И - осадки из пятнадцатикопеечных
монет. И - пузатые глупые индюки, говорящие по-немецки. То есть, периферия
выходит из-под контроля. А на Красноказарменной сегодня провалилась земля.
Жук-древоточец с еврейским шнобелем высунулся оттуда и ведет антисоветскую
агитацию. Совершенно открыто. Нагло. Требует выезда в Израиль, чтобы
воссоединиться с семьей. Что-то там о правах человека. Разумеется, квартал
оцеплен. Жители выселяются. Наконец, получила распространение легенда о
Гулливере. Гулливер и Младенец. Дескать - Второе Пришествие. Страшный Суд.
Трубы. Ангелы. Саранча. Представляешь, если - воскреснут вдруг
погребенные? - Он потыкал вилкой в котлету с зеленоватым оттенком.
Ослепительно улыбнулся. - Мы сползаем к _с_л_о_м_у_, Борис. Медленно,
постепенно - сползаем...
- Это инструктаж? - спросил я. И Карась наклонился вперед, выставляя
початок зубов.
- Где-то находится источник, - сказал он. - Постоянный. Ровный. Не
очень интенсивный. Видимо, точечный. Единственный. Иначе бы все уже
полетело к черту. Так полагает Часовщик. А Часовщик редко ошибается. Он
специалист. Постоянный, ровный источник возмущения, который приводит к
вариациям и к смещению всего Хроноса. Персонифицировать его не удается.
Ч_и_с_т_к_а_ - явление вынужденное. Может быть, - подполье, самиздат. Меры
будут ужесточаться...
Он брезгливо выловил из тарелки что-то шевелящееся и бросил на пол.
Суп был несъедобный, белесый. Запах преющих тряпок исходил от него. По
краям до сих пор бродило кипение, а в разваренной густоте друг за другом
ныряли разноцветные тупые обмылки. Видимо, - процесс окисления. Ложка,
опущенная туда, выделяла шипящий газ. Плавали какие-то неприятные нитки,
клопяные пятна олифы. То есть, годилось для дезинфекции. Или - как боевое
ОВ. Что-нибудь нервно-паралитическое. Я с утра ничего не ел. Но котлеты
были из гуталина, а пюре представляло собою опилки, щедро политые мазутом.
Это был действительно гуталин и действительно - натуральные опилки,
вероятно, собранные на ближайшей фабрике. Очень серые. Очень сухие.
Две-три мелкие щепочки не оставляли сомнений. В качестве гарнира имела
место плитка столярного клея, сколотая по ребру. Данному блюду в меню
соответствовала строка: "Биточки любительские н/й". - Что значит "н/й"? -
спросил я. - Это значит - "на йодоформе", - ответил Карась. - Готовят они
отвратительно. Ешь! Или, по крайней мере, делай вид, что ешь. Нам нельзя
выделяться. Сам виноват. Могли бы обедать в горкомовской столовой. - Он
прихлебывал керосин из стакана, где на дне танцевали полукруглые дольки
резины. Это называлось - "компот". Он все время причмокивал и улыбался.
Я ответил ему:
- Какой свободы они хотят? Свободы ненависти? Свободы насилия? Чтобы
право рождалось непримиримостью пистолета, а судьба человека была
определена разноцветьем хрустящих банкнот? Апология индивидуализма? Деньги
и оружие! Они хотят разодрать наше общество на группы, ощетинившиеся
враждой. Захохочут гиены, волки в бронежилетах будут рыскать по городам,
раздвоится луна, и стремительный блеск ее смертью вытянется от приклада до
цели. Верую в Будду, верую в Магомета, верую в Христа. Желтые пятки
Хираяма Ницукути озаряют мне путь. Я выбрасываюсь из пылающего небоскреба.
Все люди - братья. Кроме тех, кто верит иначе. Возлюби ближнего своего. Но
- убей, если он захочет твоей любви. Расколи пополам отвердевшее Яблоко
Земное и ложись отдыхать. Потому что рассвета уже не будет. В сердце твоем
- Сатана. Поднимаются дремучие частоколы. Плюрализм, как кислота,
разъедает общество. Свастика на тяжелых знаменах. Золотое высокомерие
Иерусалима. Мы такой свободы не примем. Мы - советский народ. Государство
социализма предполагает полное единство идеологии. Добровольное и всеобщее
равенство. Регулируемость. Коллективизм. Идеалы, зовущие нас, сияют, как
ледяные вершины. Мы идем к коммунизму. Мы отказываемся от личной свободы
ради свободы для всех. Символ веры: народ, а не личность. Символ
демократии: абсолютная правота государства. Партия - это совесть
современной эпохи. Дни и ночи думает о нас выдающийся товарищ Прежний.
Спасибо ему! Именно он воплощает сегодня наши духовные устремления...
