Вздулся медленный вихрь. Полетели
- окорье, щепа. Завалился сарай, обнажив деревянные внутренности. Будто
лопнула, вжикнув, струна. Две кирпичных трубы осторожно качнулись и
сползли, породив завитушное облако. Высверк пламени пронзил его до небес.
Раскатился чудовищный грохот. Я едва устоял. Серо-красный бархан вырастал
над заводом, - торопясь, затопляя собою окрестности.
- До свидания, дядя, - тоскливо сказал Гулливер. - _И_м_ сейчас не до
нас. Не скучай, еще развернутся события...
Он отбросил хабарик и побрел вдоль развала досок, - диковатый,
уверенный, что события еще развернутся. Кулаки его были, как обычно, в
карманах, а на майке - мазутный рубец. Розоватая лишайная плешь почему-то
обнаружилась на затылке. Я опомнился и кинулся ему вслед. Я надеялся.
Только время надежды, наверное, уже миновало. Гулливер уже куда-то
свернул. За углом было пусто. Лишь какой-то дремучий мужик исступленно рыл
землю посередине улицы. Он был голый до пояса и лоснящийся по коже от
мокроты. Рыжеватая борода его ходила, как заведенная. Было видно, что он
роет тут уже не первый час, и что будет рыть еще, рыть и рыть - несмотря
ни на что, и что все-таки выроет то, что ему потребовалось...
7. НОЧЬЮ НА ПЛОЩАДИ
Редактор лежал на камнях, бесформенный, словно куча тряпья, пиджак у
него распахнулся, и вывалилась записная книжка с пухлыми зачерненными
страницами, клетчатая рубаха на груди лопнула, штанины легко задрались,
оголив бледную немочь ног, он еще немного дышал - трепетала слизистая
полоска глаза. Я нагнулся и зачем-то потрогал его лоб, тут же отдернув
пальцы, пронзенные мокрым холодом.
- Циннобер, Циннобер, Цахес... - сказал редактор.
Кажется, он был без сознания.
Карась, опустившийся на корточки с другой стороны, растерянно
почмокал и сказал еле слышно: - Умрет, наверное, - а потом, быстро
оглянувшись, добавил. - Тебе бы лучше уйти отсюда. Не надо, чтобы тебя
здесь видели.
Он был прав.
Доносилась с окраин винтовочная стрельба, и совсем рядом, может быть,
на соседней улице, расползался зверинец перегретых моторов. Возбужденные
голоса раздавались у меня над головой: - Слышу - звон, удар, я -
выбежал... - Это, братцы, Черкашин... - Боже мой, неужели тот самый?.. -
Ну, конечно!.. - Ах, вот оно что... - Ну а вы как думали?.. - Ну, тогда
все понятно... - Расступитесь, расступитесь, граждане!.. Да пропустите
же!.. - Энергичный широколицый сержант уже проталкивался ко мне, доставая
на ходу блокнот. Я не ожидал, что сержант появится так быстро. Совершенно
не ожидал. Полночь еще не наступила, еще не распустился чертополох, не
вставали еще из-под земли "воскресшие", мутноглазые демоны еще не
выскакивали изо всех щелей, Трое в Белых Одеждах еще не двинулись по
направлению к городу. Видимо, какое-то время у нас еще оставалось. Тем не
менее, санитар, разворачивающий носилки, почему-то осел и панически
засуетился: - Поскорей, поскорее, ребята!.. Уложи его за ноги! Поднимай!..
- Крупный мертвенный пот вдруг мгновенно прошиб его. Щеки, как у
эпилептика, задрожали. - Ах!.. - сказал кто-то на площади.
Шестеро бритых парней - в джинсах, в одинаковых черных рубашках -
неожиданно выскочили из переулка, и в руках у них заколотились автоматы,
извергая беспорядочный треск и огонь. Лица до нижних век были закрыты
платками, а над левым локтем у каждого багровела повязка с непонятной
эмблемой. Что-то вроде трилистника. Штурмовые отряды. В здании горкома
разом потух свет, и секущий осколочный дождь зазвенел по булыжнику. - Руки
вверх!.. - словно чокнутый, завопил сержант. Он возник совершенно
напрасно. Потому что крайний из этой шестерки, как ужаленный обернувшись,
засадил ему в грудь чуть ли не половину магазина, и сержант тут же рухнул
- бревном, на колени, закрывая ладонями провал живота. Красным варевом
брызнуло сквозь прижатые цепкие пальцы. Парень бутсой толкнул его, и
матерчатый куль, прежде бывший живым человеком, безболезненно развалился.
Откатилась пустая фуражка. - Сука! Мент! - прошипел обозлившийся парень.
Полетели, вращаясь, бутылки в окна первого этажа. Разорвался бензин
пополам с неочищенным скипидаром. Лиловатая холодная вспышка озарила все
здание, и огонь, резко вырвавшийся на свободу, принялся деловито
облизывать почерневшие перекрытия. Длинный гром вдруг ударил о площадь: -
Солдаты!!..
