. Это тоже
похоже на правду. Непрерывно заседает актив. Принято уже одиннадцать
резолюций. В том числе - за свободу Намибии. Сдвиг по фазе достиг четырех
с половиной часов. Я боюсь, что уже пробуждается Хронос. Сделать, видимо,
ничего нельзя. Все надежды - на чистку и ликвидацию. Может быть, ситуация
прояснится к утру. Я тебя положу, как обычно, в "семерку", там проверено,
и напарник вполне приличный, скажешь - временно, завтра же ты отсюда
исчезнешь...
Повернулись ключи, и из приоткрывшейся щели хлынул скрученный
сигаретный дым.
- А ты не боишься _п_о_с_т_а_р_е_т_ь_? - с внезапной завистью спросил
я.
У Фаины размотались отбеленные локоны на висках.
- Наплевать! Хуже, чем есть, не будет. Все уже до коликов
осточертело. Пресмыкаться. Елозить. У меня такая тоска, будто я существую
вторую тысячу лет...
Дверь закрылась, и я повалился на кровать. Шторы в номере были
задернуты, и на них отпечатался изнутри лунный негатив окна. Было зверски
накурено. Я устал, но я твердо помнил, что это еще не все, и
действительно, едва заскрипели пружины, как натруженный низкий голос из
темноты очень скупо поинтересовался:
- Сосед?
- Сосед, - ответил я.
- Вот какая история, сосед, - вяло сказали из темноты. - Жил-был
Дурак Ушастый. Ну, он был не совсем дурак, а просто очень наивный человек.
И этот Дурак Ушастый делал одно важное Дело. Это было очень серьезное и
очень нужное Дело, и его надо было сделать как можно скорее. Вся страна
ждала, когда будет сделано это Дело. И вот однажды к этому Дураку Ушастому
пришел один человек. А это был очень простой и незаметный Человек. И вот
этот простой Человек сказал Дураку Ушастому, что делать это Дело нельзя.
Потому что какие-то там жучки погибают из-за этого Дела. И какие-то там
червячки тоже погибают из-за этого Дела. И какая-то там лягушка перестала
метать икру. И, представьте, все - из-за этого самого Дела. В общем, чушь
он сказал. Ерунду. Дурак Ушастый даже слушать его не стал. А когда простой
Человек обратился в Инстанции, то он _р_а_з_д_а_в_и_л_ его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69