Меня слегка подташнивало от вранья. Металлический привкус, как
болезнь, растекался по горлу. Но наверное я говорил все хорошо и
правильно, потому что Карась удовлетворенно кивал, пережевывая резину и
выплевывая на тарелку черные зернышки антрацита.
- Сойдет, - наконец, решил он. - В качестве основы мировоззрения
вполне приемлемо. Только меньше эмоций. Меньше эмоций. Надо тщательно
следить за собою. Прорываются - сарказм, пародийные интонации. Это может
тебе повредить. И хотелось бы большей определенности при оценке товарища
Прежнего. Деятельность его на благо социализма носит исключительно важный
характер. - Он немного прислушался и, не поворачиваясь, вскинул
гуттаперчевые брови. - Однако...
Однако, ничего не происходило. Как всегда - _н_и_ч_е_г_о _н_е
п_р_о_и_с_х_о_д_и_л_о_. Просто шестиглавый Кагал закончил обедать и теперь
выгребался из-за стола, резкими веселыми пинками опрокидывая на прощание
стулья. Руки они вытирали о пальму. Бодро и коротко матерились. Каждый
парень прежде, чем отойти, сыто цыкал слюною в нагромождение грязной
посуды. Видимо, это был отработанный годами ритуал. Танец дикарей.
Проходя, они, также по очереди, гладили по спине какую-то женщину, нервно
окаменевшую над салатом. - Цыпа... - ласково говорили они ей. Угреватый,
изображая томление, даже поцеловал в висок. Женщина как бы не замечала.
Яркое лицо ее превратилось в маску, а расширенные глаза потемнели. Ложечка
вибрировала однотонную дрожь. Кто-то гаденько хохотнул. Громкие
жевательные звуки наполняли столовую. Полыхало солнце. Парни чувствовали
себя неуязвимо. А чего им бояться? У дверей они столкнулись с неким
тщедушным черноволосым человеком, который не успел посторониться, и
передний верзила тут же, выпендриваясь, загородил ему дорогу:
- Сева, он меня толкнул...
Человек, похожий на грача, хотел было нырнуть обратно, но его уже
обступили сплошною стеной, и веснушчатый голубоглазый Коротышка
по-хозяйски раздвинул спины:
- Шьто такое?..
- Сева, он нас не уважает...
- Етот? - спросил Коротышка.
- Етот...
Тогда Коротышка неожиданно, двумя сильными пальцами ухватил человека
за нос и принялся размашисто водить его из стороны в сторону, нагибая чуть
не до земли и неторопливо, назидательно приговаривая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
монет. И - пузатые глупые индюки, говорящие по-немецки. То есть, периферия
выходит из-под контроля. А на Красноказарменной сегодня провалилась земля.
Жук-древоточец с еврейским шнобелем высунулся оттуда и ведет антисоветскую
агитацию. Совершенно открыто. Нагло. Требует выезда в Израиль, чтобы
воссоединиться с семьей. Что-то там о правах человека. Разумеется, квартал
оцеплен. Жители выселяются. Наконец, получила распространение легенда о
Гулливере. Гулливер и Младенец. Дескать - Второе Пришествие. Страшный Суд.
Трубы. Ангелы. Саранча. Представляешь, если - воскреснут вдруг
погребенные? - Он потыкал вилкой в котлету с зеленоватым оттенком.
Ослепительно улыбнулся. - Мы сползаем к _с_л_о_м_у_, Борис. Медленно,
постепенно - сползаем...
- Это инструктаж? - спросил я. И Карась наклонился вперед, выставляя
початок зубов.
- Где-то находится источник, - сказал он. - Постоянный. Ровный. Не
очень интенсивный. Видимо, точечный. Единственный. Иначе бы все уже
полетело к черту. Так полагает Часовщик. А Часовщик редко ошибается. Он
специалист. Постоянный, ровный источник возмущения, который приводит к
вариациям и к смещению всего Хроноса. Персонифицировать его не удается.
Ч_и_с_т_к_а_ - явление вынужденное. Может быть, - подполье, самиздат. Меры
будут ужесточаться...
Он брезгливо выловил из тарелки что-то шевелящееся и бросил на пол.
Суп был несъедобный, белесый. Запах преющих тряпок исходил от него. По
краям до сих пор бродило кипение, а в разваренной густоте друг за другом
ныряли разноцветные тупые обмылки. Видимо, - процесс окисления. Ложка,
опущенная туда, выделяла шипящий газ. Плавали какие-то неприятные нитки,
клопяные пятна олифы. То есть, годилось для дезинфекции. Или - как боевое
ОВ. Что-нибудь нервно-паралитическое. Я с утра ничего не ел. Но котлеты
были из гуталина, а пюре представляло собою опилки, щедро политые мазутом.
Это был действительно гуталин и действительно - натуральные опилки,
вероятно, собранные на ближайшей фабрике. Очень серые. Очень сухие.
