От босых легких ног загорятся янтарные следы. А узревший их
обратится в горячий пепел.
Я зажмурился. Но почему, почему, почему?! Почему я обязан
расплачиваться?! Неужели весь Хронос - это сукровица и ножи? Земляные
оскалы репейника? Огнедышащая краснота в подвалах? Я ведь сдался. Как
обещал. Я смирился и поднял руки. Я забыл. Я отрекся. Я не собираюсь
никого разоблачать. Страх и немощь разъедают мою дырявую совесть.
Распадается на кусочки память. Истлевают в крапиве никому не нужные
документы. Мертвые молчат. Толще - пленка забвения. Кто такой, извините,
Корецкий? Я не знаю никакого Корецкого! Все - в прогаре. Стеариновый тихий
запах остается от погасшей свечи. Капли воска. Молчание. Надвигается
кромешная полночь. Пусть все будет, как будет. Я, конечно, готов.
Поглядите же на меня! Разве я способен бороться?! Я покрыт венерической
липкой дрожью. Я смертельно боюсь. Я - как студень в жару. Я - как жидкий
моллюск, грубо выдернутый из раковины. Воют нервы и ссадины. Растекается в
слякоть оголенное слабое тело. Рвань сознания. Иглы бешеной боли. Мыло и
тряпки перекипают у меня внутри. Плотный вкус их ужасно гадок. Я хочу быть
- _к_а_к _в_с_е_. Я привыкну, я обязательно привыкну, я буду очень
стараться!..
Меня все-таки вытошнило, и я быстро согнулся над хвощами в углу,
извергая опилки и гуталин, выбивая фонтаном шипящую мыльную пену. Длинная
судорога прошла от желудка до горла. Я буквально выворачивался наизнанку.
Колотилось сердце, вылезали к переносью глаза. Как воздушные шарики,
надувались уши. По-видимому, началось привыкание. Одеяло висело в четырех
шагах. Мне было чрезвычайно плохо, и я знал, что дальше будет - все хуже и
хуже...
Собственно, требовалось немногое. Требовалось подписать сверку.
Сверка была желтой, ломкой и сильно выцветшей. Будто из витрины музея.
Верхний край ее отгибался надорванностью, а углы, за которые берутся,
непривычно отсутствовали. Серый шрифт почти сливался с бумагой. Видимо,
эту страницу использовали бесчисленное количество раз. Видимо,
использовали. Видимо, не первый год. Даже чернила на полях побурели и
превратились в прозрачные тени. А поверх всего покоился нестандартный
синий конверт с деньгами. Только что принесенный аванс. Я их тут же вынул
и пересчитал. Было восемьдесят рублей червонцами. Гладко-новенькие, без
морщинки, хрустящие. Целых восемьдесят рублей. Так бы и поцеловал! Если
каждый день по восемьдесят рублей, это же скопятся две с половиной за
месяц. Примерно. Или около тридцати тысяч в год. Ничего себе. Сумма. Цена
крови. Никогда в жизни у меня не было таких денег.
Я сложил эту пачечку и убрал далеко в карман. Лида понимающе смотрела
на меня. Она уже откинулась на диване - расстегнувшись и отщелкнув
незаметную кнопку на лифчике. Развалились по сторонам курносые вялые
груди. Она была какая-то озабоченная.
Она сказала:
- Будет Фаина. Кажется, в одиночку. Тебе давно пора познакомиться с
ней официально. Будет Джеральдина, Зульфия и еще одна моя приятельница.
Впрочем, с ними ты уже имел возможность общаться. Наконец, будут Тофик и
Мунир. Ну, это - для материального обеспечения. Компания вполне приличная.
Так что перебьемся. Запротоколируем пребывание. Проведем маленький местный
хронометраж...
У нее закатились глаза. Краснели точечные потертости на ключицах.
Голое худое плечо инстинктивно дрогнуло. Я неловко подошел и уткнулся -
лоб в лоб, ощущая искусственные ароматы лосьона. Честно говоря, я бы
предпочел оставаться на месте. Было мерзко, безвыходно и жутковато. Будто
под микроскопом. - Ну - что-что?! - раздраженно спросила Лида. Как колоду,
я опрокинул ее на диван и в отчаянии повалился сверху. Заскрипели
раздавленные пружины. Твердый кожаный валик вдруг ударил меня по уху.
Сразу же стало тесно. Мы возились, словно брачующиеся насекомые, -
переплетая туловища и конечности. Закипали гормоны. Холодом пузырилась
лимфа внутри трахей. Это было - продолжение рода. Скучная тупая
необходимость. Мы уже проделали _э_т_о_ вчера и обязаны проделать _э_т_о
сегодня. Потому что - всеобщий _к_р_у_г_о_в_о_р_о_т_. Плыли - перья,
бумага. Безвоздушная пустота набухала у меня в груди. Лида старалась
помочь. Тело ее сокращалось в конвульсиях. Губы были распахнуты. За
фарфоровыми зубами колотился язык. Ничего, разумеется, не получалось.