И немедленно сопение тягачей, доносившееся как бы издалека, вдруг
надвинулось, встало - запечатав собою пространство. Шланги яркого дыма,
будто щупальца, взлетели со всех сторон. Я увидел позеленевшее лицо
санитара. Взвыла "скорая помощь". Поднялся кладбищенский рев. - Что вы
делаете?.. Подонки!.. - закричал чей-то хрупкий отчаянный голос. И
мгновенно сорвался. Загремели - приклады, броня. Человеческий муравейник
стремительно выкипал, образуя пустоты. Все куда-то бежали. И я тоже бежал,
- расшибаясь, кого-то отталкивая. Дым, свиваясь, густел. Шелестело
метелками искр. А навстречу мне то и дело вываливались безумные горящие
факелы. Смрадом, адовой копотью разило от них. И еще - запеченным
клокочущим мясом. Все они, по-видимому, были обречены. Вероятно, по
площади ударили из огнеметов. Это - армия. Солдаты не церемонятся.
Оголенные ветки хлестали меня по лицу. Разлетелась в канаве вода. Я
споткнулся, упал, и мне было уже не подняться. Спину больно придавили
коленом. Что-то жесткое уперлось в скулу и свистящий надорванный шепот
предупредил:
- Тихо, тварь! Если пикнешь, прикончу на месте! Я кому сказал: тихо!
Фамилия? Адрес? - Я приезжий, - через силу выдавил я. - Иммигрант? Сколько
суток? - Не знаю... - А по местному времени? - Кажется, трое... - Трое
суток? Всего? И - редактор газеты. - Тот же голос обезличенно произнес. -
Я его "приготовлю", Учитель. Перережу трахею. Спокойненько. Нам свидетели
ни к чему. - Твердость пальцев ужасно скользнула по горлу. Я мычал, как
баран, приготовленный на заклание. Щелкнул нож, и меня приподняли за
волосы. - Идиоты!.. - надсаженно выхрипел я. Я готов был смириться. Но
откуда-то справа устало и властно сказали: - Вот что, Сева, отдай ему
пистолет... - Я не понял, Учитель? - Пистолет, запасную обойму... - Что?
Вот этому?! - Этому, Сева... - Он же зомби, Учитель! - Отдай... - Он нас
тут же продаст за четыре копейки!.. - Справа громко, внезапно сглотнули,
будто кто-то удерживал стон. - Я о чем говорил тебе, Сева? Люди - мякиш.
Не надо бояться людей. Тесто. Жижица. Куриные сладкие мозги... - Но,
Учитель!.. - Бери его, Сева... Мажь дерьмом... Преврати в червяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- окорье, щепа. Завалился сарай, обнажив деревянные внутренности. Будто
лопнула, вжикнув, струна. Две кирпичных трубы осторожно качнулись и
сползли, породив завитушное облако. Высверк пламени пронзил его до небес.
Раскатился чудовищный грохот. Я едва устоял. Серо-красный бархан вырастал
над заводом, - торопясь, затопляя собою окрестности.
- До свидания, дядя, - тоскливо сказал Гулливер. - _И_м_ сейчас не до
нас. Не скучай, еще развернутся события...
Он отбросил хабарик и побрел вдоль развала досок, - диковатый,
уверенный, что события еще развернутся. Кулаки его были, как обычно, в
карманах, а на майке - мазутный рубец. Розоватая лишайная плешь почему-то
обнаружилась на затылке. Я опомнился и кинулся ему вслед. Я надеялся.
Только время надежды, наверное, уже миновало. Гулливер уже куда-то
свернул. За углом было пусто. Лишь какой-то дремучий мужик исступленно рыл
землю посередине улицы. Он был голый до пояса и лоснящийся по коже от
мокроты. Рыжеватая борода его ходила, как заведенная. Было видно, что он
роет тут уже не первый час, и что будет рыть еще, рыть и рыть - несмотря
ни на что, и что все-таки выроет то, что ему потребовалось...
7. НОЧЬЮ НА ПЛОЩАДИ
Редактор лежал на камнях, бесформенный, словно куча тряпья, пиджак у
него распахнулся, и вывалилась записная книжка с пухлыми зачерненными
страницами, клетчатая рубаха на груди лопнула, штанины легко задрались,
оголив бледную немочь ног, он еще немного дышал - трепетала слизистая
полоска глаза. Я нагнулся и зачем-то потрогал его лоб, тут же отдернув
пальцы, пронзенные мокрым холодом.
- Циннобер, Циннобер, Цахес... - сказал редактор.
Кажется, он был без сознания.
Карась, опустившийся на корточки с другой стороны, растерянно
почмокал и сказал еле слышно: - Умрет, наверное, - а потом, быстро
оглянувшись, добавил. - Тебе бы лучше уйти отсюда. Не надо, чтобы тебя
здесь видели.
Он был прав.