Две-три мелкие щепочки не оставляли сомнений. В качестве гарнира имела
место плитка столярного клея, сколотая по ребру. Данному блюду в меню
соответствовала строка: "Биточки любительские н/й". - Что значит "н/й"? -
спросил я. - Это значит - "на йодоформе", - ответил Карась. - Готовят они
отвратительно. Ешь! Или, по крайней мере, делай вид, что ешь. Нам нельзя
выделяться. Сам виноват. Могли бы обедать в горкомовской столовой. - Он
прихлебывал керосин из стакана, где на дне танцевали полукруглые дольки
резины. Это называлось - "компот". Он все время причмокивал и улыбался.
Я ответил ему:
- Какой свободы они хотят? Свободы ненависти? Свободы насилия? Чтобы
право рождалось непримиримостью пистолета, а судьба человека была
определена разноцветьем хрустящих банкнот? Апология индивидуализма? Деньги
и оружие! Они хотят разодрать наше общество на группы, ощетинившиеся
враждой. Захохочут гиены, волки в бронежилетах будут рыскать по городам,
раздвоится луна, и стремительный блеск ее смертью вытянется от приклада до
цели. Верую в Будду, верую в Магомета, верую в Христа. Желтые пятки
Хираяма Ницукути озаряют мне путь. Я выбрасываюсь из пылающего небоскреба.
Все люди - братья. Кроме тех, кто верит иначе. Возлюби ближнего своего. Но
- убей, если он захочет твоей любви. Расколи пополам отвердевшее Яблоко
Земное и ложись отдыхать. Потому что рассвета уже не будет. В сердце твоем
- Сатана. Поднимаются дремучие частоколы. Плюрализм, как кислота,
разъедает общество. Свастика на тяжелых знаменах. Золотое высокомерие
Иерусалима. Мы такой свободы не примем. Мы - советский народ. Государство
социализма предполагает полное единство идеологии. Добровольное и всеобщее
равенство. Регулируемость. Коллективизм. Идеалы, зовущие нас, сияют, как
ледяные вершины. Мы идем к коммунизму. Мы отказываемся от личной свободы
ради свободы для всех. Символ веры: народ, а не личность. Символ
демократии: абсолютная правота государства. Партия - это совесть
современной эпохи. Дни и ночи думает о нас выдающийся товарищ Прежний.
Спасибо ему! Именно он воплощает сегодня наши духовные устремления...
Меня слегка подташнивало от вранья. Металлический привкус, как
болезнь, растекался по горлу. Но наверное я говорил все хорошо и
правильно, потому что Карась удовлетворенно кивал, пережевывая резину и
выплевывая на тарелку черные зернышки антрацита.
- Сойдет, - наконец, решил он. - В качестве основы мировоззрения
вполне приемлемо. Только меньше эмоций. Меньше эмоций. Надо тщательно
следить за собою. Прорываются - сарказм, пародийные интонации. Это может
тебе повредить. И хотелось бы большей определенности при оценке товарища
Прежнего. Деятельность его на благо социализма носит исключительно важный
характер. - Он немного прислушался и, не поворачиваясь, вскинул
гуттаперчевые брови. - Однако...
Однако, ничего не происходило. Как всегда - _н_и_ч_е_г_о _н_е
п_р_о_и_с_х_о_д_и_л_о_. Просто шестиглавый Кагал закончил обедать и теперь
выгребался из-за стола, резкими веселыми пинками опрокидывая на прощание
стулья. Руки они вытирали о пальму. Бодро и коротко матерились. Каждый
парень прежде, чем отойти, сыто цыкал слюною в нагромождение грязной
посуды. Видимо, это был отработанный годами ритуал. Танец дикарей.
Проходя, они, также по очереди, гладили по спине какую-то женщину, нервно
окаменевшую над салатом. - Цыпа... - ласково говорили они ей. Угреватый,
изображая томление, даже поцеловал в висок. Женщина как бы не замечала.
Яркое лицо ее превратилось в маску, а расширенные глаза потемнели. Ложечка
вибрировала однотонную дрожь. Кто-то гаденько хохотнул. Громкие
жевательные звуки наполняли столовую. Полыхало солнце. Парни чувствовали
себя неуязвимо. А чего им бояться? У дверей они столкнулись с неким
тщедушным черноволосым человеком, который не успел посторониться, и
передний верзила тут же, выпендриваясь, загородил ему дорогу:
- Сева, он меня толкнул...
Человек, похожий на грача, хотел было нырнуть обратно, но его уже
обступили сплошною стеной, и веснушчатый голубоглазый Коротышка
по-хозяйски раздвинул спины:
- Шьто такое?..
- Сева, он нас не уважает...
- Етот? - спросил Коротышка.
- Етот...
Тогда Коротышка неожиданно, двумя сильными пальцами ухватил человека
за нос и принялся размашисто водить его из стороны в сторону, нагибая чуть
не до земли и неторопливо, назидательно приговаривая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69