Безвоздушная пустота росла. И когда она выросла и достигла невыносимых
пределов, я шепнул, чтобы остановить безумие: Не могу... - И потом еще раз
шепнул: Не могу... - И еще один раз. И еще. И тогда Лида с трудом
приподнялась, изнемогая, и приблизила ко мне два зеленых бессмысленных
глаза. - А ты думаешь, я могу? - ниткой голоса спросила она. - Думаешь,
мне доставляет удовольствие? Ошибаешься!.. Грязный, потный, бессильный.
Рвотой от тебя несет. Притащился - козел козлом. Кривоногий. Бухнулся,
заелозил копытами... Тоже мне - чистоплюй! Он не может! А я могу? Очищать
тебя от дерьма, мучиться?.. Эгоист!.. Иждивенец!.. Давай работай! Что ты
вылупился? Я не собираюсь из-за тебя _с_т_а_р_е_т_ь_!.. - Она корчилась,
как упавшая на спину оса, резко сдергивая с себя что-то, лихорадочно
освобождаясь. Спутанные тугие волосы хлестали меня по лицу. Мне нужна была
хотя бы секундная передышка. - Подожди, я закрою двери, - взмолился я. Но
она лишь с досадой скривилась: Не надо! - Может кто-нибудь заглянуть... -
Ты с ума сошел?! - Все равно, все равно, как-то неловко... - Боже мой! -
нервно сказала Лида. - Да ведь все же про это знают. Про наши семейные
радости. От шестнадцати до шестнадцати тридцати. В кабинете. Что ты себе
воображаешь? Это же официальный сценарий. Бесконечный и нудный повтор. По
хронометру. Все известно заранее. Тот же Циркуль торчит сейчас у дверей,
нос - в замочную скважину. - Врешь! - сказал я, окаменев. И она придушенно
закричала: - Боже мой, какой идиот!..
Точно на гигантских качелях я перешагнул пространство и рванул
полукруглую белую ручку в форме дуги: узкая, заточенная, как перочинный
ножик, фигура с другой стороны нехотя разогнулась.
- Что вам здесь надо?!..
- Виноват, - сказал Циркуль, жадно взирая через мое плечо. - Виноват,
виноват, товарищ начальник. Должен был убедиться лично, таков приказ.
Собственно, на этом мои функции заканчиваются. - Он хитро подмигнул мне,
цыкнул зубом, и пошел по коридору редакции, - как бродячий скелет,
выворачивая ноги в канареечных желтых носках. Черные очки болтались на
мизинце.
Надо было попросту дать ему в морду. Надо было развернуться и дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
обратится в горячий пепел.
Я зажмурился. Но почему, почему, почему?! Почему я обязан
расплачиваться?! Неужели весь Хронос - это сукровица и ножи? Земляные
оскалы репейника? Огнедышащая краснота в подвалах? Я ведь сдался. Как
обещал. Я смирился и поднял руки. Я забыл. Я отрекся. Я не собираюсь
никого разоблачать. Страх и немощь разъедают мою дырявую совесть.
Распадается на кусочки память. Истлевают в крапиве никому не нужные
документы. Мертвые молчат. Толще - пленка забвения. Кто такой, извините,
Корецкий? Я не знаю никакого Корецкого! Все - в прогаре. Стеариновый тихий
запах остается от погасшей свечи. Капли воска. Молчание. Надвигается
кромешная полночь. Пусть все будет, как будет. Я, конечно, готов.
Поглядите же на меня! Разве я способен бороться?! Я покрыт венерической
липкой дрожью. Я смертельно боюсь. Я - как студень в жару. Я - как жидкий
моллюск, грубо выдернутый из раковины. Воют нервы и ссадины. Растекается в
слякоть оголенное слабое тело. Рвань сознания. Иглы бешеной боли. Мыло и
тряпки перекипают у меня внутри. Плотный вкус их ужасно гадок. Я хочу быть
- _к_а_к _в_с_е_. Я привыкну, я обязательно привыкну, я буду очень
стараться!..
Меня все-таки вытошнило, и я быстро согнулся над хвощами в углу,
извергая опилки и гуталин, выбивая фонтаном шипящую мыльную пену. Длинная
судорога прошла от желудка до горла. Я буквально выворачивался наизнанку.
Колотилось сердце, вылезали к переносью глаза. Как воздушные шарики,
надувались уши. По-видимому, началось привыкание. Одеяло висело в четырех
шагах. Мне было чрезвычайно плохо, и я знал, что дальше будет - все хуже и
хуже...
Собственно, требовалось немногое. Требовалось подписать сверку.
Сверка была желтой, ломкой и сильно выцветшей. Будто из витрины музея.