Доносилась с окраин винтовочная стрельба, и совсем рядом, может быть,
на соседней улице, расползался зверинец перегретых моторов. Возбужденные
голоса раздавались у меня над головой: - Слышу - звон, удар, я -
выбежал... - Это, братцы, Черкашин... - Боже мой, неужели тот самый?.. -
Ну, конечно!.. - Ах, вот оно что... - Ну а вы как думали?.. - Ну, тогда
все понятно... - Расступитесь, расступитесь, граждане!.. Да пропустите
же!.. - Энергичный широколицый сержант уже проталкивался ко мне, доставая
на ходу блокнот. Я не ожидал, что сержант появится так быстро. Совершенно
не ожидал. Полночь еще не наступила, еще не распустился чертополох, не
вставали еще из-под земли "воскресшие", мутноглазые демоны еще не
выскакивали изо всех щелей, Трое в Белых Одеждах еще не двинулись по
направлению к городу. Видимо, какое-то время у нас еще оставалось. Тем не
менее, санитар, разворачивающий носилки, почему-то осел и панически
засуетился: - Поскорей, поскорее, ребята!.. Уложи его за ноги! Поднимай!..
- Крупный мертвенный пот вдруг мгновенно прошиб его. Щеки, как у
эпилептика, задрожали. - Ах!.. - сказал кто-то на площади.
Шестеро бритых парней - в джинсах, в одинаковых черных рубашках -
неожиданно выскочили из переулка, и в руках у них заколотились автоматы,
извергая беспорядочный треск и огонь. Лица до нижних век были закрыты
платками, а над левым локтем у каждого багровела повязка с непонятной
эмблемой. Что-то вроде трилистника. Штурмовые отряды. В здании горкома
разом потух свет, и секущий осколочный дождь зазвенел по булыжнику. - Руки
вверх!.. - словно чокнутый, завопил сержант. Он возник совершенно
напрасно. Потому что крайний из этой шестерки, как ужаленный обернувшись,
засадил ему в грудь чуть ли не половину магазина, и сержант тут же рухнул
- бревном, на колени, закрывая ладонями провал живота. Красным варевом
брызнуло сквозь прижатые цепкие пальцы. Парень бутсой толкнул его, и
матерчатый куль, прежде бывший живым человеком, безболезненно развалился.
Откатилась пустая фуражка. - Сука! Мент! - прошипел обозлившийся парень.
Полетели, вращаясь, бутылки в окна первого этажа. Разорвался бензин
пополам с неочищенным скипидаром. Лиловатая холодная вспышка озарила все
здание, и огонь, резко вырвавшийся на свободу, принялся деловито
облизывать почерневшие перекрытия. Длинный гром вдруг ударил о площадь: -
Солдаты!!..
И немедленно сопение тягачей, доносившееся как бы издалека, вдруг
надвинулось, встало - запечатав собою пространство. Шланги яркого дыма,
будто щупальца, взлетели со всех сторон. Я увидел позеленевшее лицо
санитара. Взвыла "скорая помощь". Поднялся кладбищенский рев. - Что вы
делаете?.. Подонки!.. - закричал чей-то хрупкий отчаянный голос. И
мгновенно сорвался. Загремели - приклады, броня. Человеческий муравейник
стремительно выкипал, образуя пустоты. Все куда-то бежали. И я тоже бежал,
- расшибаясь, кого-то отталкивая. Дым, свиваясь, густел. Шелестело
метелками искр. А навстречу мне то и дело вываливались безумные горящие
факелы. Смрадом, адовой копотью разило от них. И еще - запеченным
клокочущим мясом. Все они, по-видимому, были обречены. Вероятно, по
площади ударили из огнеметов. Это - армия. Солдаты не церемонятся.
Оголенные ветки хлестали меня по лицу. Разлетелась в канаве вода. Я
споткнулся, упал, и мне было уже не подняться. Спину больно придавили
коленом. Что-то жесткое уперлось в скулу и свистящий надорванный шепот
предупредил:
- Тихо, тварь! Если пикнешь, прикончу на месте! Я кому сказал: тихо!
Фамилия? Адрес? - Я приезжий, - через силу выдавил я. - Иммигрант? Сколько
суток? - Не знаю... - А по местному времени? - Кажется, трое... - Трое
суток? Всего? И - редактор газеты. - Тот же голос обезличенно произнес. -
Я его "приготовлю", Учитель. Перережу трахею. Спокойненько. Нам свидетели
ни к чему. - Твердость пальцев ужасно скользнула по горлу. Я мычал, как
баран, приготовленный на заклание. Щелкнул нож, и меня приподняли за
волосы. - Идиоты!.. - надсаженно выхрипел я. Я готов был смириться. Но
откуда-то справа устало и властно сказали: - Вот что, Сева, отдай ему
пистолет... - Я не понял, Учитель? - Пистолет, запасную обойму... - Что?
Вот этому?! - Этому, Сева... - Он же зомби, Учитель! - Отдай... - Он нас
тут же продаст за четыре копейки!.. - Справа громко, внезапно сглотнули,
будто кто-то удерживал стон. - Я о чем говорил тебе, Сева? Люди - мякиш.
Не надо бояться людей. Тесто. Жижица. Куриные сладкие мозги... - Но,
Учитель!.. - Бери его, Сева... Мажь дерьмом... Преврати в червяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69