Верхний край ее отгибался надорванностью, а углы, за которые берутся,
непривычно отсутствовали. Серый шрифт почти сливался с бумагой. Видимо,
эту страницу использовали бесчисленное количество раз. Видимо,
использовали. Видимо, не первый год. Даже чернила на полях побурели и
превратились в прозрачные тени. А поверх всего покоился нестандартный
синий конверт с деньгами. Только что принесенный аванс. Я их тут же вынул
и пересчитал. Было восемьдесят рублей червонцами. Гладко-новенькие, без
морщинки, хрустящие. Целых восемьдесят рублей. Так бы и поцеловал! Если
каждый день по восемьдесят рублей, это же скопятся две с половиной за
месяц. Примерно. Или около тридцати тысяч в год. Ничего себе. Сумма. Цена
крови. Никогда в жизни у меня не было таких денег.
Я сложил эту пачечку и убрал далеко в карман. Лида понимающе смотрела
на меня. Она уже откинулась на диване - расстегнувшись и отщелкнув
незаметную кнопку на лифчике. Развалились по сторонам курносые вялые
груди. Она была какая-то озабоченная.
Она сказала:
- Будет Фаина. Кажется, в одиночку. Тебе давно пора познакомиться с
ней официально. Будет Джеральдина, Зульфия и еще одна моя приятельница.
Впрочем, с ними ты уже имел возможность общаться. Наконец, будут Тофик и
Мунир. Ну, это - для материального обеспечения. Компания вполне приличная.
Так что перебьемся. Запротоколируем пребывание. Проведем маленький местный
хронометраж...
У нее закатились глаза. Краснели точечные потертости на ключицах.
Голое худое плечо инстинктивно дрогнуло. Я неловко подошел и уткнулся -
лоб в лоб, ощущая искусственные ароматы лосьона. Честно говоря, я бы
предпочел оставаться на месте. Было мерзко, безвыходно и жутковато. Будто
под микроскопом. - Ну - что-что?! - раздраженно спросила Лида. Как колоду,
я опрокинул ее на диван и в отчаянии повалился сверху. Заскрипели
раздавленные пружины. Твердый кожаный валик вдруг ударил меня по уху.
Сразу же стало тесно. Мы возились, словно брачующиеся насекомые, -
переплетая туловища и конечности. Закипали гормоны. Холодом пузырилась
лимфа внутри трахей. Это было - продолжение рода. Скучная тупая
необходимость. Мы уже проделали _э_т_о_ вчера и обязаны проделать _э_т_о
сегодня. Потому что - всеобщий _к_р_у_г_о_в_о_р_о_т_. Плыли - перья,
бумага. Безвоздушная пустота набухала у меня в груди. Лида старалась
помочь. Тело ее сокращалось в конвульсиях. Губы были распахнуты. За
фарфоровыми зубами колотился язык. Ничего, разумеется, не получалось.
Безвоздушная пустота росла. И когда она выросла и достигла невыносимых
пределов, я шепнул, чтобы остановить безумие: Не могу... - И потом еще раз
шепнул: Не могу... - И еще один раз. И еще. И тогда Лида с трудом
приподнялась, изнемогая, и приблизила ко мне два зеленых бессмысленных
глаза. - А ты думаешь, я могу? - ниткой голоса спросила она. - Думаешь,
мне доставляет удовольствие? Ошибаешься!.. Грязный, потный, бессильный.
Рвотой от тебя несет. Притащился - козел козлом. Кривоногий. Бухнулся,
заелозил копытами... Тоже мне - чистоплюй! Он не может! А я могу? Очищать
тебя от дерьма, мучиться?.. Эгоист!.. Иждивенец!.. Давай работай! Что ты
вылупился? Я не собираюсь из-за тебя _с_т_а_р_е_т_ь_!.. - Она корчилась,
как упавшая на спину оса, резко сдергивая с себя что-то, лихорадочно
освобождаясь. Спутанные тугие волосы хлестали меня по лицу. Мне нужна была
хотя бы секундная передышка. - Подожди, я закрою двери, - взмолился я. Но
она лишь с досадой скривилась: Не надо! - Может кто-нибудь заглянуть... -
Ты с ума сошел?! - Все равно, все равно, как-то неловко... - Боже мой! -
нервно сказала Лида. - Да ведь все же про это знают. Про наши семейные
радости. От шестнадцати до шестнадцати тридцати. В кабинете. Что ты себе
воображаешь? Это же официальный сценарий. Бесконечный и нудный повтор. По
хронометру. Все известно заранее. Тот же Циркуль торчит сейчас у дверей,
нос - в замочную скважину. - Врешь! - сказал я, окаменев. И она придушенно
закричала: - Боже мой, какой идиот!..
Точно на гигантских качелях я перешагнул пространство и рванул
полукруглую белую ручку в форме дуги: узкая, заточенная, как перочинный
ножик, фигура с другой стороны нехотя разогнулась.
- Что вам здесь надо?!..
- Виноват, - сказал Циркуль, жадно взирая через мое плечо. - Виноват,
виноват, товарищ начальник. Должен был убедиться лично, таков приказ.
Собственно, на этом мои функции заканчиваются. - Он хитро подмигнул мне,
цыкнул зубом, и пошел по коридору редакции, - как бродячий скелет,
выворачивая ноги в канареечных желтых носках. Черные очки болтались на
мизинце.
Надо было попросту дать ему в морду. Надо было развернуться и дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69